Читать книгу "Ключ к сердцу императрицы - Елена Арсеньева"

— Ты привела в дом врагов! — сказал он тихо, и в его глазах, устремленных в глаза Лидии, отразилась боль.

— Только одного, — быстро сказала Лидия. — Но он сейчас куда полезней, чем десяток бестолковых и глупых друзей. Это врач.

И, не глядя более на изумленное лицо Алексея, она распахнула дверь в комнату Ирины.

Фоминична темной массой двинулась им навстречу:

— Не пущу… раньше меня убьете, чем барышню мою… раньше мне горло режьте, кровь по капле выпущайте, а Иринушку мою!..

— Никому не нужна твоя кровь, старая дура, — с наслаждением выпалила Лидия, давая наконец волю давно сдерживаемой ненависти. — Пошла вон, а то…

Она положила руку на кобуру. Краем сознания прошло воспоминание, что пистолет не заряжен и, прежде чем выстрелить, нужно проделать целый обряд, но Фоминична уже шарахнулась в сторону, едва не упала, была подхвачена Кешею и вытащена вон из Ирининой спальни.

Ирина лежала вниз лицом, свешиваясь с кровати. На полу стояло ведро, куда ее жестоко рвало. Мгновение Сташевский смотрел на ее худенькое тельце, еле прикрытое сбившейся рубахой, на мучительно напрягшиеся голые ноги, и Лидия увидела, как по его растерянному лицу вдруг словно судорога прошла. Но это была судорога не отвращения, а острой жалости.

— Велите подать много кипятку, холодной воды, полотенец, а также пусть принесут тот медицинский инструментарий, о котором мы говорили в дороге.

— Кеша! — закричала Лидия и, когда тот сунулся в дверь, наскоро передала ему приказ доктора.

Кеша кивнул и молча исчез.

За дверью снова раздался было истошный вопль Фоминичны, однако она тут же умолкла, словно Кеша, убегая, заткнул ей рот.

«Хорошо бы!» — мрачно подумала Лидия.

В это время Ирина сделала попытку повернуться на спину, однако она была слишком слаба. Сташевский осторожно помог ей… Лидия ахнула, увидев ее помертвелое, опухшее лицо с отекшими глазами. Все лицо было сплошь покрыто пятнышками порванных кровеносных сосудиков, и Лидия поняла, что рвота давно мучила ее подругу.

Да уж… о притворстве тут и речи быть не может! Ну и слава богу!

Отлегло от сердца, но тут же вернулся страх — страх за Ирину.

— Лидия… — простонала та. — Зачем ты это сделала со мной?.. Алексей, он…

— Не мели ерунды, — рявкнула Лидия. — Я ни в чем не виновата. Я привезла тебе врача!

Налитые кровью, измученные глаза Ирины медленно, словно она не сразу поняла смысл слов Лидии, обратились от нее к Сташевскому. Тот в это время внимательно рассматривал содержимое ведра, поднеся к нему свечу. Лицо его было мрачно.

Сташевский почувствовал взгляд Ирины и повернулся к ней. Мгновение эти двое людей, предназначенных друг другу, смотрели глаза в глаза, потом Ирина слабо прошелестела:

— Какое доброе у вас лицо…

«Венчается раба Божия Ирина рабу Божию…» — словно отдалось где-то вдали — не слышное ни для кого, кроме Лидии. «А как его зовут, интересно знать? Какой-нибудь Казимир? Ян? Станислав? Какие еще польские имена бывают?» — но вспомнить не удавалось.

Сташевский при словах Ирины откровенно смутился и тотчас нахмурился, словно желая скрыть слабость:

— Лучше расскажите, что вы ели — и нынче, и в последнее время. Мне также желательно знать, как выглядел ваш стул.

Звуки ангельских песнопений растаяли вдали, а Ирина с паническим выражением зажмурилась.

Ну да, еще бы! Как выглядел ее стул!..

Ворвался Кеша с небольшим сундучком под мышкой. Брякнул его на пол, распахнул.

Доктор покопался в нем, вынул длинную резиновую трубку с костяным наконечником, а также стеклянную воронку.

— Ага! — промолвил удовлетворенно. — Это уже кое-что. Вели подать мне также щелоку. Ну да, того, что бабы из золы варят! А коли нет, то древесного угля неси. И воды, много воды поскорей!

Кеша вновь исчез из комнаты.

— Так кто-нибудь ответит на мой вопрос? — сердито проговорил Сташевский. — Что ела эта пани в последнее время?

Польский акцент в его голосе стал вдруг резок.

— Ела она мало, — торопливо сказала Лидия. — Грибы в основном и мед.

— Грибы?! Мед?! — вскинул голову Сташевский. — Много? Часто?

— Да каждый день, — испуганно шепнула Лидия.

— Преступники! Злодеи! Невежи!.. — простонал Сташевский. — Ладно, кто мне расскажет относительно стула?

— Фоминична! — скомандовала Лидия, доставая «лепаж» из кобуры. — А ну иди сюда!

Доктор покосился на нее и сделал какое-то странное движение губами. Лидии показалось, что он с трудом подавляет смех… хотя чему тут было смеяться, на самом-то деле?!

Глава 18. Мечты и их крушение

Уже рассвело, когда вконец измученная Лидия притащилась, чуть ли не держась за стены, в свою комнату и вяло принялась раздеваться. Рядом бестолково суетилась Нюшка.

Лидия шевелилась, как сонная муха. Нюшка и еще одна горничная девка, кажется, звали ее Агаша, Лидия сейчас точно не могла вспомнить, принесли горячей воды, поставили на пол корыто и искупали Лидию, словно малое дитя.

Наконец она забралась под одеяло, мечтая только об одном: уснуть, немедленно уснуть. Эта ночь, безумная эскапада с похищением доктора Сташевского, а потом то, что он устроил ради спасения Ирины — промывание желудка и прочие мучительные, малоэстетичные процедуры, в которых ему, как оказалось, помочь не в силах был никто, кроме Лидии (Фоминична брякнулась в самый что ни на есть дамский обморок, когда увидела направленный на нее пистолет, да так и пребывала в бесчувствии по сю пору), — все это не просто изнурило ее, но словно бы вытянуло из нее остатки жизненных сил. Хотелось не просто лечь и уснуть — хотелось погрузиться в некое подобие летаргуса, да не на одни сутки… пусть даже сочтут потом мнимоумершей! Лидия готова была на все, только бы вытянуться на постели и изгнать из памяти мельтешение безумных картин этой ночи.

— Подите, подите… — пробормотала она, еле ворочая губами, с неудовольствием слыша, как Нюшка елозит по полу тряпкой, вытирая лужи. — Не мешайте, я сплю, сплю…

Девки вышли, осторожно прикрыв за собой дверь. И сон тотчас поплыл, поплыл и зацепился за ресницы Лидии, словно облачко — за ветви высокого леса, и начал заволакивать сознание блаженной серой, плюшевой, уютной, непроницаемой мглой, как вдруг раздался резкий звук — снова открылась дверь, и Лидия проворчала, почти не владея онемевшими губами:

— Кто-о та-ам?..

Ей самой показалось, что голос ее прозвучал жалобно-жалобно, и еще хотелось добавить: «Оставьте меня в покое, Христа ради!» — но тут слуха ее коснулся голос:

— Это я, — и почудилось, будто сон с нее содрали одним рывком, как одеяло.