Читать книгу "Алиби на одну ночь - Юлия Волкова"

Веденеева ненадолго задумалась, а потом сказала:

— Я находилась у себя дома.

— В Лондоне?

— Нет, в Санкт-Петербурге. Ночью я спала в моей здешней квартире.

— Кто-нибудь может подтвердить это?

— Что именно подтвердить? — усмехнулась Виктория. — То, что я спала?

— То, что ночью вы не покидали своей квартиры, — терпеливо пояснил Сева.

— Боюсь, тут я ничем не могу вам помочь, — она опять усмехнулась.

Следователь вздохнул, переложил листы протокола с одного место на другое, а потом в упор взглянул на Веденееву.

— Я вынужден просить вас принять участие в процедуре опознания, — сказал он. — Дело в том, что в ночь покушения один из жильцов дома, где живут Ярослав и Ирина Красновы, видел на лестнице женщину, по описанию похожую на вас.

— Это провокация! — воскликнула Веденеева. — Я требую присутствия моего адвоката.

— Это ваше право, — Бортко снова вздохнул. — Но мне кажется, что в ваших же интересах пройти процедуру опознания как можно скорее. Если вы ни в чем не виновны, конечно… Не буду скрывать, один весьма влиятельный человек уверен в обратном, — Сева многозначительно посмотрел на нее.

То, что Веденеева поняла намек, сразу стало ясно всем присутствующим. Ее лицо запылало. Она перевела беспомощный взгляд со следователя на рыжеусого майора, потом на полковника… И внезапно вспомнила, от кого слышала эту фамилию — Барсуков.

— Пожалуйста, — сказала она и даже попыталась улыбнуться. — Проводите вашу процедуру. Я готова.

— Вот и славно, — обрадовался Бортко. — Сейчас принесут пальто и головной убор. Вам придется надеть их…

— Хорошо, — проговорила она, уже не слыша, о чем ее просят.

Господи!.. Если следователь не врет и Султанов действительно считает, что она, Виктория Веденеева, покушалась на его дочь, то она совершила страшную ошибку, прилетев в Питер!.. Потом Виктория вспомнила о странном звонке Краснова. Неужели и он заодно с Султановым?! Но тогда этот полковник милиции, отец ее бывшей ученицы, — ее последняя надежда…

С черными беретами было просто. За пару бутылок пива Мелешко одолжил их у знакомых омоновцев. А вот чего ему стоило достать пять красных пальто, это уже отдельная история…

Но как бы то ни было, в нужный момент пять женщин примерно одного возраста, с волосами, одинаково убранными под черные береты, сидели на стульях, расставленных вдоль стены. Полюбовавшись на дело рук своих, Андрей распахнул дверь кабинета и пригласил свидетеля войти.

Свидетель, носивший фамилию Плешак, полностью ее оправдывал. Несмотря на молодость, — Мелешко знал, что парню всего-то двадцать шесть, — он был обладателем солидных проплешин. Плешак работал главным бухгалтером в крупной фирме, торгующей продуктами питания, и всячески подчеркивал свою законопослушность.

Оператор включил видеокамеру. Мелешко, следуя правилам процедуры опознания, произнес все нужные слова и отошел к противоположной стене, возле которой стоял следователь Сева Бортко. Сидевший на стуле полковник Барсуков нахмурился и впился взглядом в свидетеля.

Плешак медленно прошелся вдоль сидевших на стульях женщин, разглядывая их, как картины на выставке. Потом он остановился и начал тереть идеально выбритый подбородок, наклоняя голову то вправо, то влево. Потом поморщился, засопел и пошел обратно. Дойдя до двери, он развернулся на каблуках и снова стал тереть подбородок.

Мелешко тяжело вздохнул и посмотрел на Бортко. Тот вздохнул тоже.

Когда свидетель, трижды совершивший свой путь туда и обратно, снова потянулся рукой к подбородку, Мелешко демонстративно посмотрел на часы. Следователь повторил его жест. Но Плешака это не остановило. Постояв еще, он двинулся в обратный путь… Оператор вопросительно посмотрел на Андрея: не пора ли заканчивать съемку?..

И вдруг свидетель тихо засмеялся.

— Это не лезет ни в какие ворота! — проговорил он. — Кто возместит мне убытки? Я, желая помочь следствию, бросил все дела. А сейчас, между прочим, конец квартала! Если вам не понятно, что это значит, я объясню. Конец квартала — это подведение баланса!.. А вы, между прочим, живете за счет честных налогоплательщиков! Не знаю, зачем я вам все это говорю! Разве вы…

— А если не знаете, — вдруг поднялся со своего места побагровевший Барсуков, — то не говорите! Нас интересует только то, что вы знаете! Отвечайте, свидетель, вы видели кого-нибудь из присутствующих здесь женщин раньше?

— Нет, не видел, — пробормотал Плешак. — Но я все-таки должен сказать вам…

— Вам выдадут справку для работы! — прорычал полковник, выходя из кабинета.

— Да причем тут справка? — попытался было возмутиться свидетель, но его уже никто не слушал.

Женщины в красных пальто разом загалдели, кроя Плешака на чем свет стоит.

Бортко быстро подхватил под руку Веденееву и вывел из кабинета.

* * *

— Это не она, — вздохнув, сказал Николай Трофимович. — Ведь отпечатки пальцев на бокале тоже не ее. Да и вряд ли она оставила бы свой бокал на столе. У меня создается впечатление, что преступник, в отличие от Веденеевой, очень неуравновешенный человек. Возможно, он действовал в состоянии аффекта.

— Я тоже об этом думал, — кивнул Мелешко. — Редкий случай — преступник оставляет явные улики. Так поступают люди, либо ничего не соображающие, либо уверенные, что их никогда не найдут. Но подобную уверенность может питать только человек, который раньше не был знаком с Ириной.

— Итак, у нас два варианта, — резюмировал полковник. — Либо это знакомый Ирины, действующий в состоянии аффекта. Либо вообще человек посторонний. Но откуда он мог взяться?

Вместо ответа Андрей только пожал плечами.

Когда Сева распахнул перед Веденеевой дверь кабинета, полковник Барсуков поднялся со стула.

— Виктория Львовна, — начал он, — благодарю вас за помощь, оказанную следствию, и приношу извинения за причиненные вам неудобства.

За годы работы в управлении Николаю Трофимовичу приходилось приносить извинения людям самого разного толка: бедным и богатым, симпатичным и не очень, порядочным и мерзавцам. Можно сказать даже, что это было частью его работы, и, выполняя ее, полковник никогда не испытывал неловкости или, тем более, унижения. Ведь извиняться можно по-разному. Перед людьми, попавшим в мясорубку следствия случайно, он извинялся сердечно, и слова его были искренними. Извиняясь перед мерзавцами, полковник чеканил каждое слово, использовал стандартные фразы, и взгляд его был холодным и неподвижным. Преступников он ненавидел и никогда этого не скрывал.

Виктория Веденеева не была Барсукову симпатична, но он понимал, что подозрения по ее поводу беспочвенны. За долгие годы работы в управлении он научился прекрасно разбираться в человеческой психологии. Да, такие, как Веденеева могут ненавидеть, но их стихия — эмоция, а не преступный замысел и воплощение. Отравители — люди совсем другого типа.