Читать книгу "33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков"

цветными мелками и красками сложнейшие орнаменты, как это делается перед домами в дни больших семейных праздников.

На протяжении двадцати километров от аэродрома до резиденции губернатора, куда направляются гости, люди стоят по обе стороны дороги сплошной стеной во много рядов. Непрерывно раздаются гулкие протяжные звуки: это девушки дуют в большие морские раковины, приветствуя гостей. В машины сыплются дождем цветы.

Бенгальские журналисты рассказывают, что никогда еще за всю историю Калькутта не знала столь массовой, горячей и яркой демонстрации. Гости уже час находятся в резиденции губернатора, но колоссальнейшая толпа, запрудившая весь центр города, до сих пор не расходится. Шум приветственных оваций доносится сюда, как морской прибой.

Со всею искренностью и темпераментом, им присущим, народы Индии выражают свои задушевные, дружественные чувства к Советскому Союзу. Не далее как вчера вечером, на приеме, губернатор штата Мадрас напомнил, что уже в 1905 году народы Индии и России объединяла в борьбе общность целей — освобождение от гнета эксплуатации и завоевание свободы. Ту же мысль выразил двумя днями ранее в своем выступлении в Бангалоре главный министр штата Майсор. Он подчеркнул при этом огромное влияние Великой Октябрьской революции на развитие национально-освободительного движения в Индии и в других странах Азии.

Чтобы полностью понять значение таких высказываний, следует вспомнить, что они исходят от людей, весьма далеких от нашей идеологии и предпочитающих иные пути социального развития. И то, что в эти дни здесь с такой сердечностью говорят об общности судеб советского и индийского народов и о влиянии Октября, свидетельствует о многом.

2 декабря

Вот мы и в Бирме. Используя редкие свободные минуты, спешим познакомиться с обликом столицы Бирманского Союза, с ее жизнью, экономикой, с ее памятниками старины.

На улицах Рангуна, население которого превышает семьсот пятьдесят тысяч человек, и днем и вечером жизнь бьет ключом, — люди привыкли проводить почти целые сутки вне дома. Повсюду торгуют с лотков фруктами: тут дурьян, папайя, манго и другие плоды тропиков, распространяющих по городу сладкий аромат. Продают с лотков и самодельные толстые сигары.

Вчера вечером мы совершили прогулку по улицам Рангуна. Знакомясь с центром города, шагали по разбитым осколками японских, английских и американских бомб ветхим тротуарам. Заглянули на пыльные и грязные базары бирманской столицы — такие же, как и в Абадане, Бангкоке или Сингапуре, с их убогими харчевнями под открытым небом и ларьками, весь товар которых можно купить за несколько медяков. Поднимались по ступеням давно не ремонтировавшихся перенаселенных старых домов, по лестничным клеткам которых шмыгали жирные голохвостые крысы и бродили тощие псы. Видели бездомных людей, спавших под окнами большого магазина, в сверкающих витринах которого были выставлены американские стиральные машины и электроприборы, вряд ли находящие много покупателей в этом городе. Видели и нищих.

Все это здесь пока еще существует — бедность, житейские трудности, непреодоленные последствия тяжелой войны, страшные следы колониального гнета. Но решающее значение в жизни всегда имеет не то, что принадлежит прошлому, а то, что возвещает будущее. И гораздо знаменательнее в условиях Бирмы не эти горькие факты, унаследованные от вчерашнего дня, а совсем иные — ну хотя бы такие: большинство населения здесь уже владеет грамотой. В городе издается свыше десяти газет на бирманском языке, несколько газет на индийском и китайском языках и четыре газеты на английском; успешно работает университет, насчитывающий шесть факультетов, на государственные средства сооружена и введена в строй новая прядильно-ткацкая фабрика...

Именно такие факты, возвещающие большое будущее Бирмы, привлекают к себе в первую очередь внимание объективного наблюдателя, который приезжает в страну не для того, чтобы пересчитывать мусорные кучи и тыкать в них пальцем, а для того, чтобы присмотреться к жизни народа и подумать о том, в каком направлении развиваются события.

Сегодня утром мы побывали у могил борцов за независимость Бирмы — вождя национально-освободительной борьбы Аунг Сана и его соратников, погибших под пулями наемных убийц 19 июля 1947 года. Их мавзолей, именуемый Могилой мучеников, помещается в небольшом парке, почти в центре города. Здесь на невысокой платформе, под широкой крышей, поддерживаемой многочисленными колоннами, покоятся семь надгробных плит. Посредине — самая большая плита. Под нею — прах Аунг Сана.

У входа в мавзолей мы увидели пожилую женщину — вдову У Ба Чу, который был министром информации в кабинете Аунг Сана и погиб вместе с ним от пуль наемных убийц. Сейчас вдова У Ба Чу — член общественного комитета, осуществляющего уход за мавзолеем. Она почти каждый день бывает здесь...

Мы медленно проезжаем по живописному, изобилующему парками району, в центре которого находится мавзолей. Вот бронзовый памятник Аунг Сану. Герой национально-освободительной борьбы изображен в живой, выразительной позе: он выступает на митинге, оживленно жестикулируя перед внимающей ему толпой. Таким запомнили его соотечественники, таким он и сейчас живет в их памяти.

А вот и древнейший буддийский храм Бирмы — всемирно знаменитая пагода Шве-Дагон. Пагода — непременный элемент бирманского пейзажа. Куда бы в этой стране вы ни направились, обязательно увидите остроконечные шпили пагод, больших и маленьких, богатых и бедных, похожих то на роскошные дворцы, то на крошечные придорожные часовни. Буддийская религия все еще играет очень важную роль в жизни Бирмы, а многочисленное монашество имеет здесь большое, всестороннее влияние.

По закону буддизма, каждый верующий бирманец обязан в молодые годы пробыть хотя бы неделю в буддийском монастыре. После этого он вправе вновь вернуться к светской жизни, но, если пожелает, может остаться монахом на всю жизнь. Большинство школ, особенно в сельских местностях, находится в руках монахов.

Приближаясь к пагоде Шве-Дагон, мы видели на дорогах много бритоголовых людей в оранжевых мантиях, перекинутых через плечо, с черными лакированными сосудами в руках. Они шли собирать пропитание себе и своим братьям по монастырю. Буддийское учение требует, чтобы монахи на протяжении всей своей монашеской судьбы жили только подаянием. Им разрешается иметь лишь четыре предмета: кусок оранжевой ткани, в которую монах заматывает свое бренное тело, сандалии, зонт, спасающий его бритую голову от солнцепека, и черный лакированный горшок, в который он складывает подаяние.

Пагода Шве-Дагон расположена на холме, и поэтому где бы в Рангуне вы ни находились, отовсюду вы видите днем ослепительно сверкающий золотой шпиль, а ночью — гирлянды разноцветных электрических лампочек, спускающиеся со шпиля. Этой пагоде две с половиной тысячи лет. Она много раз перестраивалась, расширялась и сейчас представляет собою грандиозное сооружение, главная башня которого достигает высоты в сто метров. Уважая местный обычай, гости снимают обувь у входа