Читать книгу "Через не хочу - Елена Колина"

Иногда, примерно раз в месяц, Фира Зельмановна приглашала Нину к себе домой. Дом у «мамы Фиры» был такой же горячий, как она сама, полный воспоминаний. Вот камушки из Крыма в цветной плошке, вот сухие цветы из Литвы. Нина знала, что Резники дружили с Кутельманами и все воспоминания у них были общие, но Танин дом был пустой и безжизненный, наверное, Танина мама камушки и цветы потеряла. Нина была у Тани Кутельман всего один раз, ей не понравилось. В Толстовском доме все квартиры похожи: везде большая квадратная прихожая, из прихожей коридор, вдоль коридора комнаты; отличие в том, сколько по коридору комнат, — у Смирновых было четыре комнаты, у Кутельманов шесть. Квартира Кутельманов была огромная, в ней пахло пустотой, книгами и табаком — сухой строгий запах. Танина мама Нине тоже не понравилась — сухая и строгая, даже запах духов у нее строгий. В квартире «мамы Фиры» запах был неприятный — запах коммуналки, но Нине все «мамы-Фирино» было мило, даже запах готовки на шести плитах и туалета, которым пользуются двадцать человек.

Считалось, что Нина приглашена как комсомольский лидер обсудить школьные дела, но школа даже не упоминалась, они просто пили чай. «Мама Фира» подавала ей чай с пирогом — сама подавала — ей! Сидела напротив нее в своем ярко-бирюзовом или апельсиновом костюме, смотрела, как она ест, подперев голову рукой, — совсем как настоящая мама в кино.

…Ариша торжествующе хихикнула, повертела в воздухе белый треугольник и жестом фокусника — раз — положила записку перед Ниной.

— «Нина, ты мне очень нравишься. Я хочу с тобой встретиться. Приходи в садик в Щербаковом переулке, когда сможешь», — прочитала Нина.

Алена пулей слетела с кровати:

— Давай я тебя накрашу! Это твое первое свидание, а ты как чучело! Ариша, тащи тушь, тени… Да не эти, с блестками! Наденешь мой белый свитер, если запачкаешь — убью!.. Ариша, а какой он? Да не свитер, глупая ты башка, а этот, кто записку передал, какой он?

— Он такой… необыкновенный… Высокий и очень-очень симпатичный… просто необыкновенный. Не из нашей школы, — лишь на секунду задумавшись, с жаром сказала Ариша и незаметно сделала гримаску в сторону Алены — «черт его знает какой… да никакой».

Мальчик был совершенно обыкновенный и записку передал безо всякого трепета, просто подошел и сказал: «Ты, передай Нине». Странное обращение — «ты»… Скорее, даже не симпатичный мальчик, грубый. Но это был первый мальчик, проявивший к Нине интерес, и Ариша хотела представить его самым лестным образом.

— Он в тебя влюблен, — подсказывающим голосом сказала Ариша.

Влюблен?.. Лева влюблен в Таню, Виталик в Аришу, в Алену влюблены все. Нина вполне могла бы рассчитывать на свое место в броуновском движении школьных любовей, если бы была сама по себе. Но она была третьей сестрой Смирновой, серым комком посреди блестящих снежинок. Как бы Нина ни перебирала, кто в кого влюблен, сколько ни перекидывала бы фигурантов, как костяшки на счетах, положительного баланса не возникало — никто никогда не был влюблен в нее. То есть до сих пор не был влюблен, а теперь — вот оно счастье!

— Может, он перепутал меня с Аленой? Подумал, что Алену зовут Нина, и… и записка на самом деле…

— Нет, ты что, он влюблен в тебя! — Ариша даже подскочила от такого неромантичного поворота событий. — Правда же, Алена, как он мог перепутать?..

Девочки вертели безвольную Нину, как куклу, Алена командовала — закрой глаза, теперь нижние ресницы, да не моргай ты! Ариша восхищалась — какая ты хорошенькая! Нина поворачивалась на ватных ногах, по команде закрывала глаза, открывала рот, и от страшного волнения ее тошнило. Это было в точности то же ощущение, что и в тот страшный первый день у Смирновых: девочки рассматривали ее, а она стояла в оцепенении и боялась, что ее вырвет.

…Девочки собирались в гости к Ростовым. Алена примеряла платья, на полу валялась разноцветная куча, а Алена стояла над ней почти голая, на ней были только белые трусики с кружевными оборками… Выбрав наконец платье, она велела Нине переодеться в Аришино платье и вдруг закричала на нее страшным голосом:

— Ты что?! Сними немедленно! Выброси!

Нина испуганно оглядела себя: что снять немедленно? что выбросить?

— Ты носишь чулки! Почему чулки?! Никто не носит чулки! И почему на тебе трусы до колен?! — возмущалась Алена.

Алена брезгливо сказала:

— Чтобы я этого больше не видела!

Нина растерянно поежилась — где же ей взять другое белье? У нее же нет денег. Алена дала ей Аришины трусики и колготки.

Нина не хотела помнить, что произошло дальше… Дальше — они встретились во дворе с Таней. В первую же минуту, когда Нина ее увидела, она захотела с ней дружить. Алена была страшная, чужая, Ариша была не страшная, но тоже чужая, она стеснялась их обеих до полусмерти, а Таня была обычная. И платье у нее было обычное, и колготки обычные, чуть свисали… Она была добрая, приветливо улыбалась и разговаривала с Ниной как с человеком, а не как Алена, требовательно, страшно — почему чулки?! почему трусы до колен?! Больше всего на свете Нина хотела подружиться с Таней.

Нина не хотела помнить, что произошло дальше… Дальше она в гостях у Ростовых громко, на весь стол закричала Тане «жидовка», дралась с ней, таскала за волосы, расцарапала лицо в кровь… Она бы хотела забыть, но запах крови помнился до сих пор.

Через несколько дней «жидовка» Таня сама подошла к ней и сказала: «Я тебя прощаю, будем друзьями», а она промолчала — как дура… Невозможно было объяснить Тане, как остро вдруг почувствовала — все вокруг красивые, все у себя дома, а она одна среди чужих… Да и все равно, после такого знакомства какая могла быть дружба?.. К тому же у них с Таней был совершенно разный интеллектуальный уровень. Таня читала все, что только можно, а она была тогда совсем дикая, как зверек.

…Спустя несколько минут Нина, умело накрашенная Аленой, с ярко-голубыми веками (польские тени), нежно-розовыми губами (польский блеск для губ), чуть припудренным лицом (французская пудра Ольги Алексеевны, украдкой вытащенная Аленой из ее сумки) и естественным от волнения румянцем, стояла у двери в прихожей, как приготовленная к запуску ракета — оставалось только сказать «пуск!».

— Умри, но не давай поцелуя без любви, — хихикнув, напутствовала ее Алена.

— Он симпатичный, он в тебя влюблен, просто умирает, — зомбирующим голосом сказала Ариша.

Из кухни отдаленным гулом послышалось «Олюшонок, чаю…» с протяжным зевком. Нина вопросительно произнесла: «Я пошла?» Она была так возбуждена, словно все это — не записка неизвестно от кого, а записка от принца, словно все, что сейчас произойдет, свидание, признание — ее судьба. Она взялась за ручку двери, обернулась к девочкам и, блестя глазами, решительно повторила «я пошла!» и вдруг развернулась и, скинув туфли, направилась на кухню.

— Дура! Трусиха! Подлиза! — вслед ей возмутилась Алена.

— Ну, если она правда не может… — разочарованно вздохнула Ариша.