Читать книгу "Мировая девчонка - Фридрих Незнанский"

Поэтому Александр Борисович и не стал особо возражать, когда, закончив писанину, он стали обсуждать план действий назавтра, и Филипп неожиданно предложил несколько изменить уже принятый порядок. Поскольку функции слежения и физической защиты он с себя не снимал, а Турецкому предстояло с утра заехать в прокуратуру вместе с Люсей, Филиппу было удобнее сперва отвезти Дину на службу, чтобы уже полностью быть уверенным в ее безопасности, а затем вернуться к школе. Но, пока Люся на занятиях, он вполне мог успеть заскочить и на стройку, чтобы разобраться, что там к чему. А вот Турецкий может спокойно заняться с утра прокуратурой и МУРом, а затем продолжить расследование с помощью Макса. Получалось вполне логично. На том они и порешили.

Агеев первым поднялся, поблагодарил хозяев. Встал и Турецкий, который захотел проводить Филю, чтобы посмотреть уже своими глазами, что и как происходило на проспекте — Филя пообещал показать, — и, наконец, проводить того до его машины. Хотя он сильно сомневался, что Филипп, выдувший целую бутылку коньяка почти в одиночку, способен, нет, должен, — а способен-то он на многое! — ехать к себе домой. Сам Александр Борисович выпил в сравнении с ним относительно мало — примерно половину второй бутылки, но за руль он бы ни за что не сел. Ну, пошутили по этому поводу и попрощались с хозяйками — до утра.

Картинку, которую продемонстрировал ему Филя, Александр Борисович представил легко и во всех живописных деталях. Да, ему тут делать было нечего, это бесспорно. Ну, конечно, у Агеева какая школа! Где уж нам уж, как говорится.

А когда возвращались к Агеевской «девятке», что стояла возле его дома, Турецкий, все принюхивавшийся к Филе и чувствовавший коньячный запах, наконец не выдержал и поинтересовался, как же он поедет-то? И Филя его потряс, причем самым натуральным образом.

— А ты наблюдал, Саша, как я пил?

— Ну а как же? Пол-литра вылакал — за милую душу! На халяву-то!..

— Что ж, если у тебя есть охота вернуться к Дине, можешь себе это позволить. Там, на кухне, — помнишь, я выходил, чтоб воды из крана попить? — так вот, у электроплиты, справа, она и стоит, твоя пол-литра. Можешь проверить.

— Ка-ак? — изумился Турецкий. — Но я же видел своими глазами!

— Правильно видел. Значит, мастерство еще не утеряно. Я и надеялся на это обстоятельство. А потом я тебе скажу честно, Саша, мне как-то не хотелось напиваться в присутствии такой красивой женщины. Неловко. И Люся — такая умница! Ой, какие хорошие люди!.. Знал бы ты, как я тебе завидую, что живешь рядом с ними. Можешь видеть каждый день…

Это признание было для Александра Борисовича совершенно неожиданным.

— А тебе кто мешает, странный ты человек?

— Да уж куда мне… — спокойно ответил Филипп, а потом усмехнулся: — Это ж представить, она — и я. Высокая, красивая, а тут — шпингалет. Юмор, Саша.

— Во дурак! — опешил Турецкий. — Так это же самый кайф для высокой женщины! Ты оглянись! Взгляни! Самые роскошные — крупные, высокие, стройные бабы выбирают, как правило, себе невысоких мужей, любовников… просто спутников. Это сказки, что они высоченных красавцев любят! А, кстати, высоченные красавцы, — Турецкий радостно постучал себя по груди, — просто обожают маленьких, ласковых, нежных, пухленьких бабочек… Такие карманные пусеньки-красоточки! Это же знать надо, Филя, ага!.. Ну, какой же ты после этого наблюдательный? Да никакой!.. В общем, я так думаю, — он с наигранной печалью посмотрел на Агеева, — когда ты завтра потащишь Динку в ее университет, поговори с ней о чем-нибудь красивом. Например, о закатах в Афгане, где вам приходилось красить их, ну, ты понимаешь, в какой цвет… О жизни поговори. Она любит удивляться, насколько я понял из немногих наших с ней разговоров. И еще она — очень искренняя баба… Хотя и наивная. Но — по-хорошему наивная. Такую и обманывать не хочется.

