Читать книгу "Нагант - Михаил Елизаров"

В тот раз я вообще ничего не ощущал. Между нами происходило унылое трение, а в какой-то момент просто понял, что кончил.

– Тебе было хорошо? – настороженно спросила Алиса.

– Нормально, – соврал я.

Не мог же я сказать ей правду. Алиса, наверное, и сама все понимала. Оставалось только соблюдать приличия.

– Сделать кофе? – Я хотел уже подняться, но Алиса поспешно сказала: – Сама, – и убежала на кухню.

Было слышно, как бренчит вода о дно чайника, шаркает спичка, звенят прихваченные за уши чашки.

Я тем временем рылся на полках с пластинками, выуживал то один конверт, то другой. Потом вернулась Алиса и присоединилась ко мне, нахваливая мою в общем-то ничем не выдающуюся коллекцию старого винила. Такие раньше были у всех.

– Помнишь, – говорила она, – в девяносто четвертом, все как с ума сошли из-за этих компакт-дисков, а мне они сразу не понравились. Звук на них куцый. Вивальди принесли, я слушаю – не то, все выхолощено. Нашли старую пластинку, глянуть страшно, какую запиленную. Ставим – и другое же дело, музыка появилась, живая…

– Ты слушала, наверное, на отвратительной аппаратуре. И записи бывают разные. На виниле мог быть хороший оркестр, а на диске – третьесортный… – я вступился за прогресс, но, честно говоря, я тоже любил, когда в колонках мягко стукает игла и пластинка шипит, как сковородка.

Алиса потянула с полки очередной конверт:

– Давай «Барселону» поставим?

Этот диск меня всегда настораживал, причем из-за фотографии на обложке.

– Не хочу. Кабалье там такая страшная. Смотри, как она Меркьюри обхватила, будто полное брюхо его крови насосала. Он после этого умер.

– Тогда Оскар Строк. Не возражаешь против советского ретро?

Я не возражал.

В моей исправно дымившей чашке кофе оказался почему-то еле теплым. Я не хотел расстраивать Алису, у нас и без того в тот вечер было все не слава Богу.

К тому же у меня непонятно почему облезло небо, и я деловито ощупывал языком тонкие лохмотья.

Алиса осторожно отпила глоток и посмотрела на меня так удрученно…

Я сказал:

– Ты, наверное, просто не заметила, что вода не закипела.

– Как такое может быть? – сокрушалась Алиса.

– Ничего страшного, – утешал я.

Алиса чувствовала себя пристыженной:

– Я еще раз воду подогрею.

Она крикнула из кухни:

– Ты прав, чайник совсем холодный, это я – дура, наверное, газ не зажгла…

Уже спел Утесов «Лунную рапсодию», и Марфесси про «Черные глаза». Когда пластинка закончилась, я пошел на кухню.

Алиса стояла возле плиты, опустив в чайник руку.

– Видишь, на коже пузырьки воздуха, – как-то особенно сказала она. – Когда температура повысится, они всплывут и станут большими… Такое возможно, чтобы вода кипела не в полную силу?

Я не знал, что ответить. В чайнике вдруг забурлило.

– Готовим на холодном бенгальском огне, – растерянно улыбалась Алиса. – А пузыри потому, что невидимка дует в такую же невидимую соломинку…

Как же мне стало тогда страшно…

– Не горячо? – тихо спросил я.

– Ноль на массу, – она деланно засмеялась. – Еще поварю.

И вдруг на кипящей волне мелькнул и снова исчез в круговороте похожий на рыбью чешуйку ноготь с розовым лаком.

Тогда я заорал:

– Хватит! Ради Бога, хватит! – и потянул ее руку из чайника.

– А что теперь?! – с нервной усмешкой спросила Алиса. – Можно есть?

Здоровой рукой она подхватила со стола тарелку, шлепнула на нее свою обваренную, точно морской деликатес, кисть. Алиса это тоже поняла и пошевелила пальцами, как щупальцами:

– Разрешите представить, Алиса, это кальмар. Кальмар, это Алиса.

Я побежал прочь, но в коридоре упал и не мог больше подняться, привалился к стене и смотрел, как топорщится штанина от выпирающей наружу кости и расползается по ткани кровь.

Алиса обернула руку полотенцем. Прижав эту культю к груди, она металась по квартире, причитая, что нужно срочно чем-нибудь смазать ее ожоги и позвонить в «скорую помощь».

Я уже знал, что ей, Алисе, хоть страшно, но совершенно не больно, так же, как и мне. Я знал, что мы теперь навсегда останемся вместе – неразлучная пара, соединенная не просто увечьями, а общей природой недуга, как прокаженные.

Я вспомнил деревянных солдат Урфина Джюса, с детским любопытством глядящих на огонь, что пожирал их. Сказочный образ на миг вернул мне сцену причащения в церкви Избавления, в ушах снова раздались дровяной треск сгорающего ногтя и ликующий выкрик проповедника: «Не больно!»

Трактат о смерти

Эльза Артуровна не переносит, когда Илья Дмитриевич упоминает в ее присутствии о какой-нибудь знакомой ему женщине. Достаточно одного имени. К примеру, Илья Дмитриевич делится событиями прожитого дня и, рассказывая о планерке на кафедре, восклицает:

– А моя бедная Симакова вдруг просит слова…

– Твоя Си-ма-ко-ва? – Эльза Артуровна гневно леденеет и спрашивает, презрительно морща рот: – Ебал? – при этом сверлит Илью Дмитриевича проницательным взглядом.

Илья Дмитриевич совсем не держит удара, он смущается и никнет, будто и впрямь что-то натворил.

Эльза Артуровна, сполна насладившись его испугом, заключает с горьким торжеством:

– Значит, ебал… Скотина! – После чего, гордо вкинув голову, выходит из комнаты.

– Ну почему сразу ебал? – бежит за ней Илья Дмитриевич, прямо с чашкой, и плещет чайный кипяток на руку. – Эля, разве не бывает просто нормальных товарищеских отношений?

Они образованные люди и не стесняются пользоваться крепкой лексикой. Такие правила завела в свое время Эльза Артуровна, еще со времен их свадьбы.

Поженились они поздновато, обоим было за тридцать, и вот уже десять лет вместе.

Эльза Артуровна без утайки все выложила о себе, а Илья Дмитриевич, стесняясь и хихикая, провел ее в свои унылые бедные событиями кулуары.

Всего у Эльзы Артуровны было семнадцать добрачных связей, не считая легких увлечений, но откровенничает она охотнее всего о первой: «Красив был, как молодой Ален Делон, а я девчушка, только после школы…», – четвертой: «Жена его страдала эпилепсией, и он не мог ее оставить, плакал мне в колени», – двенадцатой: «Нужно было выбирать между родиной и этим Эдиком», – и последней, семнадцатой: «Думала, на мужчин больше не посмотрю».

Кроме прочего, Эльза Артуровна также намекала на лесбийский опыт – Бог знает когда, в Алуште. И все это было до отношений с Ильей Дмитриевичем.