Читать книгу "Секрет рисовальщика - Рольф Майзингер"

— Да ну, на фиг! — не поверил я. — Прямо так и сказала? Я бы в такое тоже никогда не поверил.

— Почему? — вдруг удивился Синицын.

— Это ж явная лажа, товарищ лей… Алексей! — воскликнул я. — Сначала оно, это дерево, значит, раскрывает какую-то свою тайну, а уже в следующую минуту запрещает проверить достоверность сообщенного.

— Вот и нам это показалось подозрительным, — как-то совсем уж отрешенно заявил лейтенант Синицын. — Хотя о проклятии сказано было довольно ненавязчиво… — И потом добавил: — А ты молодец, соображаешь!

— Так ведь это ж настолько явно…

— Ну, явно — неявно… короче, если уж мы туда приехали, пришлось нам провести некоторые замеры, взять пробы, — продолжал он.

— И что?

— Безрезультатно. А через полчаса мужик уже выпроваживал нас со своего участка. Сказал, что он еще и общается с деревом каким-то одному ему известным способом. И что дерево требует, чтобы мы удалились.

— Вот те на!

— Ага, — согласился Алексей. — Той же ночью мы, без ведома хозяина (к тому времени он уже крепко спал), пробрались к нему на дачу. Хотели без его участия взглянуть на «чудо». А если честно, мы уже на следующее утро собирались покинуть тот населенный пункт. Потому как все сводилось к тому, что мужик, демонстрировавший нам говорящую грушу, являлся шарлатаном. Оказалось, что он сразу, как только о чудо-дереве разнеслась по округе весть, перебрался жить в свой дачный домик. И со всех любопытствующих за показ удивительного растения брал деньги. Кроме того, мы успели навести справки о прежней деятельности счастливого обладателя чудо-груши. А посему выяснилось, что еще годом раньше он мотался по странам и весям, выступая в основном в провинциальных клубах как… чревовещатель.

— Круто!

— Не говори! Но это лишь начало, — рассмеялся лейтенант. — В какой-то момент ему надоело дурачить людей и просто сшибать за это деньги. Он решил еще и иметь за свои старания чисто физическое удовлетворение. Присматривал в толпе зрителей какую-нибудь деревенскую красотку. Понятно, что из не больно сообразительных, и предлагал ей эксклюзивные сеансы прямо на дому. Чем они заканчивались, думаю, тебе понятно?

— Нет, — скривил я душой.

— Сексом, Вячеслав, — попался на моей хорошо сыгранной простоте Синицын.

— Что-то мне во все это верится с трудом, — возразил я.

— Почему? — поперхнулся мой собеседник.

— Согласен, что в деревнях хватает дурех. Но ведь у таких недалеких, как вы сами, Алексей, выразились, красоток, и ухажеров, наверное, хватает. А насколько мне известно, в деревне из-за девки по репе схлопотать даже проще, чем в коровье дерьмо наступить, — откровенно засомневался я.

— И получал он по репе, Вячеслав, получал, — успокоил меня Синицын. — Ну, как в анекдоте с поручиком Ржевским! Однако своего добивался чаще.

— Что же произошло потом?

— А дальше стали на него жалобы поступать. Одна за одной. Что мол, уже за старшеклассниц, подлец, взялся. Ну, и бежал наш члено… прошу прощения, чревовещатель. Вот!

— А что же с деревом?

— Ах, да! Значит, пробрались мы на его участок ночью. Окружили ту грушу и ждем. Сам, наверное, уже догадываешься, что ничего не происходит. Как сейчас помню, твой предшественник еще предположил, что, мол, груша, видимо, спит. Стриж с издевкой заметил, что если это и так, то спит она довольно крепко. А Дятлов ее еще возьми да пни. А она молчит себе, и хоть ты что! — Синицын самозабвенно рассказывал об этом приключении, а его глаза блестели как у малолетнего шкодника. — Галкин тогда здорово нас всех рассмешил. Майор, борясь со смехом, во всеуслышанье предупредил грушу, что если она сейчас же не начнет с нами беседовать, то он из нее Буратину сделает. А из хозяина ее — Мальвину… Только… как же майор выразился? — Синицын на мгновенье призадумался. — А! Вот! Только будут у этой Мальвины не голубые глаза, а просто… ну очень большие!

