Читать книгу "Ментовская работа - Данил Корецкий"

Иван Алексеевич весело захихикал.

— А мне раздолье — бабка уехала к сестре, гуляй — не хочу. И ужин готовить не надо!

— Смотри, как удачно совпало, — удивился Сергеев. Он хорошо знал, что половина Ромова в отъезде, и с учетом этого строил комбинацию, ибо при обычных обстоятельствах Иван Алексеевич после восемнадцати сидел дома как привязанный и никогда застольных приглашений, даже самых заманчивых, не принимал.

Оживленно беседуя, они прошли по многолюдному Вокзальному спуску. Ненаигранным было оживление только у Ивана Алексеевича, но со стороны этого никто бы не определил. Точно так же никто не мог предположить, что безобидный жизнерадостный старичок, гигант с лицом профессионального боксера и аккуратный подтянутый парень с короткой стрижкой являются первым, третьим и четвертым номерами спецгруппы «Финал». Впрочем, никто и не знал о существовании такой группы. Читая газетную информацию «Приговор приведен в исполнение», граждане, как правило, не конкретизируют набранные мелким шрифтом строчки.

Пельмени, как всегда, были вкусными. Валера с удовольствием пил водку, соглашался с Наполеоном, который бурно одобрял стол и само заведение. Вдруг Ромов нахмурился.

— И все-таки это как-то не правильно…

— Что не правильно, аксакал? — поинтересовался Сергеев. — Что пельмени горячие, а водка холодная? Разве наоборот правильнее?

Сегодня майор не пил, как и обычно.

— Да нет, Сашенька, я ведь не о водке. Вот это все, — Иван Алексеевич обвел рукой уютный, обшитый деревом зальчик. — Это, получается, частная собственность! Значит, что — опять богатые и бедные будут? Правильно ли? Хорошо ли?

— Если сейчас только богатые — тогда плохо, — сказал Попов. — А если сейчас только бедные — тогда хорошо.

— Хватит философию разводить. — Гигант протянул через стол здоровенную руку, словно шлагбаумом перегородил ненужный разговор. — Лучше расскажи, аксакал, как на нейтральной полосе законы выполняли. Да как их контролировали.

— Там закон простой… — легко переключился Ромов. — Прокуроры перед боевым охранением никогда не вылазили. Так что…

— Расскажи про генерала, — подсказал Сергеев. Он знал, что воспоминания размягчают старика. — Валера-то не слышал!

Ромов некоторое время отказывался, но постепенно, умело подталкиваемый третьим номером, начал рассказ, все больше и больше входя в азарт.

— Тогда все было определено точно, не то что сейчас! Где кому место в боевой обстановке? Очень просто: если ты командир взвода — сидишь в своей траншее на самом передке, там твое законное место. Командир роты — можешь до ста метров от первой траншеи отойти, КП оборудовать, блиндаж, но дальше — ни-ни… Комбат до четырехсот метров в глубину может перемещаться, счет опять же от первой траншеи… Ну и дальше: комполка — до километра, комдив — до трех, командарм — до десяти…

Иван Алексеевич провел ногтем по скатерти, на крахмальной ткани осталась заметная черта. На эту черту он положил половинку спички, чуть отступая, пристроил целую, затем уложил спичечный коробок, папиросу, папиросную пачку и на максимальном удалении — пепельницу.

— Вот таким образом!

Оглядев получившийся макет, Ромов удовлетворенно потер ладошки.

— А если кто-то отошел от передка дальше, чем ему положено, — первый номер передвинул спичку на уровень папиросы, — тут его передвижная патрульная группа СМЕРШа — раз!

Ромов подрулил к спичке корочкой хлеба, которую не смогли одолеть пластмассовые зубы.

— Почему здесь, лейтенант? Если по вызову в полк — дело одно, а если никто не вызывал — значит, дезертир! А там трибунала нет и приговоры никто не пишет, по дезертиру — огонь! И не важно, в каких чинах и званиях — вышел за пределы разрешенной полосы — все!

Попову показалось, что мирная корочка хлеба приобрела угрожающий, хищный вид… — И вот, государи мои, — многозначительно округляя рот, продолжал Иван Алексеевич, — двигаюсь я со своей группой в десяти километрах от линии фронта, смотрю — на проселке автобус! Подъезжаем, выскакиваем: «СМЕРШ, приготовить документы!»

Иван Алексеевич расчетливо сделал паузу и эффектно хлопнул ладонью по столу.

— Четыре человека: старенький генерал-комдив, с Красным Знаменем, ординарец, радистка и какой-то офицер. «Почему здесь?» — Ромов тронул папиросную пачку. — «Ваше место в трех километрах от передовой!»

Папиросная пачка перенеслась со своего места на запретный рубеж пепельницы.

— Генерал растерян: «Штаб дивизии ищем, с дороги сбились…» Похоже, что так и есть. Боевой генерал, с орденом, старый… но за пределами разрешенной полосы! Что делать? — вдруг обратился Ромов к внимательно слушающему Валере. Тот пожал плечами:

— Пусть едет к себе в штаб…

— Да-а-а, — неопределенно протянул Ромов. — Оно вроде так, да не совсем! Я-то не один — за спиной три автоматчика. Три свидетеля… А время какое? Завтра у самого спросят: «Почему отпустил?»

— И что вы сделали? — тихо спросил Попов.

Ромов ковырнул вилкой остывшие пельмени.

— Посадил генерала в машину, двух автоматчиков — в автобус и сдал всех в штаб армии!

Для наглядности он сунул папиросную пачку в пепельницу. Пачка не помещалась, и первый номер вогнал ее силой, смяв картонные бока.

— Давай, Валера, выпьем за аксакала! — предложил Сергеев. И хотя все шло по разработанному им сценарию, Попов замешкался и как бы через силу выполнил предложение товарища.

— Иван Алексеевич наш за свою жизнь хлебнул лиха! — посочувствовал Сергеев.

— Всяко было, Сашенька, — вздохнул Ромов. И, помолчав, добавил:

— Как ни тянусь, а скоро мне на покой. Но кому работу делать? Ты вот, Сашенька, сердишься, а тебе бы надо меня сменять…

— Так-то оно так, — сомневаясь, протянул Сергеев. — Да привычки нету…

— А у меня была привычка? — обиделся Иван Алексеевич. — Ты что же думаешь, я всю жизнь? В те годы я вообще на картотеке сидел, да и после войны в кадрах работал. А с шестидесятых начал, это верно. Душа никогда не лежала, но куда деваться? Я не буду, ты не будешь, Валерик не будет… А кто? У меня, ей-Богу, здоровья уже нет по ночам валтузиться.

— Это я понимаю, — произнес явно колеблющийся Сергеев. Валере показалось, что он даже переигрывает.

— А понимаешь, так и принимай решение, — дожимал Иван Алексеевич. — Давай со следующего раза…

Сергеев мучительно раздумывал, катая в мощных пальцах пустую рюмку.

— Ладно! — резко бросил он наконец. — Считаем, так и решили!

— Вот и славненько, — пластмассово разулыбался Ромов. — Знаете что, ребятушки, давайте-ка мы ко мне пойдем. Посидим спокойненько, чайку попьем, наливочка есть…

Попов глянул на часы, собираясь отказаться, но туфель сорок седьмого размера больно ткнул его в лодыжку.