Читать книгу "Олеся. Сожженные мечты - Елизавета Воронина"

Люди.

Олесе Воловик окончательно расхотелось идти по улице в гордом одиночестве. Да и какая тут гордость. О собственной гордости девушка уже успела немного позабыть, особенно за последние месяцы. Подняв голову и выпрямив спину, она решительно толкнула дверь и вошла внутрь.

Здесь оказалось не так много народу. Публика соответствовала статусу заведения. Олеся вспомнила: в округе его именовали «Не фонтаном». Какой-то плохо одетый алкаш пристроился в уголке, двое мужиков, по виду работяги, уже рассчитываются. И еще компания – для такого заведения трое парней были прилично одеты.

Покосившись на троицу и сделав для себя на всякий случай заметку, Олеся Воловик дождалась, пока женщина за стойкой рассчитает работяг, налегла на ее край грудью:

– Пива можно мне?

– Лет сколько?

– Какая разница…

– Для тебя, может, нету. А пиво до двадцати одного года не продаем.

Олеся обернулась и нарочно громко, перекрикивая музыку, звучавшую из радиоприемника, обратилась к троице:

– Мужчины, девушку пивом не угостите?

Они обернулись почти синхронно. Тот, кого Олеся видела со спины, показался ей знакомым. Где видела – убейте, вспомнить не могла.

– О, привет! – отозвался парень, видимо, у него память на лица оказалась лучше.

– Юрец, знакомая твоя? – так же громко спросил тот, что сидел напротив.

– Как бы да… Леська, не узнала?

– Давай, подсаживайся, – помахал рукой третий парень. – Юрик, возьми пиво девушке. Нам три по сто. Денег дать?

– Разберусь.

Когда парень поднялся и подошел ближе, Олеся наконец разглядела его получше. И вспомнила: Юрка, точно. Фамилия еще у него такая несложная…

– Садись, садись, все будет сейчас. Давно не виделись.

Олеся Воловик взяла на ходу пластмассовый стул за спинку, приставила к столу, присела.

Кажется, вечер мог наладиться…

Часть третья

После Олеси. Суд

1

Умерла Олеся Викторовна Воловик рано утром девятого апреля.

Ее мать крепко спала в соседней палате, и врачи решили ее не будить: когда накануне девушке вновь стало плохо, у Тамары сдали нервы. До того времени женщина немного успокоилась, хотя в первые дни врачи держали ее на успокоительном и она находилась в заторможенном состоянии. После, когда вокруг Олеси захлопотали лучшие врачи, когда на специально открытый счет начали поступать благотворительные взносы, и главное – как только девушка смогла говорить и осознавать, где она находится и что с ней произошло, Тамара немного успокоилась. К ней даже вернулась способность засыпать без уколов, хотя однажды медсестра обнаружила в палате у женщины коньяк…

Но стоило врачам сказать, что у Олеси началась пневмония и с этой болезнью ей будет очень трудно справиться именно из-за поврежденных дымом легких, Тамара Воловик снова впала в депрессию. Доктор распорядился опять вкатить женщине хорошую дозу успокоительного, правда лишь после того, как накануне мать девушки не давала покоя всему отделению. Возникла серьезная озабоченность ее психическим состоянием, и, чтобы не рисковать, а главное – получить возможность спокойно работать, Тамару укололи.

Лекарство, как и предполагалось, успокоило женщину надолго. И все равно, когда его действие закончилось и Тамара проснулась, проблем персонал не избежал.

– Почему вы не разбудили меня, сволочи вы такие! – орала женщина, пытаясь прорваться в палату к мертвой дочери. – Я должна была сидеть рядом, держать ее за руку! Я не должна была ее бросать! Это моя дочь, вы понимаете – моя единственная девочка! Вы все сволочи, сволочи, сволочи!

Сначала женщину пытались удерживать две медсестры. С молодыми девчонками Тамара Воловик вполне могла справиться. Так и случилось бы, не приди на подмогу заведующий отделением, высокий крепкий мужчина, похожий на врача только в белом халате – без халата его принимали за спортсмена-тяжелоатлета, и лечащий врач, приехавший сразу после сообщения о смерти пациентки. Вчетвером они справились с беснующейся матерью, вернули ее в палату, ставшую на время лечения дочери ее временным домом, уложили на кровать. Увидев шприц, Тамара закричала:

– Не надо! Хватит, не надо!

– Вы себя хорошо будете вести? – спросил заведующий.

– Моя девочка умерла!

– Мы это знаем. Это всем известно уже. Но ваши истерики Олесю не оживят. Согласны? И прекратите оскорблять людей. Так, как обращались с вашей дочерью здесь, не со всяким вип-пациентом носятся.

– Никого я не оскорбляла.

– Вы ругались.

– Извините, – сказала Тамара уже спокойнее.

– Вот так лучше.

Заведующий кивнул, женщину отпустили. Она покосилась на шприц. Лечащий врач перехватил ее взгляд.

– Уколоть вас придется. Доза небольшая, просто немного придете в себя. Тогда продолжим разговор.

– Какой разговор? – искренне удивилась Тамара. – Разве есть о чем говорить?

– Точки надо расставить.

Опустив веки, женщина подождала, пока медсестра ее уколет, после чего выдохнула, открыла глаза, спросила:

– Какие точки, доктор?

– У Олеси не было шансов, – сказал тот, взглянув на заведующего отделением в поисках поддержки.

– Это правда, – кивнул заведующий. – Она еще долго не сдавалась. Сильная была, хоть и девчонка совсем. Организм даже после всего, что с ней сделали, продолжал бороться. Не случись воспаления легких, ее… – врач запнулся, – ее уход все равно оставался вопросом времени. Заражение крови, потеря более пятидесяти процентов кожного покрова, к тому же требовалась пересадка легкого, а с донорами у нас сами знаете как… Словом, полный набор: сепсис, ожоги четвертой степени, отек легких.

– Про Олесю знает вся страна, – глухо проговорила Тамара. – Донор нашелся бы.

– К сожалению, об этом мы можем говорить только в прошедшем времени, – развел руками лечащий врач. – И, как говорит моя жена, доцент филологии, в сослагательном наклонении.

– Что? – не поняла Тамара.

– Не имеет значения, – махнул рукой врач. – Возможно, настаиваю – возможно, нашелся бы донорский орган. Причем быстрее, чем для тех, кто ожидает его годами. Однако, повторяю, дело не только в легком. И не только в донорской крови, в ней, кстати, как раз недостатка не было, как и в деньгах, слава Богу. Одна лишь операция по пересадке легкого, увы, ничего не решала. Главная проблема – ожоги. Олеся фактически сгорела заживо, после такого редко выживают.

– Надежда была, – упорно твердила Тамара.