Читать книгу "«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников"

— Сам не знаю. Подозреваю, что процедура еще не разработана в связи с отсутствием пленных японцев. Так что у вас есть все шансы стать подопытным кроликом. Но есть и более приятная альтернатива. — С жизнерадостной улыбкой сообщил собеседнику Балк.

— И какая же?

— Мне, вернее НАМ нужен кто-то, кто сможет в нужный момент донести до императора Японии весть, что в России хотят мира больше, чем войны…

С Секаи можно был рисовать фигуру скепсиса. Станиславский со своим «не верю» отдыхал по полной программе. Самурай без слов, одним своим видом, давал понять Балку то же самое гораздо более эффективно и красноречиво. Наконец через пару минут, когда мичман начал повторяться, Секаи прервал его резким жестом.

— Балк, хватит с нас театра. Объясните, что именно вам нужно на самом деле. Я, признаться, ожидал, что вы мня будете склонять к измене моему императору, но вместо этого вы предлагает мне принять от вас измену вашему… И это после того, как именно вы сыграли ведущую роль в захвате двух новейших единиц Японского линейного флота… Ну не могу я в это поверить. И технически процесс согласования переговоров министерств иностранных дел через нейтральных посредников давно отработан, а к императору я, знаете ли, не вхож.

— Я России изменять не буду ни при каких обстоятельствах. Но когда для России и Японии прекратить войну станет взаимовыгодно, посредники, особенно с британскими паспортами, могут нам только помешать. Я думаю, что через полгодика-годик, когда ни мы, ни вы не сможем достигнуть никаких существенных результатов ни на море, ни на суше, война всем надоест. Но никто не захочет ПЕРВЫМ признаться в желании пойти на переговоры, ибо первый просящий мира — проигравший. А тут вступает в силу древнее правило — «горе побежденным»… И в результате мы или вы получите соседа, готовящего реванш. Пусть не через год, не через десять лет, но еще при жизни нашего поколения этот скрытый нарыв наверняка опять прорвется.[52]

— И что? Вы думаете, мы с вами можем остановить неизбежное? И вообще, вы обращаетесь не к тому японцу. Первое, что я намерен сделать по прибытию а Японию, это попросить императора разрешение на сеппуку. Ибо я не выполнил его задания.

— Почему? Командовали перегоном не вы, а к состоянию машин крейсеров, за которое вы и были ответственны, претензий быть не может. Они практически идеальны.

— И под чьим флагом этот идеал сейчас функционирует? — Горько усмехнулся Секаи.

— Ладно, давайте продолжим разговор на верхней палубе, я для вас испросил у доктора разрешение на прогулку. И, кстати, захватил пару ваших боккенов, так что если вы почувствуете себя в силах, можем немного размяться.

— Я, если помните, немного хромаю. Вашими стараниями, кстати. Но пару движений я бы освежил с удовольствием… Ибо «самураю не пристало жаловаться на остроту своего меча». Значит, и на состояние здоровья тоже.

— «Хаге Куре» или «Бусидо»? — С интересом спросил Балк.

— Вы слишком много знаете для простого мичмана. Кто вы, скрывающийся под личиной Балка?

— Может как-нибудь и расскажу, хотя все одно не поверите. Ну что, пошли?

— Пошли. Только руку дайте, опереться.

Глава 8Большие хлопоты после дальней дороги

Окрестности Владивостока. 17 февраля 1904 года.

Дальнейшая дорога домой была не столь насыщена запоминающимися подробностями. Гоняться за встречными пароходами не было времени, подконвойные суда были отпущены, а гарибальдийцы забункерованы с избытком. Единственным заметным событием была встреча с японским дозорным. В этой роли выступал вспомогательный крейсер «Америка-Мару». Из многочисленных мобилизованных и кое-как наскоро вооруженных японский пароходов только он имел тень шанса уйти от владивостокского «Богатыря», выскочи тот из порта на простор. Командир японца, капитан первого ранга Исибаси, однако, трезво оценивал свои шансы в потенциальном забеге с детищем немецких инженеров верфи «Вулкан». Его восемнадцать узлов против двадцати трех богатырских почти наверняка предвещали ему и его команде холодное купание, если встреча произойдет раньше, чем за два часа до заката. Памятуя об этом, он всегда держал под парами все котлы своего парохода. Сия мудрая мера предосторожности и спасла в конце концов и его, и команду заодно с посмеивающимися над «чересчур осторожным стариком» молодыми офицерами.

Сначала «Мару», привлеченный идущими со стороны Японии двумя кораблями с башенной артиллерией, пошел навстречу «своему» отряду.[53]Но с полусотни кабельтовых сигнальщик разглядел «Варяга», некстати высунувшегося из-за «Мари-Анны», за которой он до этого пытался прятаться. После недолгой, но бурной дискуссии, начавшейся с пожелания сигнальщику не пить перед вахтой, с листанием справочников Джейна и поминанием демонов и некстати воскресших из пучины моря русских крейсеров, командир решил не рисковать. «Америка-Мару» развернулся и дал полный ход. Дружный залп с «Корейца» и «Сунгари», казалось, только добавил японцу прыти, ибо ни один их трех крупнокалиберных снарядов не лег ближе полумили от цели. Вслед пытающемуся уйти пароходу, выдавшему порядка девятнадцати узлов при заклепанных предохранительных клапанах на котлах, дружно застучали шестидюймовки «Варяга». За час погони «Варяг» приблизился на шесть кабельтовых и добился одного попадания. Казалось, что к его боевому счету можно будет добавить еще одну жертву, но фортуна наконец перестала играть в одни ворота. На горизонте за гарибальдийцами показались чьи-то дымы, и преследование пришлось прекратить…

Вечером в кают-компании «Варяга» собралось изрядно поредевшее по сравнению с последним сбором, имевшим место быть еще до захвата призов, офицерское собрание. Кто-то сейчас вел во Владивосток «Оклахому», кто-то страдал от нехватки сна на гарибальдийцах, пытаясь быть в пяти местах одновременно, а кто-то просто нес ходовую вахту на мостике. К утру, если не случится неизбежных на море случайностей, крейсер должен был подойти на расстояние, позволяющее связаться с Владивостоком по радио. После ужина мичман Балк попросил гитару у записного корабельного певца Эйлера. Господа офицеры, привычно заулыбавшись, стали ожидать очередной шутки Балка, с некоторых пор прочно занявшего неофициальное, но почетное место корабельного балагура. Помнится, неделю назад кают-компания имела пару дней относительного безделья, когда гарибальдийцев еще только ждали, Балк всех немало повеселил пиратской песенкой… И теперь общество было готово снова грохотать кружками по столу в такт песне и дружно подтягивать полюбившееся — «эй, налейте, дьяволы, налейте, или вы поссоритесь со мною».