Мы с Алексеем рассмеялись. И словно вторя нашему веселью, халат узбека вновь шелохнулся, а потом заблеял.

— Уже вконец убедившись, что никакой такой говорящей груши на участке и в помине нет, мы подняли такой шум, что хозяин дачи очень быстро нарисовался на крыльце. Сообразив, что происходит, этот мошенник еще и попытался спасти ситуацию. Он уже у домика стал вещать нам «голосом дерева», что страшная кара упадет на наши головы. А уже на следующем предложении сдал себя с потрохами.

— Что же он сказал?

— То ли спросонья, а то ли из-за того, что с вечера здорово перебрал, но он заявил: «Я — говорящая вишня…» и так далее. Не поверишь, но мы просто попадали со смеху. А чуть позже нам стало известно, что бедолаге пришлось не только раздербанить свою сберкнижку, но и продать участок с пресловутой говорящей грушей.

— И что же так? — поинтересовался я.

— Все очень просто, Вячеслав, ему срочно понадобились деньги для уплаты алиментов. Чревовещатель даже не мог предполагать, что в течение всего лишь одного месяца станет папашей, да еще и трижды.

В Ташкент мы прибыли рано утром. Столица Узбекской ССР встретила нас щебетом купающихся в лучах солнца воробьев, скрывающими зевоту воинскими патрулями и хлопотливо раскладывающими свой товар торговцами выпечки. Синицын, вернувшись с вокзала, сообщил:

— Свободного времени у нас — целые сутки. Так что подумай хорошенько, что бы ты хотел посмотреть в Ташкенте особенно. А для начала мы возьмем такси и отправимся в центр. Пока магазины еще не открылись, у нас имеется прекрасная возможность прокатиться по самому большому городу Средней Азии.

Я и не ожидал, что лейтенант Синицын так хорошо ориентируется в Ташкенте. Казалось, он знаком с этим городом с самого детства. Будь то памятник Алишеру Навои, или четырнадцати ташкентским комиссарам, огромная статуя вождя пролетариата на площади его же имени, или прекрасная башня с часами в парке Горького — мой спутник с завидной легкостью ориентировался в их архитектурных особенностях и именах их создателей.

— А вот, обрати внимание на это сооружение! Очень оригинально, не так ли? — И он указал на памятник жертвам Великого Ташкентского землетрясения 1966 года. — Кстати, вон в том кафе «Ширин» можно недурно позавтракать. Хотя в городе очень много заведений, прославившихся своей замечательной кухней.

— А что, сильное землетрясение было? — поинтересовался я, впервые услышав о Великом Ташкентском. — Много народу погибло?

— Землетрясение было ужасным. Разрушения в городе — просто катастрофическими! Что-то около сорока одного процента всех построек канули в Лету. А вот людей, слава богу, погибло не так много. Произошло оно ночью. Время было жаркое, а потому большинство жителей спало снаружи. Таким образом многие избежали участи быть погребенными под стенами своих же домов.

Мы еще проехались по проспекту Навои и по идущей паралельно ему Узбекистанской улице, когда лейтенант Синицын дал таксисту указание ехать прямиком к ЦУМу. Когда мы выбрались из машины у входа в один из крупнейших магазинов города, было уже откровенно жарко. Солнце, отражаясь в многочисленных окнах гостиницы «Ташкент», слепило глаза, не давая как следует осмотреться. Шофер согласился нас подождать, и мы спокойно отправились за покупками. Из ЦУМа я вышел уже в голубой рубашке и клетчатых, под «бананы», синих брюках. На лейтенанте красовалась желтая футболка с какими-то белыми разводами и легкие серые штаны. Через его правое плечо была перекинута темно-серая ветровка. Наши ноги были обуты в тогда еще только входящие в моду кроссовки.