Читать книгу "Первый среди крайних - Андрей Орлов"

Они опять бежали, подгоняемые страхом. Изворчавшийся на весь свет коротышка опять не мог не отличиться. Скорее всего, намеренно, от избытка злости, он саданул посохом в нору под корнями. В норе звонко хрустнуло. Истошно завопил детеныш. Не успели опомниться, как вздыбилась земля и рассвирепевшая мамаша явилась во всей своей убивающей красе. Сократи ее раз в восемь, ликвидируй челюсти, когти, иззелена-черную раскраску и гребень ирокеза на макушке, получилась бы ящерица. Не вступая в полемику, это исчадие ада вцепилось Пруху в штанину. Ногу не прокусила лишь благодаря плотной прорезиненной ткани и трехслойному утеплителю, но шороху наделала. Верест выхватил из-за пояса тесак, наступил твари на хвост и рассек ее на две половинки. Одна осталась на земле – извивалась, прыгала на четырехпалых конечностях, другая продолжала кромсать штанину. С ней коротышка и мчался по лесу, когда ожили соседние норы и целая тьма нечисти поперла за отмщением. Они не только бегали, но и прыгали по веткам! Одна спикировала на голову Арики, но порезвиться там не успела – Толмак сбил ее прикладом, а Верест набил свинцом приятельниц, уже летящих на подмогу. Ободранные, покусанные вырвались на опушку и, не успев отдышаться, вляпались в болото, гостеприимно чавкающее и испускающее смрадную вонь.

Болото было безбожно растянуто, его пытались обойти, но быстро поняли, что фокус не удастся. Обратная дорога тоже заказана – оскорбленные действием ящерицы верещали на весь лес и, похоже, собирали подкрепление. Пришлось окунаться в средоточие кошмара – обильное гнусом и метаном. Таких гиблых мест Верест не видел ни в Сибири, ни по телевизору. Заскорузлые деревца с крюковатыми ветвями, шапки кустов, усиженные жабами кочки. Космы неправдоподобно длинной травы, тотально опутавшие низину. Зловоние, гнус стеной. И смачно чавкающие трясины – разливы бурой жижи в окружении болотного сфагнума…

Нацепили сетки, натянули длинные перчатки, стянув их ремешками на запястьях. У одной лишь Арики ничего не было – не планировали они с отцом таскаться через топи.

– Эх, молодая, – покачал головой Верест, отдал ей свой комплект, а себе соорудил «наличник» из марли, стянув концы проволочными кольцами.

Этот черт оказался страшнее, чем его малевали. Гнус гудел и рябил в глазах, мешая обзору. Мелкая мошкара уже путалась в щетине. Кочки были крохотные и скользкие. Шесты уходили в топь, не достигая дна. Шли тесной цепью – кто-то оступался, его подхватывали, водворяли на твердое. Страх теснился в затылке, тут не до шуток. Первым двигался Прух. Как-то быстро он из олуха царя небесного превратился в опытного следопыта.

Лес густел, но они не замечали. Крючковатые деревья отходили, уступая место черным, неохватным дубам, растущим, казалось, прямо из трясины. Гиблые окна становились заметнее, сухие пространства приходилось искать, подолгу шаря шестом. Скорость упала почти до ноля. Когда в трясину свалился Толмак, паника достигла апогея. Такого номера от охотника не ожидали – он считался самым осторожным. Но не повезло: нога поехала по скользкой траве, а ухватиться оказалось не за что. Он шел последним, перед ним Арика – какой с нее толк? Шест выскользнул из руки – обычно бросаешь на воду, подтягиваешься и какое-то время не тонешь. А тут – совсем беда. Он ухнул целиком – с рюкзаком, арбалетом, карабином… Пару раз всплывали глаза под сбившейся сеткой – изумленные, не верящие.

Забурлила воронка. Далеко. Шестом не достать. Да и не сообразит… Верест бросил рюкзак, оттолкнул Арику. Она вовремя присела. Эх, прощай, жизнь малиновая… Оттолкнулся от кочки и с криком:

– Шест в воду, Прух! – сиганул в трясину.

