Читать книгу "Дом Якобяна - Аля Аль-Асуани"

Проникнувшись ее искренней тревогой, он разволновался и застонал. Затем сказал, стараясь не смотреть ей в глаза:

— Прошу тебя. Радва, пойми меня правильно… Я действительно счастлив с тобой в браке и благодарю Господа за то, что он послал мне такую правильную жену, как ты… Но я пришел в лагерь не для того, чтобы жениться… Шейх Шакир привел меня с определенной целью… Джихад во имя Аллаха… Я здесь уже целый год, прошел весь курс обучения, но даже теперь мне ничего не поручают… Я боюсь, моя психика не выдержит…

Он говорил тихо и печально, потом ударил себя по ноге и прокричал с обидой:

— Если бы дело было в браке, я бы женился на тебе в любом другом месте… Сотню раз на дню я задаю себе вопрос: зачем я здесь?.. Зачем, Радва?! Я уверен, что шейх Биляль женил меня на тебе, чтобы не дать вести Джихад…

Радва улыбнулась, как мудрая, все понимающая мать, обняла его за плечи и сказала нежно:

— Проси помощи у Бога и прогони эти мысли из своей головы, потому что их шепчет тебе шайтан… Шейх Биляль — честный человек, он никогда не обманывает. Если бы он увидел, что ты недостоин вести джихад, он бы выгнал тебя из лагеря… Он не женил тебя на развратнице, которая отняла бы у тебя веру (голос ее в этот момент звучал с упреком)… Я твоя жена, Таха, я первая умоляю тебя идти на священную войну, я первая буду тобой гордиться, если ты погибнешь как мученик. И прошу Бога, чтобы он дал мне такую же долю… Но помня прошлый опыт и покойного Хасана, погибшего мученической смертью, я знаю, что военные операции — это не прогулка и не игра, их успех зависит от множества мелочей, известных только братьям из совета шуры общины.

Таха открыл было рот, чтобы возразить, но она опередила его и прикрыла ему рот ладонью, не давая ничего сказать. Она прошептала:

— Терпи, Таха. Терпи. Аллах любит терпеливых.

* * *

Ровно в десять часов утра в четверг перед зданием Якобяна остановился черный мерседес «Vision». Из него вышел элегантно одетый сорокалетний человек и попросил проводить его в офис хаджи Аззама. Поздоровавшись, он самодовольно представился:

— Гамаль Баракат… из секретариата паши.

Хаджи Аззам сел рядом с ним в машину. За всю дорогу они не обменялись ни словом, за исключением нескольких любезностей, после которых Аззам стал перебирать четки и повторять молитвы. Он знал, что «Большой Человек» жил на канале аль-Мариотия, но не мог и представить, что его дом таков: это был огромный дворец, напомнивший царские хоромы, которые он видел в детстве, — на высоком холме, похожий на крепость, окруженный по меньшей мере сотней федданов густой зелени. От ворот до входа во дворец машина ехала примерно полчаса, проделав длинный путь мимо лужаек и садов и остановилась перед тройным кордоном безопасности, чтобы ее обыскала охрана. Громилы в одинаковых костюмах и галстуках, с пояса которых свешивались большие пистолеты, держали в руках электронные приборы, напоминающие палки, которые пищали. Они тщательно проверили ими машину, затем изучили паспорт Аззама, сверив его с данными из пропуска, полученного от секретаря. Они проделали это трижды, что рассердило Аззама, на третий раз он хотел было возмутиться, но сдержал свой гнев и предпочел промолчать. Наконец машина поднялась по широкой петляющей дорожке и остановилась у входа во дворец. Там с той же тщательностью и осторожностью процедура проверки повторилась. На этот раз они открыли портфель хаджи Аззама и переворошили его, потом потребовали, чтобы он прошел через электронную рамку… Аззам сделал недовольное лицо, к нему подошел секретарь и напористо заявил:

