Читать книгу "Слепой. Кровь сталкера - Андрей Воронин"

Как ныне сбирается вещий Олег

Отмстить неразумным хазарам,

Их селы и нивы за буйный набег

Обрек он мечам и пожарам;

С дружиной своей, в цареградской броне,

Князь по полю едет на верном коне…

Строка за строкой, они прочитали почти всю пушкинскую «Песнь о вещем Олеге».

Только последние строфы читал лишь чернобородый:

Князь тихо на череп коня наступил

И молвил: «Спи, друг одинокой!

Твой старый хозяин тебя пережил:

На тризне, уже недалекой,

Не ты под секирой ковыль обагришь

И жаркою кровью мой прах напоишь!

Так вот где таилась погибель моя!

Мне смертию кость угрожала!»

Из мертвой главы гробовая змия

Шипя, между тем выползала;

Как черная лента, вкруг ног обвилась,

И вскрикнул внезапно ужаленный князь.

И в это же мгновение на белую простыню, которой был покрыт каменный алтарь, откуда-то выползла змейка и, время от времени высовывая жало, поползла по телу лежащей девушки. Все присутствующие замерли.

А чернобородый, подняв над головой скрещенные ножи, завершил чтение Пушкина:

Ковши круговые, запенясь, шипят

На тризне плачевной Олега;

Князь Игорь и Ольга на холме сидят;

Дружина пирует у брега;

Бойцы поминают минувшие дни

И битвы, где вместе рубились они.

Чернобородый отвернулся от стола. Все как по команде упали на колени и закрыли ладонями глаза.

Этого мгновения Василию оказалось достаточно, чтобы сбросить змею на землю и, схватив лежащую девушку на руки, метнуться с ней по коридору к лазу, в который он только что провалился.

Когда Василий уже подбегал к колодцу, он услышал сзади гул и шум.

– Он принял ее! Он принял ее! – выкрикивал кто-то громче всех.

– Чудо свершилось! Чудо свершилось! – поддакивали остальные.

Девушка была удивительно легкой, почти бестелесной. И хотя дышала, все еще не открывала глаз. Подняться с такой ношей наверх было нереально, и Василий, найдя самый темный угол, положил ее на разбросанную кучу какого-то тряпья и устроился рядом. Шум и выкрики скоро стихли. Да и света совсем не стало. Очевидно, странные люди ушли. Но минут через пять на стене опять заиграли блики света и послышались голоса. Один принадлежал чернобородому; правда, говорил тот уже без мистического придыхания, зло и раздраженно. Второй мужчина говорил чуть картавя.

– Ничего не понимаю, – злился чернобородый. – Не могла же она испариться!

– Мне плевать, могла она или не могла! – не скрывая досады, отвечал второй. – Ты обещал мне сегодня почку. Я приехал с контейнером. Меня ждет вертолет. А ты мне рассказываешь сказки.

– Я, как всегда, пустил змею, отвернулся всего на мгновенье, а ее нет… – оправдывался чернобородый. – Сама она встать не могла. У меня обычно всегда есть два часа времени. Я успеваю отправить людей, а сам уже после операции убираю тело, чтобы назавтра рассказать всем, как Олег принял выбранную нами невесту… А тут я и правда понятия не имею, что произошло. Девушка исчезла.

– Если через пятнадцать минут у меня не будет почки, – сказал картавый, – сам ляжешь под нож.

– Да ладно, можно же прооперировать кого-то другого. Но может, и ее еще найду. Здесь нет другого хода, – говорил чернобородый, продолжая шарить лучом фонарика по коридору.

– Да, завтра тебе еще двоих нужно будет принять, – сказал картавый. – Если этот дальнобойщик не отдаст нам карту, его мать и брат… Их можешь забирать.

– Подождите, вы говорите «дальнобойщик»… И у него карта сокровищ… Может, он сам полез под землю… и это он умыкнул нашу девицу? – оживился чернобородый.

– Перестань нести чепуху. Пойми ты, он простой шофер. Он понятия не имеет, кто такой вещий Олег…

– Он же местный, – не согласился чернобородый. – А местные все о вещем Олеге знают…

– У нас на эту карту все завязано. Шведы в Москву прилетели, готовы просто дикие деньги за карту выложить. Я их за нос немного повожу, а потом какую-нибудь подделку подсуну. А настоящая карта мне самому нужна. Сокровища, говорят, там, в этой могиле, просто несметные!

– Не знаю, сокровища там, не сокровища… Мне вот людей своих кормить чем-то нужно. У нас же теперь двадцать один человек…

– Ну, одного человека, как я понял, у тебя уже украли! – хмыкнул картавый. – И кого! Эту вездесущую журналюгу, которая совала свой длинный нос во все наши дела. Если она убежала и расскажет о том, что здесь происходит, тебе мало не покажется!

– Не волнуйтесь, я ее кодировал. Качественно кодировал. Пока она не услышит ключевое слово, не очнется, – уверенно сказал чернобородый. – А где она найдет такого идиота, который ей на ухо крикнет: «Сомнамбула!» Так что без меня ей в себя не прийти.

Заметив, что луч фонарика приближается, Василий прикрыл девушку тряпьем, а сам спрятался за толстую деревянную стойку, поддерживавшую потолок коридора.

Фонарик пробежался по тряпкам, потом по стене, но, очевидно, чернобородый не заметил ничего подозрительного.

– У меня нет больше времени, – гаркнул картавый. – За сегодня ты выплатишь неустойку! И больше ни рубля не дам на твои дурацкие спектакли со змеями. На одни наркотики, которыми ты их обкуриваешь, тысячи долларов уходят.

– Но мне же кормить людей нужно, – напомнил чернобородый. – Вам же нужны органы здоровых людей.

– Ничего, пусть пройдут обряд очищения от шлаков. У тех, кто голодает, органы здоровее, чем у тех, кто обжирается. Пойдем наверх, а то здесь жутковато. Как твои эти здесь под землей живут, не представляю…

– Я сам не представляю… – проговорил чернобородый и добавил: – Но им же больше просто негде жить.

Василий Седых едва сдержался. Вот здесь, совсем близко, можно сказать рукой подать, были люди, которые знали, где находятся его мать и брат. Но он не мог даже последить за ними, потому что у него на руках была девушка, которую, как он теперь понял, он спас от верной смерти.

Когда свет погас, а голоса и шаги стихли, Василий зажег свой фонарик и поспешил к девушке.

Та пошевелилась, а потом вдруг вскрикнула и забилась точно в бреду, выкрикивая даже не слова, а слоги.

Василий поспешил сказать девушке на ухо: «Сомнамбула!» Как ни удивительно, девушка вдруг сладко зевнула и открыла глаза.

– Вы кто?! – удивленно спросила она, пытаясь рассмотреть Василия в свете фонарика.

– Василий, – ответил молодой человек, преодолевая смущение. Не каждый день, точнее, даже ночь приходится носить на руках простоволосую, полуголую девушку.