Читать книгу "Амнезиаскоп - Стив Эриксон"

Дверь в автотуннель была открыта. Я вошел внутрь и подавал голос через каждые несколько футов. Парадная дверь – тоже открыта, но за ней не видно ни зги, и я продолжал звать Джаспер. Я поднялся по лестнице на второй уровень, мои ноги так тряслись, что я едва мог идти. Джаспер ждала меня в черном кресле посреди большой круглой комнаты с окнами по всей окружности. Я четко видел ее в свете от пожара в холмах, который казался таким далеким всего несколько минут назад. Бассейн за окном был темен. На ней было то же простое платье, которое она надевала на съемки «Белого шепота»; в комнате было жарко, и одной рукой она постоянно задирала волосы к макушке, чтобы охладить шею, а во второй руке держала сигарету. Она совсем не казалась сумасшедшей. Она была очень спокойной. Она даже не глянула на меня, когда я вошел.

Я покрутил головой. Чего бы я ни ожидал, здесь не было ни единого следа того, будто что-то не так. Я не был уверен, что я чувствую – облегчение или злость.

– Что происходит? – спросил я.

– Спасибо, что пришел, – спокойно отозвалась она из кресла.

– Что случилось? – Я продолжал оглядываться.

– А как ты думаешь, что случилось? – кокетливо отозвалась она.

Меня парализовало желание задушить ее и одновременно просто убраться. Ее лицо изменилось, и она сказала:

– Не уходи. Ты не можешь уйти. – И добавила: – Пожалуйста, помоги мне.

– Ты должна рассказать мне, что случилось, – огрызнулся я, продолжая искать его. – Где твой отец?

– Пожалуйста, помоги мне, – продолжала повторять она.

Она встала и подошла ко мне в темноте, озаренная красными отблесками из окна.

– В данный момент ты больше всего поможешь мне, если не будешь задавать слишком много вопросов. Потом – будет множество вопросов. А сейчас мне больше всего нужен человек, который не будет задавать много вопросов, который просто побудет здесь со мной, прежде чем все изменится.

Я пересек комнату и подошел к окнам. На улице Мнемоскоп Вив выделялся силуэтом на фоне пламени, которое с каждой секундой казалось все менее далеким.

– Утром я почувствовала дым, – сказала она, подходя ко мне сзади, – в тот момент, когда проснулась. Я почувствовала его с рассветом. Это дым Вив.

Я повернулся к ней, прочь от окна.

– Что?

– Я тебе показывала мой альбом? – спросила она. – В тот вечер, когда вы были здесь? Да?

– Ты показывала его Вив.

– Я показывала его Вив.

Раздался свисток проходящего поезда; он прозвучал, как вопль.

– Кажется, Вив не понравился мой альбом.

– Я не хочу здесь оставаться, – сказал я. – Если что-то случилось, тебе нужно вызвать полицию, и, если хочешь, я останусь с тобой, пока они не приедут. Но в противном случае я оставаться не хочу.

– Это был ты, в Берлине.

– Нет, – сказал я.

– Да, – ровным голосом настаивала она, – это был ты.

Снова провопил поезд. Я отвернулся от нее и вышел в патио, где был бассейн. Я выглянул за стену.

Я был поражен, когда увидел, что с севера к сортировочной станции громыхает поезд. Он не ехал особенно быстро или медленно, но гудок его звучал все пронзительней, все придушенней. Служебный вагон горел, и огонь продвигался вдоль поезда очень быстро, от вагона к вагону; как горящая змея, пылающий поезд вился по сухому полю, где буйная последождевая растительность давно обратилась в хворост. Все позади поезда было поглощено пламенем, и казалось, он едет прямо на нас, когда его сорвало с рельсов и понесло на Мнемоскоп. Остановившись в ярдах от скульптуры, он повалился на бок в слепящем, белом грохоте, и все поле взорвалось, как облитое бензином.

Угольки полетели на нас из-за стены. Несколько их застряли на черепице, и в их свете мне почти показалось, что я вижу на шпиле башни бездвижную человеческую фигуру. Дом загорался, этаж за этажом, и я не помню, кто подумал о батисфере; так как я все больше и больше паниковал, эта идея могла на самом деле принадлежать Джаспер, что кажется в высшей степени трезвым шагом с ее стороны. Но, очевидно, батисфера давала нам единственный шанс, прежде чем нас поглотит огонь, и теперь она покачивалась на воде, как будто с самого начала существовала только ради этого момента и этой цели. Не говоря ничего, Джаспер быстрым шагом обогнула черный мерцающий бассейн и, когда я на ощупь скатился за ней следом, задраила люк. В батисфере была кромешная тьма. В темноте тусклые контуры рычагов и приборов напоминали древние наскальные росписи. Опускаясь ко дну бассейна, мы видели сквозь стеклянный люк багровое небо над нами; огромный красный пузырь поднялся со дна, окутал нас на мгновение – и лопнул у поверхности.

За иллюминаторами и стеклянным люком вода переливалась ярко-красными отсветами, и я видел, как над головой бушует пламя. Избежав кремации, мы запросто могли теперь свариться заживо. Даже с вентилятором, включенным на полную мощность, жар от воды в бассейне доходил до нас через толстые стенки батисферы, и, не думая ни секунды, Джаспер сорвала с себя платье. В огненном зареве ее тело источало все ту же абсурдную плодородность, будто готовое лопнуть семя. Скоро и я стащил с себя одежду. Мы лежали так несколько минут на противоположных сторонах тесной каморки, ослабшие от нарастающего жара и убывающего кислорода, когда она произнесла, незадолго до того, как я потерял сознание:

– Скажи мне...

– Что? – пробормотал я.

– Я знаю, что это ты говорил со мной по телефону в Берлине, – слышал я ее голос с другой стороны батисферы. – Но... в ту ночь... это был ты, в отеле, правда?

– Почему?

– В прошлый раз, когда ты был здесь, ты сказал...

– Забудь, – прошептал я.

– Ты сказал... что же ты сказал? Ты сказал, откуда я знаю, что это был тот же человек. Откуда я знаю, что человек в отеле был тем же, с кем я говорила по телефону.

– Нам лучше не говорить, – прохрипел я.

– Ну скажи мне, – попросила она. – То есть почему ты так сказал? Это ты пришел. Ты. Правда?

– Да, я, – ответил я.

Может, она знала, что это ложь, а может, и нет. Лгать женщине нелегко; она знает, когда у тебя странный голос. А объяснять – тогда, посреди пламени – было выше моих сил, объяснять, что между звонком по телефону и встречей в берлинском отеле я умер, хотя и не в последний раз, и, может быть, даже не в первый. Каждый раз, когда ты умираешь, и старая кожа слущивается, выставляя напоказ нового человека, не так легко ответить, сколько осталось от тебя прежнего. Так что даже если я пришел тогда в номер, далеко не факт, что я был тем же человеком, с которым Джаспер говорила по телефону. Но я не собирался объяснять это сейчас, даже если лежал с ней нагишом в батисфере на дне старой автоцистерны, полной воды, в то время как все вокруг полыхало пламенем. Я не собирался тратить последний глоток нашего общего воздуха на то, чтобы все это ей рассказывать. Это не имело бы значения, да и все равно не было бы тем, что она хотела узнать.