— Меры безопасности в первую очередь…

Потом секретарь попросил его подождать в зале и ушел. Пока Аззам какое-то время ждал, рассматривая круглые мраморные колонны, персидские узоры на роскошных коврах и гигантские хрустальные люстры, свешивающиеся с высокого потолка, он почувствовал себя подавленным и ничтожным. Ему казалось, они специально хотят оскорбить его затянувшимся ожиданием и слишком сложными мерами безопасности. «Они унижают меня и в то же время грабят… Хотят на всем готовом получать четверть моих доходов, но от них не услышишь ни единого слова благодарности… Беспредел и невежество». Аззама переполняла злость. На его лице отразилось недовольство, в душе он хотел уйти с этой встречи. Ему не терпелось прямо сейчас встать, вызвать секретаря и сообщить ему, что уходит. И будь, что будет. Но он понимал, что это невозможно. Даже если бы его заставили ждать до утра, он не посмел бы возражать. Сейчас он вращается в кругах «больших людей», и одна ошибка с его стороны будет означать конец. Он должен проявить всю свою хитрость, собрать весь свой опыт, чтобы обаять «Большого Человека» и убедить его снизить свою долю размером в четверть… Это максимум, что он может, и за любую глупость, которую он выкинет, ему придется немедленно и дорого заплатить… Аззам услышал шаги за спиной, и его охватил такой страх, что он не смог заставить себя обернуться. Появился один из охранников и приказал следовать за ним. Они шли по длинному коридору, и шаги их звенели по гладкому мраморному полу, пока они не дошли до огромного зала, в центре которого стоял письменный стол дубового дерева и большой стол для совещаний, окруженный десятью креслами… Охранник велел Аззаму сесть и равнодушно бросил, уходя:

— Ждите пашу, пока вам не скажут…

Аззаму не понравились слова «пока вам не скажут». Он был озадачен: значит ли это, что «Большого Человека» нет?! Почему он не связался с ним, чтобы извиниться и отменить встречу, а подготовил ему такой «прием», заставив долго ждать. Вдруг он услышал, как по залу громом прокатилось:

— Здравствуй, Аззам…

Аззам подскочил с перепугу и стал оглядываться по сторонам в поисках источника голоса. Голос тихонько усмехнулся и продолжал:

— Чего ты испугался?.. Я нахожусь совсем в другом месте, но говорю с тобой и вижу тебя… К сожалению, у меня немного времени… Давай о деле… Зачем ты хотел со мной встретиться?

Хаджи Аззам собрался с мыслями и сделал усилие, чтобы громко произнести заготовленную две недели назад речь, но от страха слова вылетели из головы, и через несколько мгновений он с трудом произнес:

— Уважаемый, я Ваш слуга и подчиняюсь Вашему Превосходительству… Я купаюсь в лучах Вашей добродетели, Вы облагодетельствовали всю страну… Да хранит и оберегает Вас Господь для Египта. Я очень надеюсь, что господин милостиво рассмотрит мое дело… На мне большая ответственность, я помогаю бедным, Аллах свидетель… Четверть — это непомерно для меня, уважаемый.

«Большой» молчал, и Аззам, набравшись смелости, стал просить дальше:

— Проявите милость, мне это так необходимо… Во имя Пророка, не обижайте меня, если бы Ваше Превосходительство снизили процент, то совершили бы такое благо…

Прошло еще несколько секунд молчания, и голос «Большого Человека» раздраженно сказал:

— Послушай, Аззам… У меня нет времени, чтобы терять его с тобой… Это общепринятый процент для тебя и других… В любом бизнесе, подобном твоему тендеру, мы участвуем за четверть… Мы получаем этот процент за работу… Избавляем тебя от налогов, страховок, промышленной инспекции, административного контроля и многого другого, что могло бы вмиг остановить и уничтожить твой бизнес… Ты должен благодарить Бога, что мы согласились с тобой работать. Ведь твой бизнес грязный…