Читать книгу "Игра магий - Николай Басов"

— Сапог, ты же только пугаешь. — С этой идеей, внезапно пришедшей ему в голову, парень почувствовал себя чуть уверенней. Он даже попытался подняться на ноги, опираясь ободранными теперь ладонями о стену. — Ты же только пугаешь, да? А ведь ты все равно отпустишь, потому что из-за какого-то долга…

— Ты много должен.

— Я верну, клянусь, ты же знаешь.

На миг показалось, что парень прав, что Сапог и впрямь раздумывает. Или не может решиться. Но Кореня, приковылявший наконец, и Гус ждали, и вот в их-то ожидании было что-то очень нехорошее. Сапог посмотрел на них, вздохнул и отчетливо проговорил:

— Мне уже без надобности, Банат, мне нужно, чтобы другие знали, что за невозврат долга бывает. Что и таких благородных, как ты…

— Так, спокойно… — проговорила Нашка, но уже не успела.

Собственно, удары, которые почти одновременно нанесли Кореня и Гус, не были сложными. Это действительно было просто, даже наклоняться им не пришлось, потому что Банат этот уже почти выпрямился, и, может, именно этого-то оба головореза ждали… А может, они заторопились, потому что Нашка заговорила.

Банат этот умер сразу — не мог не умереть, потому что длинные ножи обоих головорезов Сапога пронзили несчастного должника насквозь, ведь на нем не было никакой защиты, даже самой простенькой и тонкой кольчужки, — Нашка увидела это едва ли не вернее, как если бы вся улица была залита самым ярким солнечным светом.

Как поняла и то, что Сапог соврал, обманул ее, как их обманули, когда пригласили выступить на арене якобы для потешного, без смертельного исхода боя с гладиаторами Модро…

5

Картинка в голове у Нашки сложилась вполне ясная и донельзя отвратительная. Сапогу, как выяснилось, не нужно было ни с какой бандой разбираться, а нужен был именно этот вот, патлатый, ухоженный, из благородных. А ее наняли убить тех, кто его охранял… И этот, убийца, который там странно жмется, не хочет сделать следующий шаг, а ведь девицу, вероятно, такую, за которую ему ни перед кем отвечать не придется, убрал сразу, и рука не дрогнула… Значит, Сапог все продумал. Он именно ее, Нашку, и сделает в этом убийстве Баната ответчицей.

Она всех оглядела, наемник с черным клинком смотрел уже на нее, только на нее, с интересом и некоторым даже сомнением, не зло, в общем, смотрел, но она-то знала уже, чего стоит эта его внешняя беззлобность и кажущаяся отстраненность. И все же она спросила его:

— А ты, дядька, все деньги, что тебе за эту работу причитаются, получил?

Наемник все понял, быстрее всех прочих, да и не могло быть иначе, в своем ремесле он пережил многих, наверное, именно потому, что понимал все, что видел, не так, как даже Нашка понимала, а почти наверняка — точнее и с огромным, прямо-таки невозможным чувством опасности. Он стал вытягивать свой меч и при этом склонился, присел даже, чтобы уменьшить свой и без того не слишком выдающийся рост, чтобы представлять собой меньшую по площади мишень. А может, он знал еще одну хитрость, которая вообще-то мало кому приходит в голову: если резко присесть, тогда почти все точные броски становятся затруднительными, потому что спереди оказываются слои одежды, руки и ноги, а еще плечом удается здорово прикрыться, почти полголовы можно спрятать, уж шею-то точно удается утопить при такой вот стойке…

И все же в этом его сворачивании, будто змея в клубок сжимается, был один существенный просчет. При такой позиции гораздо дольше приходилось доставать меч. Вот этого, пожалуй, и не учел этот дядька, как его назвала Нашка. Хотя, если бы он столкнулся не с быстричкой, а с обычным бойцом из местных, его бы прием отлично сработал. А так вышло вот что: первый сурикен, который Нашка швырнула в его уже почти втрое уменьшившуюся фигуру очень быстро, он отбил, а вот второй — Нашке самой стало удивительно, насколько она медленно и тщательно прицеливается, по всей науке бросковых приемов отводит руку, и как верно, чуть-чуть, всего-то на полшага перемещается, чтобы левый глаз наемника был виден особенно точно… — второй сурикен он отбить уже не успел.

Звездочка вошла неглубоко, пожалуй, не до смерти его поразила, зато попадание это вызвало такую мучительную, зверскую, невообразимую боль, что наемник заныл, повышая голос, и упал назад, даже меч у него заскрипел-зачертил острием по мостовой, но он его не выпустил, только как-то отодвинул от себя, может, сделал выпад, неосознанный, неприцельный, будто механическая игрушка… А левой он уже пробовал выдрать сурикен и не видел ничего, потому что зачем-то дергал его не вперед, а вбок, делая рану обширней и глубже.

— Ты че?… — заговорил Кореня и больше ничего произнести не успел.

Он уже падал, потому что бросковый нож Нашки торчал у него чуть ниже кадыка. Собственно, этот ее бросок вышел не очень надежным, она собиралась в подшейную ямку попасть, но ту закрывала рубаха из плотной кожи, вот Нашка и бросила свой первый метательный нож чуть выше, а это… В общем, это был не самый лучший удар, в принципе — неточный, оставляющий противнику много времени, чтобы еще что-то сделать, умирая. Но Кореня уже не был на это способен. Он упал лицом вперед, может, вогнал себе Нашкин нож еще глубже и стал кататься с левого бока на правый… Он хрипел, он булькал, как разрезанный бурдюк, он колотил ногами по брусчатке, но вот выговорить больше не мог ни единого слова. Кажется, он задыхался.

Гус поднял руки, будто бы собирался сразиться с Нашкой на кулачках, но сделал этот жест от удивления.

— Да ты же убила его, Нашка! — только и произнес он.

Сапог развернулся и бросился бежать. «Он что же, надеется, что Гус задержит меня настолько, что я не успею его догнать?» — удивилась Нашка. И крикнула ему в спину:

— Ты хотел меня за убийство Баната этого выдать страже? Или хотел таким образом от его семьи защититься? Отвечай, Сапог, пока жив еще!

Но Сапогу было не до этого. Пробуя переставлять ноги так быстро, как он, наверное, никогда в жизни не делал, он стремился спастись. Но скорее всего, это была неосознанная, паническая реакция, это был ужасающий приступ бессильного страха, когда трактирщик не мог с собой совладать… Ведь он же так все здорово продумал, все, как ему мнилось, рассчитал, даже этого вот наемника привлек, чтобы тот на всякий случай отвлек Нашку, если бы она стала раздумывать и догадываться, что теперь ее ждет.

Но она догадалась о тайной ловушке слишком быстро и действовать начала молниеносно. Вот этого-то Сапог и не предвидел. Просто не мог предвидеть, потому что относился к ней, к Нашке, как к туповатой бойчихе, дикарке, мало знакомой с хитростями «культурных людей», если Сапог вообще о чем-то таком способен был размышлять… В общем, он презирал ее, считал слегка недоумочной, и это была его ошибка, как оказалось — смертельная.

— Гус, ты можешь уйти, — мерно произнесла Нашка. — Забейся куда-нибудь, как крыса, ты умеешь это делать, иначе не прожил бы так долго, затаись и жди, пока все хоть немного не уляжется.

Она не заметила, что говорит так быстро, что Гус ее просто не понимает, для него ее речь слилась в какой-то невнятный, не очень громкий визг… Он посмотрел на Кореню, а затем поднял свою дубинку.