Читать книгу "Земля без людей - Алан Вейсман"

Они могут не узнать того, что впервые появилось на луговых участках Ротамстеда в начале 1950-х: следы плутония, минерала, практически не встречающегося в природе, не говоря уже о Хертфордшире.

Подобно урожаям винограда, запечатлевающим годовую погоду, осадки после экспериментов в пустыне Невада, а потом и в России пометили удаленные почвы Ротамстеда радиоактивной подписью.

Открыв образцы конца XX века, они обнаружат и другие вещества, ранее неизвестные на Земле (и, если повезет, то и на их планете тоже), такие как полихлорвиниловые дифенилы – ПХД – результат производства пластмасс. Невооруженному человеческому глазу образцы покажутся столь же невинными, как и пригоршни грязи, собранные за сто лет до этого. Зрение инопланетян, однако, сможет различить угрозы, которые мы видим только с помощью таких устройств, как газовые хроматографы или лазерные спектрометры.

Они могут заметить яркую переливчатую подпись полиароматических углеводородов (ПАУ). Возможно, они поразятся, как много ПАУ и диоксинов, двух веществ, обычно выбрасываемых вулканами и лесными пожарами, внезапно по ходу десятилетий скакнули с заднего плана в центр картины химического присутствия в почве и зерне.

Если они будут, подобно нам, принадлежать к углеродным формам жизни, они тоже подпрыгнут или по меньшей мере отшатнутся, потому что как ПАУ, так и диоксиды могут быть смертельными для нервной системы и других органов. ПАУ всплыли в XX веке в облаках автомобильных выхлопов и тепловых электростанций, работающих на угле; и в жгучем запахе свежего асфальта они также присутствуют. В Ротамстеде, как и на других фермах, их вносили сознательно, в составе гербицидов и пестицидов.

Диоксины, однако, появились случайно: это побочный продукт, образующийся при соединении углеводородов с хлором и дающий крепкий и губительный результат. Помимо разрушительного действия на половую эндокринную систему, их самым печально знаменитым применением до запрещения был «Агент Оранж», дефолиант, оставивший без листьев целые вьетнамские дождевые леса, чтобы инсургентам было негде прятаться. С 1964 по 1971 год США отравили Вьетнам 45 миллионами литров «Агент Оранжа». Сорок лет спустя тяжело зараженные леса все еще не выросли вновь. На их месте – разновидность травы, императа цилиндрическая, называемая худшим в мире сорняком. Постоянно выжигаемая, она продолжает расти, отражая все попытки заменить ее бамбуком, ананасами, бананами или тиком.

Диоксины концентрируются в отложениях и таким образом появляются в образцах осадка сточных вод в Ротамстеде. (Осадки муниципальных сточных вод с 199° считаются слишком ядовитыми, чтобы сбрасывать их в Северное море, и вместо этого их используют в качестве удобрения на европейских полях – за исключением Голландии. С 1990-х Нидерланды не только проводят экономическое стимулирование, практически уравняв органическое сельское хозяйство с патриотизмом, но и борются за убеждение партнеров по ЕС, что все, рассыпанное по земле, в любом случае завершит свой путь в море.)

Не решат ли будущие посетители удивительного архива Ротамстеда, что мы решили покончить жизнь самоубийством?

Однако надежду может подать тот факт, что с начала 1970-х в почве значительно снизилось содержание свинца. Но в то же самое время растет присутствие других металлов, особенно в сохраненных осадках сточных вод. Там обнаружатся все эти мерзкие тяжелые металлы: свинец, кадмий, медь, ртуть, никель, кобальт, ванадий и мышьяк, а также более легкие, такие как цинк и алюминий.

3. Химия

Доктор Стивен МакГрат склоняется над компьютером в углу, глубоко посаженные глаза под блестящей лысиной щурятся за прямоугольными очками для чтения на карту Британии и схему, где цветом показаны вещи, которые на идеальной планете – или на той, которая получила шанс начать все сначала, – не обнаруживаются в растениях, нравящихся животным. Он указывает на нечто желтое.

«Это, к примеру, общее накопление цинка с 1843 года. Никто другой не может увидеть этих тенденций, потому что наши образцы, – добавляет он, и его грудь слегка раздувается, – самый длинный тестовый архив в мире».

Из запечатанных образцов озимой пшеницы с поля, называемого Броадбалк, одного из старейших в Ротамстеде, они знают, что исходные 35 миллионных долей цинка, присутствовавших в почве, к настоящему моменту практически удвоились. «Это идет из атмосферы, потому что на данные контрольные участки ничего не вносилось – ни удобрений, ни навоза или осадков сточных вод. Но концентрация выросла на 25 миллионных долей».

А на тестовых фермерских участках, где исходно также было 35 миллионных долей цинка, теперь их уже 91. К 25 миллионным долям из промышленных выбросов, приносимых ветром, что-то добавляет еще 31.

«Навоз. Коровы и овцы получают цинк и медь с кормом для поддержания здоровья. За 160 лет, таким образом, содержание цинка в почве увеличилось практически вдвое».

Если люди исчезнут, не будет и пропитанного цинком дыма заводов, и уже никто не станет кормить скот минеральными добавками. Но все равно МакГрат считает, что даже в мире без людей отложенные нами в землю металлы останутся надолго. Как много потребуется времени дождям на их выщелачивание, будет зависеть, по словам МакГрата, от их состава.

«В глинистых почвах они останутся в семь раз дольше, чем в песчаных, потому что те не так свободно пропускают воду». Торф, столь же плохо пропускающий воду, может удерживать свинец, серу и хлорорганические соединения, подобные диоксинам, еще дольше, чем глина. Карты МакГрата показывают горячие очаги покрытых торфом вершин холмов на английских и шотландских болотах.

Люди обнаружили свинец давно, но лишь недавно поняли, как он действует на нервную систему, развитие обучения, слух и общую деятельность мозга.

Даже песчаные почвы могут удерживать вредные тяжелые металлы, если к ним подмешаны осадки сточных вод. В пропитанной ими земле выщелачивание металлов падает по мере формирования химических связей; вывод происходит в основном через корни. Используя архивные образцы ротамстедской моркови, свеклы, картофеля, лука-порея и различного зерна, обрабатываемых с 1942 года осадками сточных вод Западного Мидлсекса, МакГрат вычислил, как долго добавленные нами в почву металлы останутся в ней, – предполагая, что урожай все же будет собираться.

Из картотечного ящика он достает таблицу, содержащую плохие новости. «Я считаю, что без выщелачивания цинк останется на 3700 лет».

Столько же времени потребовалось людям, чтобы дожить с бронзового века до сегодняшнего дня. В сравнении с тем, насколько останутся другие металлические загрязнители, это недолго. Кадмий, случайная примесь к минеральному удобрению, по словам МакГрата, останется на вдвое большее время – на 7500 лет, столько прошло с тех пор, как люди занялись ирригацией Месопотамии и долины Нила.

Дальше хуже. «Более тяжелые металлы, такие как свинец и хром, не так легко усваиваются растениями, и они не поддаются выщелачиванию. Они просто связываются». Свинцу, которым мы столь неосторожно засыпали весь верхний слой почвы, потребуется почти в 10 раз больше времени на исчезновение, чем цинку, – 35 тысяч лет. Если отсчитать 35 тысяч лет назад – это было за несколько ледниковых периодов до нас.