Читать книгу "Ржавый ангел - Деткин Андрей"

Это был всего четвертый его выезд. На катках по ободу еще даже белая краска не стерлась. Заметных повреждений я не видел. Силовая установка находится в носовой части, ближе к днищу. Взрыв не повредил бронированной обшивки. Кажется, я заснул. Разбудила меня острая боль в правом бедре. Я открыл глаза и увидел своего спасителя. Коленька стоял рядом на коленях. У него под носом и на подбородке кровь засохла, он, голубчик, колол мне шприц-тюбик. Руки его, перепачканные в крови и в земле, дрожали, словно от озноба. Потом он себе сделал инъекцию. Мы не разговаривали. Не то чтобы сил не было, просто я боялся говорить о случившемся. Стало темнеть, Коленька помог мне встать, мы пошли к лесу. Там заночевали. - Федорыч выпрямился на чурбаке, посмотрел в окно. Сумерки сгущались, в комнате становилось темно.

Старик повернулся, поднял с пола невзрачную ржавую коробку, поставил на стол и открыл. Из железного квадрата полился мягкий голубоватый свет. Гриф сразу определил, что за артефакт скрывают жестяные стенки. Сталкеры называют его «Душой».

Старик между тем наклонил коробку, из нее выкатился яркий голубой шар, источающий тот самый магический свет. Шар докатился до середины стола, остановился. Он не касался деревянной поверхности, парил над ней в нескольких сантиметрах. Лица от сияния стали бледными, а впадины и морщины усугубились тенями.

- Потом, - вновь заговорил Федорыч, - мы с Коленькой нашли место для жилища и принялись устраиваться. Что с нами произошло нечто непонятное и глобальное стало ясно на следующий день. Коленька не смог заговорить, сдается мне он там, на поле, уже не мог, а к вечеру и вовсе остановился с охапкой веток. Так и стоял, смотрел в одну точку, пока я не разжал ему руки. Нога странным образом у меня зажила, но в целом чувствовал себя все хуже, испытывал потребность вернуться к атомному танку. - Старик мельком взглянул на внемлющего сталкера, словно хотел оценить его реакцию на услышанное. - Эта мысль стала навязчивой и невыносимой. Я поднялся среди ночи и пошел на поле. Жутко боялся и, тем не менее, шел. От страха и непонимания своего состояния я дрожал, как осиновый лист. На полпути мне стало дурно, разболелась голова. Со лба каплями тек пот. Я начал мерцать. Не помню, как очутился на месте. Я не подходил вплотную к танку. Метров за двадцать, словно пересек невидимую границу, меня вдруг затрясло, я ощутил электрические разряды, пронизывающие все мое тело от пяток и до макушки. В страхе я отступил. Все прекратилось. И чувствовал я себя уже значительно лучше. С того момента периодически хожу к танку, так сказать, подзаряжаюсь от «атомной» аномалии. Да, я назвал аномалию именно «атомной». Думаю, она возникла вследствие реакции «гравиконцентрату» с ядерным элементом реактора. Эта аномалия питает меня, но и безбожно старит. Процесс дряхления вначале развивался стремительно. За две недели я постарел лет на двадцать. Затем замедлился и, кажется, прекратился вовсе. В последние месяцы я не замечаю в себе изменений. Вот, - старик тяжко вздохнул и продолжил. - К своим походам приобщил Коленьку. В кармашки на его жилете уложил «обелиск». - Заметив немой вопрос в глазах слушателя, Федорыч решил уточнить. - В третье посещение танка я заметил недалеко от двери, через которую пытался выбраться Гриша невзрачный камень глубокого черного цвета, блестящий, очень похожий на уголь. Еще один можно увидеть в открытую дверь рубки. Там на месте, где сидел Бычков, лежит такой же «обелиск». Думаю, ты понимаешь, почему я так назвал артефакт? - Федорыч внимательно посмотрел в глаза Грифу. Сталкер кивнул.

- С помощью велосипедного колеса и длинного провода из городка связистов, - старик мотнул головой куда-то вправо, - я достал артефакт. Выбил все спицы, привязал к проводу и потом несколько дней метал свое железное лассо, пока, наконец, чертов «обелиск» не оказался внутри кольца. - Старик поднял руку над головой и сделал кистью несколько круговых движений, изображая ковбоя. - Он замолчал на некоторое время, затем продолжил. - «Обелиск» хранит энергию аномалии. Но не долговременно. Приходилось приносить его к танку и там заряжать вместе с собой.

Глава 20. Ржавый ангел

Таскать его было неудобно и тяжело. Я расколол артефакт на множество мелких частей и рассовал по кармашкам на разгрузке Коленьки. Теперь в определенное время мы вместе заходим в круг и заряжаемся. Он, голубчик, мой запасной аккумулятор, если хочешь. Но, - старик тяжело вздохнул, - хотя и приспособил его под батарейку, он больше человек, чем я. - Федорыч замолчал, посмотрел на Грифа, ища в его глазах понимания.

- Ты не можешь далеко отходить от танка, - после недолгого молчания сказал Гриф.

- Именно так. Я привязан к нему, как кабель на цепи. Я стал его частью. Частью той аномалии, которая пожрала моих коллег, друзей, которая сделала Коленьку идиотом, меня - стариком. Нам не надо ни пищи, ни воды, мы не болеем, от нас разбегаются мутанты, а аномалии за версту чуем. Поэтому ты, сталкер, скоро уйдешь. Я скажу, куда. Но пока есть время, мы потратим его с толком. Прежде, чем задать свои вопросы, ответь мне, как собираешься поступить с ним? - старик качнул головой в сторону Алексея. Гриф посмотрел на парня. С минуту рассматривал его внимательно, думал, а потом сказал: «Что если я его у тебя оставлю? А что? Приспособишь под вторую батарейку. С твоим Коленькой бродить будет, веселей все же вдвоем. Может чему выдрессировать получится».

Старик слушал сталкера и качал головой.

- Пойми, - говорил Гриф, подавшись вперед, и переходя на доверительный тон, - я не могу с ним цацкаться и таскать за собой, у меня дело важное осталось. От меня зависит жизнь другого человека.

- А это что, не человек? - старик с укором и как-то холодно посмотрел на Грифа. - Цель твоя, сталкер, благородная, только каким путем ты к ней идешь. Ангел ты ржавый.

- Какой есть, - сказал Гриф, - только там живой человек, а от этого, - сталкер кивнул на Алексея, - мясо одно осталось. Короче, мне надо отдать деньги Гейгеру не позднее конца следующей недели. Вот так надо, - сталкер схватил себя за горло. - А их еще надо достать где-то.

Гриф замолчал и подумал, «Зачем это все я ему говорю? Получил бы что надо, а Яву где-нибудь по дороге бы бросил или