Тухлая жижа накрыла с головой. Ужас овладел – пещерный. Чувствуя, что задыхается, он вытянул обе руки – стать связующим звеном между Прухом и Толмаком.

«Идиот! – всколыхнулось в мозгу. – Да он же маленький! Как ему вытянуть двоих?»

Он поймал охотника за шиворот, зафиксировал хватку. Завозил правой рукой: шест сегодня будет или нет? Прух и здесь отличился – тыкал шестом, как шахтер отбойником – по печени долбанул, по глазу. Верест сцапал шершавый ствол, сжал до судороги, дернул: мол, готово, на крючке…

Человек за гранью отчаяния способен на многое. Его силы возрастают в несколько раз. Они тянули вдвоем – девица и коротышка. Изнемогали, обдирали руки, ноги. Ревели, плакали. Но вытянули. Не настал еще час Вереста. Толмак попил достаточно водички, но его откачали, измусолив грудную клетку. Битый час валялись на косогоре. Арика плакала, коротышка важно сопел. Толмак дрожал, приходя в себя. Верест вслушивался в завывания организма – не схватил ли вирусную инфекцию?

– Спасибо всем, – отхаркавшись, поблагодарил Толмак. – Из хреновой истории вытянули.

– Из слишком хреновой, – согласился Верест. – Прошел слух, что ты помер. Ну и как там – босым перед вечностью?

– Не помню, – растерялся Толмак. – Осенил себя знамением, помянул старину Эрмаса – и концы в воду. Не сказать, что шибко верующий, а надо же – свет сошел.

– А я старину Рема помянул, – хвастанул Прух. – Тоже парень наш. А главное, отчаянный.

– А я коленки ободрала, – шмыгнула носом Арика. – И в глаз что-то попало. И на попе у меня заноза.

Верест засмеялся.

– Это мы вылечим – дай только выбраться. Коротышка тебе глазик заговорит. Толмак коленку обработает. Ну а я, сама понимаешь…

Он мог позволить себе чуток пошлости. Давно не позволял.

Арсенал команды катастрофически таял. Остались арбалет и два автомата. Малость патронов, десяток стрел, граната у Вереста в подсумке. И порядка двух десятков криллов до Змеиного хребта.

А что будет после? Об этом он уже не загадывал. Одно знал твердо – помирать он будет с музыкой. Из принципа.

Они нашли приличную тропу, и хотя болото мрачнело, наливалось тяжестью и вонью, двинулись быстрее. Оборванные, изгаженные по уши. Просвета на горизонте не было. Растительность сгущалась, деревья, похожие на дубы, простирали ветви к самой тропе. Ей-богу, это было странное болото. Кому бы пришло в голову, что на болотах могут расти столетние «перуновы деревья», оплетенные лианами?

– Я слышала странный звук, – пробормотала Арика, крутя мордашкой.

– Собака Баскервилей, – хихикнул Верест. – Самое время.

– Тресни мои уши, но я тоже слышал, – признался Прух. – Глухое ворчание – вот что это было. Очередной симпатяга?

– Над болотами Орханта веет проклятие, – неохотно поделился Толмак. – В них обитает чудовище Ганибус, проклятое Ремом. Уж не знаю, чего они не поделили, но легенда так и гласит: заточил, мол, Рем отщепенца в болото, заклял не выходить, ну, тот и не выходит. А с Эрмасом ему точно не по пути – вот и мыкается теперь, горемыка, совсем один на белом свете.

– Чушь несусветная, – проворчал Верест. – К черту мифологию!

– Чушь, – согласился Толмак. – Я думаю, Ганибус тут ни при чем. Он не может окопаться во всех болотах Орханта. Но в самых глубоких и жутких проживают его, так сказать, прототипы. Какие-нибудь ящеры, рептилии. Лично я ни одного красавца не видел, но охотно допускаю их существование. Поэтому предлагаю не болтать, а…