Читать книгу "Один маленький грех - Лиз Карлайл"

Отставленный Аласдэром бокал звякнул о край тарелки. Паника сжала ему горло. Боже мой! Куин? Но он последний, кто нужен Эсме.

С Куином можно здорово покуролесить, его хорошо иметь в друзьях, но вряд ли кто-нибудь пожелал бы выдать замуж за него свою сестру. И уж, конечно, никто не захотел-бы, чтобы он женился на женщине, которую… Нет, будь он проклят! Куин повеса и шалопай, настоящий прохвост. Он собаку съел на самых безнравственных развлечениях, которые только может предложить Лондон. И он питает слабость к самому худшему сорту женщин. Подойдет любая юбка; чем грязнее, тем лучше. Куину неведомо, что хорошо, а что плохо. Что же касается морали, то он не лучше Аласдэра.

Конечно, он немного моложе… ну, пусть ненамного. И он обладатель громкого титула, очень древнего — другими словами, настоящий англичанин. Но он не богаче. Не красивей. С другой стороны, он еще не ожесточился. В его глазах нет той греховности и усталости, которые заставляют матерей держать своих дочек подальше от Аласдэра.

Но какое ему до этого дело? Эсме — не его проблема, будь она проклята. Он не звал ее в свою жизнь, он даже не приглашал ее в свою постель, пусть такая мысль и закрадывалась ему в голову. Она, наверное, знает, как отделаться от Куина? Если леди Таттон так решительно отвергла его, она вряд ли одобрит и Куина. Ладно, пусть сами разбираются! Что бы ни произошло, не его дело. Придя к такому заключению, Аласдэр схватил бокал и осушил его.

— Аласдэр! — донеслось до него откуда-то издалека. — Фу, Аласдэр!

Он повернулся и увидел уставившуюся на него леди Кертон. Она показывала на его столовый прибор.

— Аласдэр, дорогой мой!

— Что?

Леди Кертон улыбалась.

— Боюсь, вы только что выпили мое вино.

— Не понимаю! — говорила на следующее утро леди Тат-тон, натягивая перчатки. — Что случилось с обществом, пока меня не было? Сэр Аласдэр Маклахлан! На обеде у Элизабет! Меня это удивляет.

Эсме взглянула на нее из-за утренней газеты.

— Да, это было неожиданностью.

Леди Таттон рассматривала перед зеркалом, как сидит на ней шляпка, подумала и сдвинула ее немного набок.

— А Изабел, такая умница, такая здравомыслящая женщина, чуть ли не заискивала перед ним! И этот его приятель — лорд Уинвуд, — его тоже считают шалопаем. Но мне нравится его мать. Лучшей родословной и желать нельзя. Но сам Уинвуд? Я не уверена, что Элизабет и Изабел правы, предложив…

Эсме снова уткнулась в газету.

— Предложив что, тетя Ровена?

— Так, не обращай внимания! — Она взяла сумочку. — Ты уверена, что не хочешь поехать со мной? — спросила она в третий раз. — Это просто примерка, хотя почему мадам Пано захотела сделать еще одну и в столь ранний час, мне непонятно. Но после примерки мы могли бы отправиться на Бонд-стрит и взглянуть на туфли-лодочки, которые так понравились тебе на прошлой неделе.

Эсме отложила газету и встала.

— Спасибо, не хочу, — сказала она. — Сегодня Лидия приведет Сорчу.

— Ах, я забыла, — сказала ее светлость. — Поцелуй ее за меня.

Эсме чмокнула тетю в щечку и проводила ее до дверей. Не успела карета леди Таттон отъехать, как со стороны Аппер-Брук-стрит на площадь въехала другая знакомая карета. Лидия появилась раньше обычного.

Гримонда, дворецкого, не оказалось на месте, и Эсме не стала звонить, чтобы вызвать его. Она сама распахнула дверь и в нетерпении сбежала вниз по ступенькам. Но не Лидия вышла из кареты. С Сорчей на руках из нее вышел Маклахлан.

— Доброе утро, — сказал Аласдэр.

— Мей! — обрадовалась Сорча. — Смотли! Смотли! Видишь эту куклу? Класивая, да?

Аласдэр с обожанием улыбнулся и подтолкнул девочку к Эсме.

— Лидия неважно себя чувствует, — сказал он. — Я решил сам привезти Сорчу.

— Понимаю, — тихо сказала Эсме. — Вы зайдете в дом?

С Сорчей на руках она возвратилась в маленькую гостиную и предложила ему кресло. Он сел, почти робко глядя на нее настороженными глазами. Эсме тоже села, усадив на колени Сорчу, не совсем понимая, рада она видеть Маклахлана или нет.

Сорча, сияя, лепетала:

— Видишь платье, Мей? Видишь это платье? У нее голубое платье. У нее есть туфли. И класивые волосы.

— Боже! Сколько новых слов! — Эсме осторожно поцеловала ребенка в макушку, чтобы не сделать ей больно. — Какая красивая кукла. Она новая?

— Новая, — согласилась Сорча, стаскивая одну из кукольных атласных туфелек. — Видишь чулочки?

Аласдэр откашлялся.

— Я подумал, пора ей купить другую куклу, — заговорил он. — У этой куклы целый гардероб. Сорче нравится одевать и раздевать их.

Эсме улыбнулась.

— Пальчики у нее стали такими ловкими. Аласдэр бросил на нее непонятный взгляд.

— Просто удивительно, как они быстро меняются. На этой неделе она начала говорить целыми предложениями.

Эсме почувствовала, как в груди ее что-то сжалось.

— И это вызывает чувство тревоги, правда? — сказала она тихо. — Только что, когда умерла наша мама, она была совсем несмышленым младенцем. А сейчас я смотрю на нее и вижу маленькую девочку. Меня пугает быстрота, с которой она меняется.

Аласдэр улыбнулся.

— Я начинаю думать, что тревога — проклятие каждого родителя, — отвечал он. — Но мы должны помнить, что Сорча не робкого десятка. Она упрямая, непокорная и жизнерадостная. Вы сами говорили это.

Сорча тем временем стянула с куклы платье.

— Лубашечка, Мей, — сказала она, роняя платье на пол. — Видишь, лубашечка? Сними. И штанишки. Сними их тоже.

Эсме улыбнулась.

— Ее словарь быстро растет. Кажется, она выучила все слова, обозначающие дамское белье.

Он поднял бровь и улыбнулся своей бесподобной улыбкой.

— Ну, это ведь вы сказали, что учиться нужно у мастеров своего дела.

Эсме посмотрела на него с упреком.

— Скажите, а что с Лидией? Уж не заболела ли она ангиной, как многие в Мейфэре?

— Боюсь, хуже. Сильное растяжение связок в запястье.

— Ох! Что случилось?

— Сорча, этот бесенок, вчера убежала от нее и бросилась к лестнице. Стала отбиваться, и Лидии не повезло.

Эсме заволновалась. Бросилась к лестнице? Очень уж Сорча своевольный ребенок! Она снова могла пострадать. И бедная Лидия! Может быть, она не так уж хорошо справляется с ребенком? Эсме не знала, тревожиться ей или вздохнуть с облегчением.

Аласдэр словно прочитал ее мысли.

— Сорча — непростой ребенок, Эсме, — сказал он. — И вам, и Лидии с ней приходится трудно. Но мы не можем завернуть ее в вату.