Читать книгу "Наночума. Проклятый год - Джефф Карлсон"

С тех пор от группы Ласаля перестали поступать какие-либо новости.

Обычно исследовательские группы ничего не скрывали друг от друга — рецензии коллег служили самым надежным средством от ошибок. Но два месяца назад совет сделал ставку на группу Ласаля, и все изменилось. Лаборатории реорганизовали, изолировав людей Ласаля от остальных на третьем этаже, куда больше никого не допускали. Коллеги продолжали встречаться в помещениях общего пользования, но ласальцы как язык проглотили.

Рут отказывалась поверить, что после такой страшной катастрофы совет опять был готов пуститься во все тяжкие. Скрытность наводила на мысль, что Ласалю удалось получить положительные результаты на опытах с крысами или растениями, подвергнутыми воздействию «снежного кома».

Чутье редко обманывало Рут: букашки Ласаля не могли работать так, как он утверждал. Вполне вероятно, что они разрушали молекулярную сцепку любых органических субъектов — животных, насекомых, растений, даже бактерий. «Снежный ком» мог запросто уничтожить последние остатки жизни на планете.

Как нужен сейчас новый прорыв! Только он способен изменить положение. Несведущие в нанотехнологиях люди могли легко стать заложниками собственных желаний. Если не предложить президентскому совету что-нибудь новенькое, хоть какой-то намек на прогресс, шанс быть услышанной, возможно, будет упущен.

Рут бросила многозначительный взгляд на микроскоп, но Аико продолжала озвучивать жалобы:

— Несправедливо это. У нас все заняты. Если кто-то должен лететь, то пусть…

Рут наклонилась, чтобы болтунья не встретилась с ней глазами, и принялась ковырять указательным пальцем под гипсовой повязкой. Грязная кожа действительно чесалась, но важнее было вызвать отвращение у Аико.

Та лишь повысила голос, пытаясь вновь завладеть вниманием своего объекта:

— Они с кем-то там говорят по радио!

Рут подняла взгляд.

— Правда! Клянусь! — Черные глаза сверлили лицо Рут. — Какой-то мужик, один из создателей саранчи, добрался до горы, на которой есть рация. Он едва живой, но сведения полностью подтверждаются. Клянется, что сможет показать, где их записи, приборы, все остальное…

— Ни фига себе!

Аико рассмеялась:

— Я знала, что ты…

— Вернон! — крикнула Рут. — Эй, Вернон! Ты что-нибудь об этом слышал?

Аико заморгала, раскрыв рот от удивления и обиды. Затем отступила на шаг, словно стараясь закрыть от Рут коллегу, сидевшего у герметичной системы с переменным давлением.

Вернон Круз, щуплый, ростом в метр семьдесят пять, очкарик с густой песочного цвета шевелюрой играл роль дедушки для многих членов группы — по возрасту он мог бы давно выйти на пенсию. Он по праву гордился личным вкладом в изучение структуры вредоносных наночастиц. Вернон изрядно достал Рут, пытаясь на третий день после ее появления выложить все свои познания сразу, тыча ей в лицо лэптопом и распечатками, и повторил попытку на четвертый день, тогда как Рут предпочла бы во всем разобраться самостоятельно.

В другое время и другом месте они бы подружились, но сейчас Рут никому не доверяла. Мало им «жучков» — президентский совет наверняка использовал коллег по лаборатории. Любой из них мог стать стукачом, соблазнившись лишней порцией еды или сигарет.

Уланов оказал ей огромную услугу — открыл глаза на то, где она находится.

— Военные посылают еще один самолет в Калифорнию! — выкрикнула Аико, прежде чем Рут успела открыть рот. — Создатель саранчи жив!

Вернон вскинул брови. «Ха!» — воскликнула Рут, не пытаясь скрыть издевку. Сначала таинственный незнакомец был всего лишь «одним из», и вот уже произведен в главные создатели. Слух разрастался прямо на глазах.

— Надеюсь, он действительно тот, за кого себя выдает.

Стараясь побыстрее добраться до кабинета Джеймса, Рут выбилась из сил. Будь он этажом выше, ей пришлось бы взять передышку и присесть. Вот уже шесть дней она занималась физиотерапией: сначала одни потягивания, потом легкие гантели и механическая беговая дорожка. Приходилось отрываться от работы, но, не вернув себе прежней выносливости, она не могла заставить мозги трудиться с отдачей больше пары часов в день.

— Я занят, — бросил Джеймс, как только она ввалилась в дверь.

Он восседал за столом, заваленным бумагами, выпрямив спину и положив перед собой сжатые в кулаки руки. На другом стуле в такой же напряженной позе сидел сенатор Кендрикс.

— Легка на помине, — проворчал тот, поворачивая голову в белой ковбойской шляпе.

На дворе стояла прекрасная погода, прозрачную голубизну неба подпирали, придвигая горизонт совсем близко, заснеженные вершины. В лабораториях все окна были заколочены, поэтому, всякий раз входя в кабинет Джеймса, Рут терялась при виде залитых солнечным светом гор.

— Доктор Голдман, — предупреждающим тоном сказал Джеймс, — дверь в моем кабинете навесили не для красоты.

— Ничего-ничего. — Кендрикс жестом велел ей остаться. — Давай и ее выслушаем. — Он поднялся и предложил Рут стул. — Прошу вас. Вам, должно быть, пока еще трудно стоять на ногах.

Рут приняла любезность без лишних возражений. О чем это они тут шушукаются? О Калифорнии?

— Жаль, что вас не было на торжествах, — заметил Кендрикс.

Рут с отвращением улыбнулась. Еще один новый рефлекс. Она чувствовала, что все больше погружается в фальшь.

— Я слышала, что парад удался на славу.

Два дня назад шествие все-таки провели, однако майор Эрнандес счел, что везти ее в город слишком рискованно, да и сама она не хотела отрываться от работы. Встреча с Улановым, Гусом и Деброй тоже не входила в ее планы. Неплохо бы лично поблагодарить Билла Уоллеса, но того еще не выписали из больницы.

— Не просто удался — это было… что-то: сплошное ликование, полное единство.

Рут кивнула и выдавила из себя еще одну улыбку.

— Вам всем следовало поприсутствовать. На сердце стало бы теплее при виде тех, ради кого вы работаете.

«Парад во время конца света — какой бред!» — подумала Рут. Однако не исключено — и скорее всего, так оно и было, — что Кендрикс лучше нее разбирался в людях. Даже у лабораторного персонала, не голодающего, принимающего душ, не сидящего без света и отгороженного от внешнего мира надежными стенами, моральный дух редко бывал на высоте. Насколько же он хуже у обитателей городских улиц, палаток и шахт? Только законченный циник мог подумать, что совет устроил торжества с единственной целью — укрепить собственное положение.

В голову все равно лезли бунтарские мысли, например, об изменении календаря — год чумы объявили первым годом нового летоисчисления. С одной стороны, логично, а с другой — если посмотреть под определенным углом — явная попытка манипуляции общественным мнением. Рут теперь сомневалась во всем.