Читать книгу "Знахарь - Тадеуш Доленга-Мостович"

И вдруг…

«Конец», — мгновенно пронеслось в голове Лешека. В ярком снопе света он увидел несущуюся навстречу смерть, тут же инстинктивно нажал на тормоз и, опустив ноги, попытался дополнительно притормозить каблуками сапог быстрый бег мотоцикла. Раздался пронзительный визг покрышек, из-под колес брызнул фонтан мелкого щебня, и тотчас раздался глухой сильный удар.

Наступила тишина…

Зрелище было, действительно, внушительным и Зенон не упустил ни одного его фрагмента. Он видел появившийся из-за поворота мотоцикл, видел отчаянные попытки водителя остановить машину, тот момент, когда она врезалась в завал, и как два изуродованных тела взлетели высоко в воздух.

С удивительной ясностью Зенон понял, что натворил. Он протрезвел, точно никогда не держал во рту ни капли алкоголя. Он отомстил: на дороге лежат убитые или смертельно раненные люди. Месть не принесла ему ничего, кроме внутренней пустоты и странного спокойствия.

Он спустился на дорогу. Слева, далеко от завала, лежал мотоцикл. Зенон чиркнул спичкой и увидел кучу исковерканного железа. Он прошел дальше и снова посветил.

Они лежали недалеко друг от друга. Марысю отбросило чуть дальше. Зенон наклонился над Чинским: ноги и руки беспорядочно разбросаны в разные стороны, голова судорожно прижата к плечу, глаза закрыты. Он напоминал мягкий манекен. Нижняя часть лица была раздроблена, из широко открытого рта ручьем лилась кровь.

В двух шагах от него со сведенными плечами, точно она плакала, ничком лежала Марыся. С первого взгляда казалось, что с ней все в порядке. Зенон снова чиркнул спичкой и склонился над Марысей, чтобы заглянуть ей в лицо. И тогда он увидел у нее в волосах пятно запекшейся крови.

Зенон оглянулся. Ему показалось, что Чинский застонал, но нет, наверное, почудилось. Сунув спички в карман, он быстро зашагал в сторону городка.

Он шел не чуя под собой ног, и невольно ускоряя шаг. В голове у него творилось что-то странное. Он чувствовал, что его охватывает дикий, панический страх. Да, он смертельно боялся, но не тех, кто остался на дороге, а себя самого, сознавая, что рядом с ним… нет, в нем самом, в глубине его темной души находится кто-то другой, страшный, опасный, угрожающий…

— Убийца!..

И невольно он побежал. Из разрывающейся груди вылетал крик:

— Помогите! Помогите! Помогите!.. С тракта доносился шум. Он найдет там людей.

— На помощь! Помогите! Убийца!.. Крик переходил в вой, дикое звериное завывание, нечленораздельное скуление, в котором нельзя было различить смысла, только безумный страх и отчаянную мольбу.

Глава XIII

На мельнице рано ложились спать, но женщины, несмотря на дневную усталость, любили поболтать допоздна и никогда не могли наговориться всласть. Нередко они просиживали под окнами до полуночи, однако ночи уже стали прохладнее, так что Ольга с Зоней ушли в дом и стали готовиться ко сну.

Старый Прокоп перед образами совершал вечернюю молитву и усердно отбивал поклоны: как-никак заканчивался воскресный день. Работник Виталис уже давно похрапывал в кухне. Молодой Василь, сын мельника, сидел в пристройке у Антония Косибы и тихонько наигрывал на губной гармошке, присматриваясь к знахарю, который в небольшой миске размешивал деревянным толкачиком жир с каким-то лекарством и свиной желчью. При обморожениях эта мазь здорово помогала.

Неожиданно тишину прервал яростный лай собаки. Разбуженные гуси ответили громким гоготанием.

— К нам кто-то едет, — сказал Василь.

— Так выгляни, — проворчал знахарь.

Василь протер рукавом гармошку, не спеша спрятал ее в карман и вышел во двор. Он отчетливо слышал скрип телеги и встревоженные голоса людей. Их было много. Один бежал впереди, задыхаясь от напряжения и усталости. Когда он подбежал к Василю и остановился в прямоугольнике света, падающего из окна, тот аж отскочил назад:

— Что за черт?! — громко спросил он, чтобы придать себе смелости.

Руки и лицо прибежавшего были в крови. С безумным выражением на лице, заикаясь, он хрипло пробормотал:

— К знахарю… Спасите… Они еще живы…

— Во имя отца и сына, кто?

— Скорей, скорей! — простонал прибывший. — Знахарь! Знахарь!

— Что там такое? — раздался из сеней голос Антония Косибы.

— Спасай их! Спасай! И мою проклятую душу! — он бросился к знахарю. — Они живы!

Василь заглянул ему в лицо и сказал:

— Это Зенон, сын шорника Войдылы.

— Что случилось? — раздался рядом голос Прокопа.

— Разбились на мотоцикле! — дрожа как в лихорадке говорил Зенон. — Но живы! Знахарь схватил его за плечи:

— Кто?! Да скажи ты, наконец, кто?! — в его голосе прозвучала угроза.

Ответ уже не понадобился. Как раз подъехала телега, на которой лежали два неподвижных тела. Из хаты выбежал Виталис, прибежали и женщины, неся с собой зажженную лампу.

В пятнах запекшейся крови, лицо молодого Чинского производило страшное впечатление, но глаза его были открыты и, казалось, он был в сознании. Зато белое как бумага личико Марыси казалось мертвым. По золотисто-белым волосам из ранки над виском сочилась кровь. Знахарь, наклонившись над телегой, проверял пульс.

Мужики, перебивая один другого, рассказывали о случившемся.

— Мы аккурат проезжали около Вицкунецкой дороги, когда этот человек выскочил с криком о помощи. Ну, побежали посмотреть, а там, прости Господи, лежат на дороге…

— Они уже и не дышали…

— На том мотоцикле разбились. Колоду кто-то на дороге оставил, а они о ту колоду, ну и понятно…

— Так мы стали советоваться, что делать, а этот человек падает на колени, руки целует. Спасайте, говорит, везите к доктору в город, будьте, говорит, христианами…

— А мы что, мы же по-людски понимаем. Только как же их довезти до города? Душу из них вытрясем, если они еще живы. Ну и решили сюда, к знахарю…

— Хотя тут уже ксендз больше нужен.

Антоний Косиба повернулся к ним. Черты лица его окаменели, сам он был подобен мертвецу, только глаза горели.

— Один я не справлюсь, — сказал он. — Пусть кто-нибудь на лошади подскочит за доктором.

— Виталис, — позвал Прокоп, — запрягай!

— Нет времени запрягать! — крикнул знахарь.

— Дайте мне коня, я поеду, — отозвался Зенон.

— Выведи ему коня, Виталис! — согласился Прокоп, а ты там дай знать в Людвикове, что тут их панич лежит.

Тем временем знахарь был уже в избе. Одним движением руки он смел с большого стола все стоявшие на нем предметы, другим так же очистил лавку. Руки у него дрожали, а пот каплями выступал на лбу.

Он снова выбежал на улицу, отдавая приказания. Раненых осторожно на руках перенесли в избу, где Василь уже зажег еще две лампы. Ольга раздувала жар в печи, Наталка наливала воду в горшки. Зоня разрезала большими ножницами полотно для бинтов.