Читать книгу "Истинная история дюны - Андрей Лях"

Старый воин не был религиозным поклонником святости Муад’Диба, как это позднее приписала ему официальная версия, он слишком хорошо знал, кто и как сделал из Атридеса вождя и пророка. Шейха даже не очень волновали те клятвы, которыми они когда-то обменялись с Полом – времена изменились, великая ставка в великой игре проиграна, спайс умирает, начался новый отсчет. Нет, дело в другом. Атридес был одним из них, он был боевым товарищем, другом, учеником. Стилгар помотал головой, словно отгоняя наваждение. На меня смотрят предки, подумал эмир, на меня смотрят еще не родившиеся дети. Если надо, я должен отдать жизнь. Если надо, я должен погубить свою совесть.

Он встал и, беззвучно спустившись по камням, покинул убежище.

– Фаруха ко мне, – сказал он в темноту, и через минуту перед ним стоял старший сын.

– Я улетаю к Алие, на переговоры, – спокойно, почти равнодушно произнес стратег. – Мы переходим на сторону Серебряного и южан. Если я не вернусь завтра к полудню и Муад’Диб сразу не убьет тебя, измени ему так же, как я, уведи всех наших в Хайдарабад и шли гонцов к Алие. Позаботься о сестрах. Прощай.

В пять утра три кромвелевских истребителя посадили топтер Стилгара у самой Джайпурской стены. Императорский главнокомандующий вышел и невозмутимо дождался набежавшей стражи.

– Я Хафизулла Абу Резуни Стилгар. Мне надо говорить с Серебряным.

Через подземные укрепления и тоннели Стилгара везли на открытой платформе, не завязав ему глаз – его даже не обыскали. Наметанным взглядом профессионала отмечая детали подготовки техники, видя мощь военных приготовлений, он лишь усмехнулся, оценив этот маневр Кромвеля и поблагодарив небо за ниспосланное в трудную минуту мудрое решение. В маленькой, ослепительно белой комнатке ему предложили стол и кофе, и менее чем через пять минут дверь отворилась, и вошли трое. Первая – Алия, заметно раздавшаяся вширь, что добавило величественности ее облику, вторым – Фейд Раута, сияюще-лысый, в каком-то немыслимом мундире с ремнями и кинжалами, и третий – высокий старик с копной белых волос и простой черной куртке с незнакомыми погонами. Ощупывая Стилгара взглядом веселого сумасшедшего, он подошел почти вплотную и сказал:

– Я Джон Кромвель, командующий. Слушаю тебя, Стилгар, – и сел, жестом предлагая гостю сделать то же самое.

Фримен тоже посмотрел в глаза маршалу и сразу понял, что нет никакого смысла что-то предлагать, ставить условия или торговаться. У этого человека можно только просить.

– Я хочу, – твердо и без предисловий заговорил Стилгар, – мой родной город Хайдарабад. Я хочу остаться эмиром и хочу, чтобы после меня им стал мой сын. Чтобы на Хайдарабад не упало ни одной бомбы и ни одной ракеты, жители не пострадали, а находящиеся в городе солдаты получили после войны такие же права, как и солдаты Конфедерации. Это все.

Стилгар замолчал, ожидая ответа. Он был готов к любому исходу, в том числе к самому худшему – как-никак, он в руках заклятых врагов, и Кромвелю стоит лишь кивнуть Харконнену – тот уже заранее ощерился. Но чутье не подвело старого воина – он выбрал верный тон и снова угадал ход кромвелевских мыслей. Маршал внимательно выслушал шейха, не находя решительно ничего удивительного в том, что тот сказал, и в том, что прозвучало без слов, на краткий миг призадумался, словно прикидывая, не много ли с него запросили, и затем добродушно покивал стратегу, признавая справедливость его требований.

– Хорошо, – сказал Кромвель, пожал Стилгару руку, в сопровождении все так же хранящих молчание Фейда-Рауты и Алии проводил Стилгара до платформы и, уже усадив гостя на сидение, добавил еще два слова, совершенно сразившие фримена: «Я позвоню». На этом переговоры завершились.

