Читать книгу "Белая гвардия - Александр Бушков"

— Вот именно, — сказал Мазур, глядя в сторону.

Конечно же, он в первую очередь спросил Таню, отчего она не посоветовалась с отцом — как-никак умный человек, многое в жизни видевший, со связями… Увы, увы… Он тогда угадал все правильно. Именно что годовщина гибели жены Акинфиева — и, как призналась Таня, отводя глаза, всякий раз князь срывается в нешуточный запой, дней на десять. Единожды в год, так уж давно повелось, она еще дошкольницей с этим столкнулась. Так что его сиятельство сейчас не способен не то что обсуждать серьезные дела и давать советы — вообще не в состоянии воспринимать действительность.

— Не беспокойтесь, — сказал Мтанга. — Ничего с ними страшного не произойдет. Кто предупрежден, тот вооружен. Всего-навсего устроить заранее засаду, дело нехитрое. Так, чтобы заведомо их опередить. Ну, скажем…

Зазвонил телефон, и Мазур прямо-таки сорвал трубку.

Раздался приглушенный, захлебывающийся, полный ужаса голос Тани:

— Кирилл Степанович, я в кабинете отца… Они уже здесь… Они…

И раздались длинные гудки — трубку не бросили рядом с аппаратом, аккуратно опустили на рычажки. Мазур машинально прикинул: не похоже, чтобы трубку выхватили у нее из рук, скорее всего, она сама ее положила, услышав, как распахивается дверь. Если те не догадаются, что она успела позвонить, шанс есть, и нешуточный… Если только… Если только обитателей дома оставят в живых… впрочем, будем холодны и логичны, и в другом случае шанс нешуточный, вот только все в доме погибнут…

— Что? — тихо спросил полковник, подавшись вперед. — У вас стало такое лицо…

Мазур положил все еще пищавшую длинными гудками трубку.

— Опоздали, — сказал он без выражения. — Они уже там.

…Мазур осторожно выглянул из-за угла, сменив отступившего полковника Мтангу. Улица, как обычно, тем более в час ночи, выглядела благолепно и мирно: справа отсвечивает в лунном свете стеклянный куб Министерства недр, уже очищены его окрестности от строительного мусора; в домах справа и слева не горит ни одно окно, ни один уличный фонарь не разбит. Неспешно проехала полицейская машина — что не могло насторожить тех, в доме: в ночь перед очередным торжественным мероприятием с участием Папы полиция так и крутится вокруг объекта.

В доме Акинфиева светились два окна — кабинет князя. Что, и это они знают? Многим известно, что Акинфиев порой засиживается в кабинете надолго, часов до двух ночи.

Слева дважды колюче вспыхнул красный огонек небольшого фонарика — на такой высоте, как если бы кто-то держал его в руке, присев на корточки так, чтобы остаться незамеченным из окон первого этажа.

— Все в порядке, — негромко сказал Мазур. — Они на месте.

Мтанга недоверчиво передернул плечами:

— Никто не видел ни малейшего шевеления…

— Так ведь это мы, — усмехнулся Мазур. — Сигнал-то вы видели? Ну, мне пора…

Он взял торопливо протянутую полковником пузатую бутылку, плеснул в пригоршню доброго коньяку и, внутренне передернувшись от такого надругательства над благородным напитком, размазал его по щекам и подбородку. Сел за руль начищенного черного «ситроена», плавно тронулся, выехал на улицу, на небольшой скорости направился к дому Акинфиева.

Участвовали только они шестеро, ни единого аборигена — а поскольку Папа одобрил, Мтанга не особенно и протестовал. И с доводами Мазура согласился. Здесь, конечно, имелся элитный парашютный батальон, неплохо натасканный французами на Корсике, но эти бравые коммандосы умели действовать только против военных объектов — с пальбой, шумом, гамом, подрывными зарядами, с превеликой оглаской. И не было спецназа, умевшего работать тихо и на любом объекте. Если поразмыслить, дело тут вовсе не в упущениях и недоработках — в Африке, знаете ли, опасно иметь спецназ, способный бесшумно отработать по гражданскому заданию, — запросто может оказаться, что какой-нибудь диктатор еще успеет подумать «Выучил на свою голову!», но будет уже поздно…

В доме их не может оказаться много. Максимум четверо-пятеро — на такое дело не стоит идти многочисленной группой. Мазур бывал исключительно в кабинете Акинфиева, точной планировки дома не знал, но это особенно и не удручало: работали в декорациях и похуже. Главное, те, в доме, сами загнали себя в ловушку: на витринах опущены и заперты на замки металлические жалюзи, прочие окна первого этажа снабжены изнутри изящными, но надежными решетками. Единственный вход-выход на первом этаже. Им-то Мазур и собирался воспользоваться — нимало не прячась, открыто, заранее дав о себе знать. Риска, в общем, не больше, чем обычно. Ручаться можно: те, внутри, ждут чего угодно, только не молниеносного и жуткого удара советского спецназа…

Погасив фары и оставив только ближний свет, он свернул налево, въехал во двор, остановил машину у невысокого крылечка в три ступеньки. Выключил мотор, погасил все огни. Прекрасно рассмотрел несколько фигур, прижавшихся к стене дома меж окнами. Опустив переднее стекло, закурил, беззаботно свесив руку с сигаретой наружу. С этой стороны не горело ни одно окно ни на первом, ни на втором. Даже если кто-то наблюдал за ним, прячась за шторами, не увидел бы ничего подозрительного.

Отбросив едва прикуренную сигарету, вылез, громко хлопнув дверцей, неторопливо обошел машину, направился к крыльцу — белый смокинг с бутоньеркой в петлице, белые штаны, белая бабочка, черные лаковые туфли, аромат коньяка веет вокруг. Великосветский хлыщ, богатенький щеголь, заявившийся, чтобы поехать с хозяйской дочкой в какой-нибудь респектабельный ночной клуб. Что нисколечко не противоречит здешним правилам этикета — лишь бы клуб был респектабельный, а спутник принадлежал к тому же кругу, что и мадемуазель.

Самое уязвимое место тех, кто сейчас затаился внутри — это как раз незнание подробностей. Они проникли внутрь, повязали обитателей (о худшем варианте не надо думать!), затаились, никем не замеченные… но они понятия не имеют, обычный заявится ночной гость или нет. Неоткуда им взять такие подробности…

Он нажал на кнопку звонка, прижав ее надолго, отпустил, досчитал про себя до пяти, снова нажал и долго не отпускал. Отошел от двери, прошелся по крылечку вправо-влево, всей своей фигурой выражая нетерпение. Отметил: кто-то наблюдает за ним из окошка рядом с дверью, из прихожей — штора колыхнулась едва-едва, но ошибиться он не мог. Так. Они его видят — одинокого бонвивана в безукоризненном смокинге, видят его машину, моментально сообразили, что он один. Легко представить, как сейчас кто-то по ту сторону двери лихорадочно соображает: что делать? Не открывать? А если это старый знакомый, которого просто нельзя не впустить в дом даже за полночь? Если о его приезде хозяева знали заранее, и он, постояв перед запертой дверью, встревожится, начнет по телефону названивать, а то и в полицию отправится? Предположим — надеемся! — что обитатели дома живы, всего-навсего связаны. Расспрашивать их о странном госте получится слишком долго. Мазур на их месте выбрал бы другое: впустить, дать по башке, порасспросить, кто таков, откуда взялся и знает ли кто-нибудь, куда поехал…