Читать книгу "Любимчик Судьбы - Олег Маркелов"

Четкий план и близость врага всегда мобилизуют. Поэтому все без лишних разговоров кинулись к ящикам. Упырь и Гунн начали быстро перекладывать гранаты из одного ящика в другой. Все бойцы еще до этого навесили на петли разгрузочных ремней и распихали по карманам столько гранат, сколько уместилось, и теперь Гунн и Упырь решили тащить с собой весь ящик. Они ухватились за ручки, когда очередной выстрел имперцев вынес из стены, чуть правее двери, кусок в добрый квадратный метр.

— Не успели! — клацнул по-волчьи зубами Упырь. — Я их задержу, а вы тащите.

Он подхватил из ящика по паре гранат в каждую руку и трусцой побежал к пролому. Когда до дыры в стене оставалось не больше десяти шагов, Упырь, выдернув чеку зубами, метнул одну из гранат точно в пролом.

— Граната! — крикнул он. предупреждая идущих с ящиком товарищей и прижимаясь к стене, чтобы не попасть под осколки.

Все ждали взрыва за стеной, но первым, неожиданно для всех, расшвыривая разорванные упаковки, прогремел гулкий взрыв в центре зала.

* * *

Капрал пришел в себя, но не торопился выдавать это каким-либо движением или звуком. Он не открывал пока глаз и только прислушивался к своим ощущениям и тому, что происходило вокруг. Самым лучшим известием было то, что он еще жив и, судя по самочувствию, даже вполне цел. Только тупая боль в затылке позволяла предположить, что его оглушили чем-то тяжелым. Положение его тела говорило о том, что он сидит примотанный к стулу, вернее, прижатый стандартными силовыми путами, которые использовали и у федералов, и у имперцев повсеместно от армии и до полиции, да и, что там говорить, даже в частных охранных конторах.

Тишина вокруг не нарушалась ни единым посторонним звуком. Только слышно совсем близко тяжелое дыхание другого человека. Значит, скорее всего, Кома тоже жив и находится в таком же положении. Тут Рукову пришло в голову, что то, что он сейчас жив, может оказаться вовсе не лучшим известием, а даже наоборот — худшим, если их ждут впереди пытки и прочие малоприятные процедуры. Лучше один раз быстро умереть в бою, чем долго мечтать о смерти, захлебываясь своей кровью в пытках, и умирать, возможно, много раз подряд, возвращаясь к жизни по воле палача, чтобы начать страдать и умирать снова.

Папа очень медленно, почти незаметно, приоткрыл узкие щелочки, через которые можно было кое-как осмотреть небольшой сектор пространства вокруг него. Гладкий пол, гладкие пластиковые стены. Ни мебели, помимо их стульев, ни иных предметов интерьера. Одним словом, стандартная армейская комната для допросов.

Дыхание, слышимое рядом, прервалось негромким стоном. Кто-то заворочался, видимо дергаясь в путах. Несколько секунд в комнате стояла тишина, а затем раздался кажущийся излишне громким голос Джона Беккереля:

— Эй, Папа, вы живы?

— Чего ты орешь? — зашипел капрал, открывая глаза и осматриваясь уже без скрытности.

Кроме двух стульев, к которым их прижимали силовые путы, в комнате действительно ничего не оказалось. Светло-серые стены, серый грязный пол, грязно-белый потолок со встроенными лампами светильников. Повсюду пластик. Такую комнату и окружающие ее помещения можно было собрать из готовых модулей за считаные минуты прямо в лесу.

— Куда мы попали? — не унимался Беккерель, крутя головой и вновь пытаясь разорвать путы.

— Скорее всего, мы у имперцев, — пожал плечами капрал, чувствуя, как это движение провоцирует усиления силового поля его кандалов. — И вряд ли нас примут как почетных гостей.

— Что это значит? — спросил медик странно дрогнувшим голосом.

— Ничего необычного, — безразлично ответил Руков. — Ты разве не видел, что происходило с пленными имперцами, когда от них нужна была какая-то информация или услуги?

— Нас будут пытать? — догадался Джон, сильно бледнея.

— Как минимум допрашивать с пристрастием. А там поглядим, — пояснил капрал и вдруг обратил внимание на странное состояние Беккереля. — Эй, Кома, а ты что? Что с тобой происходит?

— Я должен вам сейчас признаться... — начал неуверенно Джон. — Пока никого больше здесь нет. Я... Одним словом, я боюсь.

— Боишься? — опешил капрал, обязательно свалившийся бы сейчас со стула, если бы не плотные объятия кандалов. — Ты, диверсант, медик и черт знает кто еще, боишься?! Как это может быть?

— Панически, — совершенно серьезно ответил Беккерель, не поднимая на Рукова глаз. — Я не уверен, что сумею молчать, если меня начнут пытать. Меня уже сейчас начинает внутри трясти от ожидания допроса. Я просто на грани истерики.

— Ты не шутишь сейчас? — удивленно спросил Папа, но, всмотревшись в лицо Комы, понял, что тот совершенно серьезен и честен с ним сейчас— Вот дерьмо! Ты как пошел на такую работу, если психологически не готов?

— Я медик в первую очередь, — печально пояснил Джон. — Мне все это казалось совсем не таким. Я не думал, что все может так повернуться. Я не хотел...

— Вот дерьмо, — повторил капрал, панически соображая, как можно с честью выкарабкаться из такой дурно пахнущей ситуации.

В комнате воцарилась тишина. Руков думал, почти физически ощущая то состояние, которое сейчас подчинило себе его товарища. Наконец призрачный лучик надежды затеплился среди черных туч его тяжелых мыслей. Он нашел достойный вариант, но его осуществление требовало просто огромной доли везения. Однако ничего иного придумать капрал сейчас не мог и всерьез опасался, что в комнате появится еще кто-то, и тогда ситуация перейдет в зону совершенно неконтролируемого развития.

— Послушай, Кома... — Голос Рукова был сейчас твердым и пропитанным спокойной уверенностью. — Я нашел выход и обещаю сделать так, что тебя не будут пытать. Только ты мне должен будешь в этом помочь.

— Конечно, я готов, — встрепенулся медик, с надеждой глядя на капрала. — Я сделаю все так, как вы скажете.

— Отлично. Это верный план, и тебе нужно будет просто сыграть, как в театре. Ты никогда в детстве в самодеятельности не участвовал? Впрочем, это неважно сейчас. Суть в том, что ты должен просто держаться.

— Что это значит? — не понял Беккерель.

— Ты должен всем своим видом показывать свою решительность и непоколебимость. Они должны видеть не дрожащие пальцы и испуганный взгляд, а ярость берсерка в глазах и гордо поднятую голову бойца-диверсанта, — терпеливо начал объяснять капрал. — Ты должен выглядеть так, словно готов их всех на завтрак съесть. Понимаешь?

— Но что это даст? — усомнился медик.

— Послушай, давай ты сейчас не будешь разбираться в моем плане, тем более ты его не знаешь, — оборвал его Папа. — Просто делай все так, как я тебе сказал. А если мой план вдруг не сработает и тебя соберутся пытать, можешь с чистой совестью рассказать все, что знаешь, чтобы спасти себя от пыток. Я, как твой командир в данный момент, разрешаю. Только не раньше, чем они непосредственно перейдут к пыткам. Но я тебе обещаю, что, если ты постараешься и сделаешь все как надо, никаких пыток не будет.