— Ну, зачем ты так, Саш? Баба… как-то не очень по отношению к ней…

— А чего, баба — хорошее слово. Это смотря как произносить, понимаешь? А она, ко всему прочему, еще и философию преподает. Философ! Чуешь? Это уже, считай, полный… хм, атас! Но — терпимо, терпимо…

— Чего-то, я смотрю, ты вроде бы сам пробуешь там клинья подбить, нет?

— Ну, что ты, Филь?… Это — шуточки, чисто по-соседски. Я когда-то мужа ее знал, Володьку. Спился мужик… А способный был. Но под этим делом, — Турецкий щелкнул себя пальцем по горлу, — в свинью превращался. Люську маленькую обижал. Так кто ж стерпит?… А Динка… тут ты прав, хорошая баба, красивая… Ладно, все! — подвел нетрезвый итог Александр Борисович, больше наигрывая опьянение, нежели оно было на самом деле, просто надоело уже. — Валяй, кати, а я спать пошел.

Он хлопнул ладонью Филиппа по его ладони и повернулся, чтобы идти домой. Но остановился.

— Да, еще один важный момент! — Александр Борисович поднял высоко над головой указательный палец. — Прошу вашего пристального внимания! Мне будет особо приятно доложить Ирине Генриховне, — он с интонацией Брежнева по слогам произнес имя-отчество жены, — что к указанной «старой и некрасивой» даме ее муж решительно никакого отношения не имеет, ибо еще недавно вакантное место уже прочно и, видимо, надолго, если не навсегда, забито. Вот так. Это ее очень обрадует. Я так думаю. Прощай, мой друг, до завтра. И помни завет великого мудреца недавнего прошлого… По-моему, — он потряс головой, — это был кто-то из моих низкорослых знакомых, но произнес он поистине гениальную фразу: «Постель уравнивает!» Вот так, Филя, запомни на всю свою оставшуюся жизнь. И спокойной ночи.

Последнюю фразу он произнес нормальным голосом трезвого человека. Это Филиппу в отместку, чтоб не думал, будто он один такой умный и находчивый. А в принципе, напиться очень хотелось…

Глава четырнадцатая ПРИЯТНЫЙ «СЮРПРИЗ»

Была у зрительной памяти Филиппа Агеева одна особенность, оставшаяся у него еще со времен военной службы в спецназе Главного разведуправления минобороны. Даже, наверное, не особенность, а, скорее, как результат долгих, усиленных тренировок — и не в тылу, а за линией фронта. Где твоя жизнь, в буквальном смысле, зависит только от тебя самого. Все запомнить, как известно, невозможно. Но ведь есть же люди, которые могут, например, коротко взглянуть на лист с сотней цифр, написанных на нем, а потом, как бы обращаясь к своей зрительной памяти, не глядя точно воспроизвести увиденное. Ученые, конечно, объясняют, но все равно непонятно. Сам Филя ничего не мог сказать на этот счет, полагаясь больше именно на те таинственные способности мозга, которые и выдавали иной раз совершенно неожиданную информацию. Надо только сосредоточиться, напрячься, заставить себя…

Когда он подъехал к стройплощадке в Раменках, у него не было конкретного плана действий, не говоря уже о вопросах. Самым неприятным обстоятельством, с которым он мог здесь в данный момент столкнуться, была бы неожиданная встреча с одним из вчерашних «трудовых мигрантов». А то и с двумя сразу. Это было бы рискованно, в первую очередь для них. А удрать — это без вопросов. Но тогда не будет информации.