Читать книгу "Убийство в Озерках - Мария Шкатулова"

Аккуратно заперев за собой гараж, Салтыков снова сел за руль и въехал во двор.

— Здравствуйте, Павел Аркадьевич! — услышал он, снимая щетки, и обернулся.

— Здравствуйте, Александра Филипповна, — вежливо ответил Салтыков, увидев соседку со второго этажа, пожилую женщину, которая иногда делала уборку у них в квартире.

— Что-то вас давно не видно. Не болеете?

— Нет, слава Богу, здоровы, — улыбнулся Салтыков, — вот ездили отдыхать.

— Какие молодцы! На юг? — поинтересовалась соседка.

— Да нет, здесь поблизости, в Подмосковье.

— Батюшки, а дождь-то?

— Ну, подумаешь, дождь! Авось, не сахарные, не растаем.

— Так под дождем-то не нагуляешься?..

— Ничего, мы под зонтики и — вперед.

— Ну, молодцы, молодцы. А я смотрю — не видно вас совсем. — Разговор грозил пойти по второму кругу.

— Да вот, отлучились ненадолго. Зато сегодня с раннего утра — за работу. Вот только сейчас вернулся.

— Ну да, ну да, я и смотрю. Сейчас времени-то сколько? — спросила Александра Филипповна.

— Да три часа уже, — ответил Салтыков, посмотрев на часы, и запер машину.

— Ой, батюшки, неужели три? Ну я побегу, а то дочка-то меня ждет, а я тут…

— До свидания, — сказал Салтыков и скрылся в подъезде.

Войдя в квартиру, Салтыков по шуму льющейся воды сразу понял, что Люська бултыхается в ванной. «Похоже, сегодня мой день», — подумал Салтыков, вспомнив все свои сегодняшние удачи: письмо, Потехин, Люськины планы и вот теперь еще одна. Если он сейчас все сделает быстро, Люська даже не догадается, что он был дома. Правда, внизу она увидит его машину и, наверное, удивится, но это ее проблемы. И Салтыков, взяв ее мобильник, вынул аккумулятор и поставил другой, давно севший и специально хранимый для этого случая. Потом поднялся на второй этаж в кабинет, взял кое-что в письменном столе и, погладив собаку, тихонько поскуливающую у двери, вышел на улицу.

* * *

Он был почти спокоен и даже доволен: пока все шло хорошо. Из окна на лестничной клетке соседнего дома он видел, как Люська открыла гараж, видел, как она выбежала из него через несколько минут, после нескольких безуспешных попыток завести свой «фольксваген» и бросилась на набережную ловить машину. Тогда он вернулся в дом, позвонил Тоне, строгим голосом назначил ей свидание на восемь часов, потом надел под старую куртку свою «рабочую» одежду (ту, в которой всегда занимался ремонтом и дачными работами и которая до недавнего времени находилась в Озерках) и вышел с собакой. Прогулялся не торопясь по своему двору, потом вышел в смежный двор, откуда был выход на Комсомольский проспект, в уличном лотка купил два килограмма яблок, кивнул знакомому сантехнику, спешившему куда-то со своим чемоданчиком, и вернулся домой. Через некоторое время вышел снова, в той же одежде и с несколькими рулонами старых обоев в руках: эти рулоны он в свое время взял у матери, чтобы застелить пол в своем кабинете, — после протечки там должны были белить потолок, но до ремонта руки у него так и не дошли.

Обои он выбросил в контейнер, стоявший неподалеку от гаражей, и через двор соседнего дома вышел на набережную, где, в одной троллейбусной остановке от дома, его ждал Петровичев рыдван.

Теперь ему предстояло сделать самое трудное — дождаться Люську и заставить ее поехать с ним в Озерки. «Черт знает что! Из-за собственной бабы так нервничать!» — думал Салтыков, поставив машину неподалеку от салона и судорожно соображая, что такое невероятное он должен ей сейчас наплести, чтобы она согласилась.

Он был так погружен в свои размышления, что чуть было не прозевал супружницу. Он заметил ее, когда она уже голосовала, стоя на мостовой с поднятой рукой. Ему удалось незаметно для нее отъехать от тротуара под прикрытием проезжавшего мимо троллейбуса, и к тому моменту, когда, поравнявшись с Люськой, он резко затормозил, она все еще не узнавала его.

Люська дергала правую дверцу, заблокированную кнопкой, и взглянула на него только тогда, когда он, наклонившись к окну, громко сказал:

— Ты что, не узнала меня? — ему было важно перехватить инициативу.

— О, Господи, Павел!.. Что ты здесь делаешь? Что это за машина? — Люська с изумлением разглядывала рыдван.

— Ты, может быть, сядешь? — ему казалось, что сердце бьется у него где-то в горле, так сильно он волновался.

— Что происходит? Где ты взял эту колымагу? — спросила Люська, садясь в машину и брезгливо осматриваясь.

— Я ее угнал, — пошутил Салтыков и с ужасом почувствовал, что вовсе не собирался говорить ничего подобного и что эти слова вырвались у него как-то сами собой, помимо его воли. Более того, эта идиотская, непонятно зачем произнесенная шутка и тон, которым она была произнесена, исключали всякую возможность дальнейшего сообщения о пожаре или любом другом стихийном бедствии или несчастье, якобы происшедших на даче.

— Так ты объяснишь, в чем дело? — нервно спросила Люська, и Салтыков спокойно (один Бог знал, откуда бралось это спокойствие!) ответил:

— Да ни в чем! Взял потехинскую машину — моя что-то забарахлила…

— Да?! Моя, представь себе, тоже.

— Да что ты?

— Ну да! Я не смогла ее завести, пришлось на набережной ловить частника.

— Ах вот, почему ты здесь торчишь! А я смотрю, не могу понять: ты или не ты? Что ты тут делала?

— Я же тебе говорила, что иду сегодня к Сироткину.

— Ничего ты мне не говорила!

— Говорила.

— Не говорила. Я впервые об этом слышу.

— Ну, значит, я говорила об этом Татьяне.

— Какой Татьяне?

— Господи, какой-какой… Татьяне Зеленко.

— A-а… Она звонила?

— Ну да, сегодня утром.

— Надо же, я не слышал.

— А почему ты бросил «вольво» около подъезда?

— Что значит — бросил? Я хотел на минуту подняться домой, а потом опять уехать, но заглох мотор. Я попробовал завести, но ничего не вышло, и пошел в третий подъезд: там живет мужик, у которого тоже «вольво», но не застал его дома.

— Значит, мы разминулись.

— Ну да.

— А почему ты в таком виде? — она окинула взглядом его рабочий наряд.

— Потому что переоделся, чтобы повозиться с машиной, а потом позвонил Потехин, и я попросил у него эту колымагу, чтобы…

— А с Гавриком ты погулял? — перебила Люська, — я не успевала.

— Погулял, погулял, — примирительно сказал Салтыков и вдруг как-то неожиданно для себя самого выпалил: — Слушай, Люсь, может, съездишь со мной на дачу? Мне там надо забрать кое-какие негативы…

Ему было уже почти все равно. Сейчас она, разумеется, откажется, и черт с ней. Он отвезет ее к Данилевским, вернется домой, включит телевизор, выпьет, расслабится и, впервые за последние несколько месяцев, по-настоящему отдохнет.