И далее на этой войне начались события, которые ныне даже трудно представить. Более всего восхищает легкость, с которой происходило общение враждующих сторон. Мало того, что переговоры между Стилгаром и Кромвелем шли по практически открытому каналу, курьеры пересекали линию фронта с почтовой регулярностью, а Фарух, случалось, дневал и ночевал в Генеральном штабе конфедератов – это все забавные мелочи. Согласно имеющимся документам, только за последующие полтора года Кромвель и Стилгар встречались по крайней мере четырнадцать раз и проводили совместные военные советы. Читая стенограммы этих заседаний, можно лишь восхищаться тем единодушием, с каким маршал и императорский стратег с воспитательными целями орут сначала на Фейда-Рауту, а затем – на Джеруллу, а младшее и среднее поколение, преисполняясь друг к другу лучшими чувствами, дружно отругивается от начальственных стариков.

К маю сложилась ситуация столь же простая, сколь и непостижимая, и таковой она оставалась еще долгие годы. Обеими враждебными армиями фактически командовал Кромвель, отдавая приказы как своему штабу, так и неприятельскому. Война приобрела некий образцово-показательный характер и стала похожа на учения – с той лишь разницей, что людей и вправду убивали. Впрочем, хайдарабадским горцам, землякам Стилгара, удивительным образом везло – соединения северных кланов маневрировали настолько удачно, так грамотно наносили удары и уходили из-под обстрелов, а вражеская авиация и артиллерия с таким постоянством промахивалась по ним, что их потери по сравнению с другими частями выглядели пренебрежительно малыми. Наступления, отступления, охваты и отходы чередовались в почти парадном ритме, а взаимодействие родов войск иначе как блестящим назвать нельзя.

Дело неоднократно доходило до абсурда: например, на деньги Конфедерации Кромвель оснастил два полка императорских войск вертолетами Ми-2026 и устроил экспериментальное сражение с собственными Ка-152. Для той же цели на заводах Эмиратов было изготовлено двести Т-180 в их изначально древнем варианте. Кромвель и Стилгар лично наблюдали за ходом боя и затем обсуждали результаты, просматривая многочисленные видеозаписи. Судя по высказываниям, маршал остался недоволен.

Таким образом, военные действия развивались необычайно успешно – битва следовала за битвой, бои дневные, ночные, переходы, броски следовали один за другим без малейшей заминки. В прессе все это освещалось чрезвычайно подробно, арракинская война усилиями обоих военачальников стала подлинным раем для журналистов – бывало, репортеров привозили на место за полчаса до начала операции и открывали огонь лишь после того, как операторы сообщали, что у них все готово. Напомню, однако, что кровь лилась самая настоящая.

Кромвель, похоже, не шутя взял курс на преподавательскую карьеру в некой, пока что ему одному известной Академии. Держа слово, данное на военном совете, и демонстрируя лояльность к Конвенции, он привез на Дюну немеренное количество старинного оружия, заказывая его чуть ли не по музейным образцам, и примерно с марта двести двенадцатого года его странноватые военные эксперименты покинули испытательные стенды и полигоны, выйдя на поля реальных сражений. Результаты маршал подробно описывал в статьях, из которых впоследствии намеревался составить учебник – эту книгу Синельников предлагал назвать «Сборником убийственных курьезов».

Изобретательность маршала и впрямь во многом носила парадоксальный характер. Накупив холодильных камер, Дж. Дж. снабдил каждую сферическим аккумулятором «быстрой накачки», неконтактным детонатором, и в таком виде разбросал по пустыне перед позициями Конфедерации. Экипажи имперских танков-антигравов эти холодильники даже не заметили, но изоляция силовых контуров, не вынеся молниеносного скачка температуры и давления, тут же приказала долго жить. Обнажившаяся горячая электроника в несколько секунд наглоталась песка, и треть двигателей немедленно разнесло, остальные же просто захлебнулись, а вслед за ними захлебнулась и атака – через сто метров машины на всем ходу беспомощно зарылись носовыми отсеками в землю и тут же были сожжены. Моторы вертолетов, уже озадачившие Стилгара у Двойного Клюва, не обратили ни малейшего внимания на массированные заграждения сарговых глушителей, способных развалить любую современную биомехнику, и в результате сотня кромвелевских «камовых», увешанных ракетами (излюбленный прием маршала – невообразимый численный перевес), оставив хрустящую корочку от дивизии охраны, сравняли с землей арракинский космопорт. И уж откровенно несерьезное, на первый взгляд, устройство – обрез противотанкового ружья, стреляющий так называемой ОТБ (фольклорная расшифровка «односекционная теплонаводящаяся болванка» достаточно близка к истине) – в две недели поставило под вопрос само существование федеральной авиации.