Читать книгу "Колдовской оберег - Алина Егорова"

– Хван – редкая фамилия, по такой фамилии легче искать.

– Это для вас она редкая, для корейцев же довольно-таки распространенная. Хван – корейская фамилия, аналогичная нашей «Петров». А корейцев на Сахалине тьма-тьмущая.

– Получается, Макс Хван – кореец?

– Шут его знает. Возможно, какая-то доля родства есть. Черты лица вроде европейские, но сильный прищур делает его похожим на корейца.

– Разве человек с фамилией Хван может иметь европейские черты? – возразила Семирукова.

– На Сахалине можно встретить Иванова Ивана Ивановича с типичной внешностью представителя монголоидной расы и голубоглазого блондина по фамилии Ли.

* * *

Сделанный запрос на Максима Хвана дал обнадеживающий результат. Тридцатидвухлетний Максим Кириллович Хван имел две судимости за кражи, в связи с чем состоял на контроле в сахалинском РУВД. Регистрация у Хвана отсутствовала, он жил, где придется, и если бы не агентурная сеть островных сыщиков, определить местонахождение Хвана оказалось бы весьма затруднительно. Благодаря агентурным данным стало известно, что интересующий питерскую полицию субъект околачивается в Охотском среди промысловиков кеты.

Всю дорогу, пока Небесов летел в Южно-Сахалинск, над страной висели плотные облака. Или они были лишь тогда, когда капитан бодрствовал? И только когда самолет пролетал над Татарским проливом, внизу проклюнулся просвет. Впереди, как на ладони, лежал бежево-зеленый остров. Михаил прильнул к стеклу и до самой посадки любовался быстро меняющимися пейзажами: море, высокий берег, скудная растительность тундры, густые леса, овраги… Дома стали появляться ближе к югу.

Будто желая показать пассажирам Курильскую гряду, самолет обогнул остров с востока и пошел на посадку. Широкие щербины на бетоне, за покосившимся сетчатым ограждением склад старой техники, низкое здание аэровокзала. Прилетели.

Несмотря на яркое солнце и обещанные командиром воздушного судна плюс девятнадцать, бортпроводница вышла на трап в пальто. Среди пассажиров легко узнавались островитяне не только по лицам с характерными чертами, присущими людям с примесью монголоидной расы, но и по манере одеваться – без лоска, но практично. По летному полю гулял сильный ветер, едва не снося с ног. Михаил застегнул куртку и уже пожалел, что не взял с собой теплый свитер.

В городе неожиданно стало жарко. В Южно-Сахалинске лето и не собиралось заканчиваться, по словам аборигенов, оно начинается в конце июня и продолжается до октября. В местном РУВД поспешили Небесова разочаровать: в Охотском, куда они поедут, лета еще никто не видел – там после затяжной весны сразу наступает осень. Это Южный со всех сторон защищен сопками, из-за чего в нем тепло, а прибрежные районы круглогодично находятся во власти свирепых ветров.

– Мог ли Хван шестого августа оказаться в Петербурге? – почесал плотный затылок Василий Николаевич, коренастый опер с корейской внешностью и украинским говором. – Разве что он перемещался по поддельным документам. Аэропорты мы проверили – через них Максим Хван не проходил.

– А если поездом? – предположил Михаил.

– Не дурные, пробили и железную дорогу. Хван за все лето ни на каком транспорте не засветился. В начале августа в Охотском прошла облава на браконьеров, его там видели.

– Взяли за браконьерство? – понадеялся Небесов.

– Какое там. Отвертелся, как речной песок сквозь растопыренные пальцы, ушел. Да ты не боись, от нас ни одна собака не спрячется. Это тебе не материк, на острове городов раз-два и обчелся, в сельской местности все на виду.

– А лес? Если он в лесу засядет?

– В лесу долго не просидишь. Там гнус, медведи, ночью холод собачий. Все равно придется к людям выходить, в магазин за продуктами.

Охотское встретило их бездорожьем и неласковым соленым ветром. Их джип катился по ухабам и песку, норовя где-нибудь застрять или вылететь в кювет. Вдоль берега, покрытого тиной и черными камнями, стояли одноэтажные, похожие на бараки полуразвалившиеся постройки. Если бы не висевшее во дворе белье вперемешку с вялившейся рыбой, Небесов бы решил, что здесь никто не живет. Когда они подъехали ближе, он увидел за одним из домов играющих с рыбацкими сетями детей. Загоревшие, с прищуром на обветренных лицах и выгоревшими на солнце волосами, они очень отличались от изнеженных городских детей. Море выглядело седым и спокойным, где-то вдали виднелись черные очертания лодок.

– Браконьерят, собаки! Сейчас самое время крабов ловить, вот и ловят, – прокомментировал Василий Николаевич.

– Почему их не берут? – поинтересовался Небесов.

– Как их возьмешь? Они, как только катер рыбнадзора видят, весь улов сразу за борт сбрасывают. Их надо на берегу с поличным встречать, но сначала сигнальщиков снять, чтобы не предупредили, а они, собаки, облаву за версту чуют. Из Хвана рыбак, как из меня танцор. Он обычно на стреме стоит. Вон тот заброшенный маяк видишь? – Василий Николаевич показал крупным, мохнатым пальцем в сторону развалин из серого кирпича.

Миша кивнул.

– Отличное место для наблюдения. Оттуда вся дорога видна. Так что, если Хван там, он нас уже запеленговал.

– И рвет когти, – скептически заметил Михаил.

– Вряд ли. Назад для него путь отрезан, а вперед далеко не уйдешь, там, за дюнами, сразу болота. Давай лучше на маяке проверим, а там определимся по обстановке.

Василий Николаевич завел мотор и резко тронулся с места. Немного проехав, остановились у песчаной насыпи.

– Дальше пешком. Это корыто по барханам не ездит, – сахалинский опер заглушил мотор и неохотно вылез из машины.

На маяке мелькнула чья-то фигура, Небесов рефлекторно хлопнул себя по куртке, прикрывающей кобуру с табельным оружием. Этот жест не остался незамеченным Василием Николаевичем.

– Не пригодится, Хван не дурной.

Кое-как вскарабкавшись по камням, они добрались до импровизированного наблюдательного пункта с лежанкой из тряпок и столика с остатками продуктов. Внизу раздался шорох падающих камней. В зарослях белокопытника просемафорила белобрысая макушка субтильного паренька.

– Белек! Что тут делаешь? – узнал его Василий Николаевич.

– Так, ничего… – неопределенно ответил тот.

– Ты сегодня на стреме, значит. А смена Макса когда?

– Не знаю я никакой смены! Не знаю я никакого Макса!

– Не знаешь? Может, в отделении к тебе память вернется?

– Почему сразу в отделении? Что я такого сделал? Ну был тут Макс. Только я его давно не видел и, куда он делся, не знаю.

– Давно – это когда?

– В начале месяца. Тогда еще рыбнадзор приезжал, Палыча с крабами взяли.

– Ладно, Белек, гуляй пока, – милостиво позволил Василий Николаевич. – Только гляди не попадайся.

– Я и не попадаюсь! – шмыгнул носом паренек. – А Макс в сторожке около Ведьминого моста жил. Он у меня резиновую лодку забрал, хорошая лодка, почти новая!