Читать книгу "Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение - Мастер Чэнь"

Или кинем уважительный взгляд на историю самого знаменитого из кланов, клана Кху, который после запрета тайных обществ начал делать легальный бизнес – создавать плантации у Айер Итама, жертвовать деньги на благотворительность, театр… Все предки этой деловой империи – из одной хоккьен-ской деревни Син Кан, которая известна тем, что там, рядом с большим портом, с давних времен существовала мусульманская община.

Ассоциации, конечно, создаются по самым разным признакам. Если по ремеслу, то их называют «хан»…»

Я начала с любопытством вглядываться в другую старую книгу, посвященную юбилею городской администрации, ту ее часть, где отмечались донорские взносы разных ассоциаций в издание этой книги. И, потрясенная, обнаружила в списке ассоциацию пуллеров рикш, размещающуюся по Прангин-роуд, 214.

Это что – вот так просто? Пойти на жалкую окраину, на эту Прангин-роуд, и узнать там массу полезных фактов? Я еле сдержала себя, чтобы не понестись туда прямо сейчас, ночью. И подумала, что первый из серии очерков надо бы и закончить. Скоро у меня появится много новых дел, и это просто отлично.

«Внимательный путешественник, владеющий вдобавок искусством читать иероглифы Китая, получил бы массу удовольствия на Кинг-стрит, улице, названной – что очевидно – в честь властителя Соединенного Королевства, сейчас уже трудно разобраться, которого. Эта улица полностью состоит из домов клановых ассоциаций, которые являются одновременно и храмами памяти тех, кто приплыл сюда век или несколько десятилетий назад и внес свой вклад в то, чтобы эта земля стала тем, чем она сегодня есть.

Клан, с его советом директоров и ареопагом старейшин, дает деньги на детское образование, похороны, содержание вдов и сирот. Клан же одалживает деньги на новый бизнес, инвестирует в недвижимость. Сегодня это – часть делового мира и одновременно социальной структуры нашей страны.

Но вы будете правы, задав много нелегких вопросов. Например: а разве не тайным обществом была организация по имени Тунмэнхуэй, созданная на наших улицах доктором Сунь Ятсеном, первым президентом Китая после свержения империи? Разве не это тайное общество, действовавшее здесь с 1909 по 1911 годы, планировало кантонское восстание 1911 года, с которого началась история свержения последнего императора этой древней страны?

Или: а почему же не далее как в 1927 году по всему Сингапуру шла настоящая волна чикагоизмов, вплоть до перестрелок на улицах? Разве это не работа тайных сообществ?

И последний вопрос: где и как сегодня можно найти мрачное наследие якобы полностью сгинувших старых тайных обществ, вроде упомянутого Ги Хинь? Как ни странно, это не невозможно. Забытые секреты иногда имеют свойство заново появляться на свет божий – если кому-то становится абсолютно необходимо их возродить».

Было очень тихо, сверчки пели свою песню среди лиан и листьев.

Я сидела над страницами, и мне было страшно.

По существу, я бросала этой статьей вызов моему невидимому противнику – пока что вызов вслепую – и ставила свою подпись.

Что я делаю? Что со мной происходит?

Я снова вспомнила выздоравливавших моряков с русского крейсера, их лица на фоне белого полотна подушек. А у стены лежал вовсе не тот русский с трудной фамилией, что все-таки умер, а Элистер, Элистер с раной, о которой я даже подумать боялась, – и он кричал. И снова кричал.

Я начала перебирать страницы, готовясь переписать их начисто.

СУН ИЗ СУНСТЕДА

Нортхэм-роуд: каменные ограды, увитые лиловыми и белыми россыпями цветов бугенвилеи. Время от времени камень уступает место кружеву черного чугуна – это ворота, тут завистливый взгляд делает прыжок внутрь, на идеальные зеленые газоны, по ту сторону которых – полукруг деревьев, снова бугенвилеи, увивающие первые этажи побеленных дворцов в два этажа-с башенками, фронтонами, колоннами, балконами, плавными скатами черепичных крыш. И снова каменные ограды, через которые перехлестывает зелень, и новые дворцы.

В одни такие широко распахнутые ворота черного чугуна я уверенно повернула велосипед. Охранник, сверкающий золотыми пуговицами, отдал мне честь. Я помахала ему и двинула свою двухколесную машину по полукругу белого гравия к крыльцу.

– Добро пожаловать в Сунстед, госпожа де Соза, – удовлетворенным голосом выговорил длинный, идеального спортивного сложения британец. – Позвольте ваш велосипед, он будет в безопасности под моей охраной.

Я всегда подозревала, что эта личность с удовольствием сказала бы мне что-то другое, насчет очертания моих бедер на седле (вид сзади). У себя в клубе – куда мне ход был закрыт – он мог это даже говорить кому-то из друзей. Но, возможно, это было просто мое женское тщеславие. Так или иначе, здесь, у этих дверей, ничего подобного от него я бы не услышала никогда в жизни – скорее он принял бы яд прямо на моих глазах, тщательно скрывая свое неудовольствие от такой процедуры.

– В гостиную, прошу вас, мадам, – продолжил длинный, и я в очередной раз вспомнила не без усилия его имя.

– Благодарю вас, Кроули. А…

Тут я помахала рукой неопределенно.

– Для вас – бесспорно, госпожа де Соза.

И безупречный британец неслышно двинулся в глубину дома по большим плитам черного и белого викторианского мрамора.

Мрамор в этом дворце также имелся каррарский – в виде полуобнаженной статуи, рядом с которой я присела верхом на стул розового дерева.

В дальнем конце бальной залы, насквозь продуваемой морским бризом, отливали лаком два рояля – в одном углу черный, в другом белый. Впрочем, они там не пылились зря – насколько я помню, племянницы хозяина особняка учились играть то на одном инструменте, то на другом. Сейчас в доме, впрочем, было тихо, похоже, пустовала даже расположенная справа, ближе к громадной кухне, комната для мацзяна, куда не забегали пятнистые далматинцы, преследуемые нянями в самфу – пижамах в цветочек.

В тишине палаццо я начала размышлять, что ко всем категориям китайцев, образующих тут свои ассоциации и держащих клановые дома, надо добавить оксфордских китайцев как особую этническую группу. Чего доброго, они создадут свой клан… хотя о чем я, он уже есть, Британская Ассоциация Стрейтс-китайцев, непобедимая в наших краях сила.

– Мадам де Соза, сэр, – раздался голос безупречного британца. А за ним – звук шлепанцев. И, не вставая со стула, я развернулась навстречу курносому молодому человеку моих лет – кантонцы славятся своими короткими вздернутыми носами.

Розовые, толстые щеки почти скрывали его глаза – впрочем, сейчас они имели дополнительную защиту в виде очков.

– Амалия, дорогая, где твое Белое видение? – раздался его голос с еще более рафинированным акцентом, чем у встретившего меня британца.