Читать книгу "Президент Линкольн. Охотник на вампиров - Сет Грэм-Смит"

— В вашем обществе… — эхом повторил Эйб. — Я всегда думал, что вампиры не заключают союзов.

— Настали трудные времена. Наши враги нашли себе союзников, значит, нам придется поступить так же. Они вовлекли в свои дела живых, выходит, мы должны последовать их примеру.

Генри помолчал.

— Грядет война, Авраам. Не человеческая война, но именно людям придется проливать на ней кровь, ибо им необходимо доказать свое право на свободу. Грядет война… И не кто иной, как ты, должен одержать в ней победу.

Эйб не замечал ничего вокруг — ни вампиров в бельэтаже, ни Сьюарда, ни серебряного сервиза… Он видел только Генри.

— Часть моих собратьев, — продолжал тот, — предпочитает оставаться в тени. Они стараются сохранить в себе толику человечности. Нам достаточно изредка питаться и жить в забвении. Мы влачим проклятое, но относительно безобидное существование, а убиваем лишь тогда, когда голод делается невыносимым. Но есть и другие… Они ведут себя как львы среди овец. Мнят себя королями, а людей почитают за низших существ. С чего же им прятаться во тьме? Зачем опасаться человека? Это противостояние началось, когда Америки не было и в помине. Вампиры не могут примириться. Есть те, кто желает жить в мире, а иные хотели бы заковать всех людей в цепи — разводить их, выращивать и держать в загонах, словно скот.

Не меряй нас одной мерой, Авраам…

— За прошедшие полвека, — говорил Генри, — мы приложили все усилия, чтобы избежать войны. Ты выполнял мои задания, и каждое из них должно было стереть с лица земли тех, кто жаждал приблизить схватку. Такие люди, как ты, Сьюард и другие, отсрочили начало войны. Но мы более не надеемся ее предотвратить. Еще и четырех недель не прошло с того дня, как здесь, на улицах Нью-Йорка, разразилась первая битва.

Странные случаи… Невероятные события…

— Наши враги хитры, — объяснял Генри. — Они выдают свои потребности за потребности Юга. Призвали на помощь смертных, которые не меньше их самих жаждут сохранить рабство. Но эти люди не знают, что приближают свой смертный час, ведь негры — лишь первые из тех, кто окажется порабощен. Авраам, если мы проиграем, очень скоро рабами сделаются все мужчины, женщины и дети в Америке.

Эйбу стало дурно.

— Поэтому-то, мой друг, мы не имеем права проиграть. Поэтому мы объединились. Мы вампиры, но верим в права человека. Мы — Союз… И мы нуждаемся в тебе, мой друг.

Часть III

Президент

Глава 10

Дом разделившийся

Дом, разделившийся сам в себе, не устоит. Так и наше правительство не может всегда оставаться наполовину рабовладельческим и наполовину свободным. Я не жду, что Союз будет распущен, не жду, что дом падет, но надеюсь, что он не останется разделившимся. Он полностью склонится на одну сторону или же на другую.

Линкольн, из речи на избрание кандидатом от республиканской партии в сенат

16 июня 1858 г.

I

В предрассветный час 23 февраля 1861 года на станцию железной дороги Балтимор — Огайо ввели высокого мужчину в плаще еще до того, как у платформы показался его поезд, и за десять часов до момента, когда ожидалось прибытие этого человека. Он едва касался ногами земли: несколько вооруженных людей торопливо втолкнули его в коляску, которая тронулась, едва опустилась защелка на укрепленной двери. За темными занавесями вместе с человеком находились двое охранников. Они держали револьверы наготове, будто ждали, что в любой момент ночную тишину нарушит гром выстрелов. Снаружи, рядом с кучером, сидел еще один мужчина — с черными глазами — и пристально вглядывался в темные улицы Вашингтона в поисках возможной опасности. В гостинице поджидали его собратья. Они должны были удостовериться, что никто не войдет в здание и не выйдет из него без их разрешения, а ценный груз в безопасности будет доставлен в постель. На крыше напротив гостиницы еще один мужчина высматривал того, кто попытался бы залезть по стене и проникнуть в номер через окно.

Генри Стерджес настоял на беспрецедентных мерах безопасности — и оказался прав…

Именно так избранный президент Авраам Линкольн сумел избежать первого покушения.

* * *

В конце 1857 года, вскоре после возвращения из судьбоносного путешествия в Нью-Йорк, Эйб объявил, что будет баллотироваться в Сенат и составит конкуренцию Стивену Дугласу. Последователи Линкольна не знали, что его решение было продиктовано одним письмом.

Авраам,

как ты правильно предположил в письме от 13 сентября, мы хотели бы просить тебя выступить против мистера Дугласа. Я полагаю, ты и сам подозревал, что сенатор, как и многие живущие, попал под влияние наших врагов. Не беспокойся об исходе выборов, просто постарайся использовать свой пыл и ораторское искусство для того, чтобы клеймить рабство при каждой возможности. Мы позаботимся, чтобы исход событий оказался благоприятным. Верь в себя, Авраам. Не забывай о своем предназначении.

Твой Г.

P. S.: Матф. 12.-25[39]

Шестнадцатого июня 1858 года его кандидатура была выдвинута от республиканской партии на выборы в Сенат, и Линкольн произнес речь «О доме разделившемся». Он утверждал, что сенатор Дуглас сделался шестеренкой «механизма», направленного на распространение рабства по всей Америке. Эйб не упоминал о вампирах, однако говорил о «чуждых, неоднозначных и даже враждебных элементах», которые собрались, чтобы сражаться с «гордым и изнеженным» противником с Юга.

С 21 августа по 15 октября Линкольн с Дугласом провели семь дебатов по всему Иллинойсу. На некоторых мероприятиях присутствовало до десяти тысяч зрителей. Записи речей попали в газеты по всей стране и немедленно произвели сенсацию; оба политика очутились под прицелом общенационального внимания. Дуглас пытался выставить Эйба радикальным аболиционистом. Он красочно рисовал собравшейся толпе чудовищные картины: вот освобожденные рабы наводнили Иллинойс, вот на привычных задворках выросли поселения черных, вот негры венчаются с белыми женщинами.

Если вы желаете, чтобы [черные] имели право голосовать наравне с вами, обладали правом быть избранными, входить в число присяжных и выносить приговоры, тогда поддержите мистера Линкольна и партию черных республиканцев, которые выступают за гражданство для негров!

Эйб противопоставил угрюмой обреченности Дугласа простую мораль — ту самую, которой его обучил отец-баптист (в чем он, конечно, не признавался даже самому себе):

Я согласен с судьей Дугласом, что [черный человек] во многих отношениях не является мне равным: ни по цвету кожи, ни, возможно, по моральным устоям или интеллекту. Но в праве есть хлеб, выращенный собственными руками, и не отчитываться в этом ни перед кем он равен мне, равен судье Дугласу, равен каждому смертному.