Читать книгу "Падающие звезды - Кайла Стоун"

конференции он выступает с докладом. Украла бабушкины сбережения и потратила их на самое лучшее платье и прическу, которые могла себе позволить. Я поехала в тот отель и ждала его.

Она поднесла руку к горлу.

— Я рассказала о тебе, чтобы возбудить интерес, а потом сделала все, чтобы он влюбился в меня.

Глаза Амелии расширились.

— Ты его соблазнила?

— Называй, как хочешь. Я сделала все, чтобы спасти тебя.

— Значит… — Амелия попыталась напрячь свой заторможенный мозг, чтобы собрать факты воедино, как кусочки головоломки. Но они все еще не складывались. Она уперлась острием скрипки в кончик пальца. — Ты никогда его не любила.

— Любовь к нему никогда не играла роли в моем решении, — с железной ноткой в голосе проговорила ее мать. — Он спас тебя с помощью созданного им лекарства. Я убедила использовать его на тебе, хотя Управление по контролю за лекарствами не давало на это разрешения. Я знала, что оно сработает. И оно сработало.

— Он терроризировал всех нас! — Амелия вспомнила жесткий, непоколебимый взгляд Деклана, его губы, скривленные в презрении, он использовал свои слова как оружие, пока она, слабая и испуганная, трусила перед ним. Тот самый знакомый страх, от которого она страдала всю жизнь, пронзил ее насквозь. Она вздрогнула.

Мать сжала ее руку. Ее пальцы в перчатках казались холодными и резиновыми.

— Амелия, мне пришлось сделать выбор. Остаться с жестким, жестоким мужчиной и получить мою драгоценную дочь живой и здоровой, или бежать и вырезать свое собственное бьющееся сердце. Тебе требовалось это лекарство, а я могла достать его только у Деклана. Без него у тебя начались бы серьезные психические отклонения или смерть мозга.

«Или сразу смерть», — мрачно подумала Амелия.

— Ты могла бы запастись лекарством, украсть формулу…

— Деклан Блэк много кто, но не дурак. Он хранил формулу и лекарство в строго охраняемом месте. И выдавал препарат месяц за месяцем, только по три автоинъектора за раз. Это все, что мне удалось добиться, — получить дополнительный флакон, чтобы держать его в сумочке. — Она наклонилась над кроватью и смахнула прядь волос с вспотевшего лица Амелии.

Темнота заклубилась в уголках ее сознания. Слишком много всего, слишком быстро. Ее фундамент зашатался под ней, вещи, в которые Амелия верила всю свою жизнь, вдруг рассыпались как пыль между пальцами.

— Мама…

— Это было самое трудное решение в моей жизни — остаться с таким человеком, как Деклан Блэк, и беспомощно наблюдать за тем, как он изо дня в день причиняет боль мне и моим детям. Постепенно, год за годом, жестокое обращение подтачивало меня, и я перестала узнавать себя. Я почти потеряла себя. Но я вытерпела. Ты понимаешь? Я справилась.

Все это время Амелия винила мать в том, что ей пришлось пережить. Она считала маму трусихой, слишком слабой, чтобы защитить себя, не говоря уже о своих детях. Собственный страх не позволял Амелии видеть вещи ясно. Теперь, даже несмотря на лихорадку, она понимала все правильно. Амелия попыталась заговорить, но горло запершило от эмоций.

— Однажды ты спросила, как я могу оставаться с чудовищем. Надеюсь, теперь ты меня понимаешь. Все, что я когда-либо делала, я делала ради тебя.

«Используй то, что у тебя есть», — однажды сказала ей мать. Это помогло Амелии справиться с Кейном. Это помогло ее матери выжить в жестоком браке. А ведь кроме нее самой у Элизы ничего не было, и она с готовностью пожертвовала всем, чтобы сохранить жизнь Амелии. Слезы выступили на ее глазах.

Мама вытерла их. Она наклонилась ближе, положив руки по обе стороны лица Амелии.

— Но я не жалею, — прошептала она. — И никогда, ни на секунду не буду жалеть.

— Это мне нужно сожалеть, — прошептала Амелия.

Ее мать покачала головой.

— Нет. Не нужно, дорогая. Будь сильной.

Глава 28

Мика

Мика заступил на ночную смену у постели Амелии. Стены палатки беззвучно колыхались вокруг них как кокон. В защитном костюме, было жарко, громоздко и неудобно. Но страдания Амелии гораздо хуже. Он лишь мог позаботиться о том, чтобы она никогда не оставалась одна.

Шел шестой вечер на ферме «Свит-Крик» и одиннадцатый день с тех пор, как зараженный мужчина кашлянул кровью в лицо Амелии. Мика не мог поверить, что прошло настолько мало времени. Каждый день воспринимался как месяц.

Начался ноябрь, с момента отбытия «Гранд Вояджера» с манхэттенского терминала в тот роковой сентябрьский день минуло два месяца. Всего шестьдесят дней понадобилось миру чтобы безвозвратно скатиться в пропасть.

Амелия стонала, погрузившись в очередной беспокойный сон. Ее лицо побелело, на лбу выступили капельки пота. Пряди влажных волос прилипли к шее и щекам. От нее пахло болезнью, а от тела волнами расходился жар.

Она извивалась, стонала и дергалась, почти вырывая капельницу.

— Нет, нет, нет! — хныкала она, судорожно закатывая глаза под веками.

— Амелия! — Мика сжал ее руку, удерживая, чтобы защитить капельницу.

Она проснулась с тяжелым вздохом. Ее глаза выглядели красными и дикими, когда Амелия сфокусировалась на нем. Она рывком выдернула руку из его хватки.

— Не трогай меня!

Мика отдернул руки, подняв их в знак капитуляции.

— Все в порядке. С тобой все в порядке. Ты в безопасности.

Амелия дрожала как птица. Мике очень хотелось заключить ее в свои объятия. Он принялся гнать эту мысль из головы. Он не мог думать о таких вещах. Амелия не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать. Мика знал это и принимал. И все же она ему была небезразлична, даже больше, чем он хотел признать.

Мика что-то почувствовал, когда впервые услышал, как Амелия играет на скрипке в обеденном зале «Оазис»: ее смычок перебирал струны, а пальцы вытягивали яркие и выразительные ноты, и эта призрачная мелодия билась в его костях, наполняя благоговением. Когда он смотрел на Амелию, то видел красоту не только лица, но и ее души.

Габриэль будет дразнить его за это, подумал Мика с сожалением, но тут же вспомнил, что больше никогда не сможет разделить подобные чувства с братом.

Пот катился по бледному, измученному лицу Амелии. Она тяжело вздохнула и покачала головой.

— Прости меня.

— Это был он? — тихо спросил Мика.

Амелия не ответила. Да и не нужно было.

Мика знал, кто ее преследует.

— Кейн больше не может причинить тебе вреда. Он мертв, помнишь?

Она закрыла глаза.

— Не в моей голове. Не в моих снах.

У Мики перехватило дух. Кейн до сих пор оставался в ней как яд. В Мике поднялся гнев, раскаленный до бела, почти до ненависти: к мертвому Кейну, которому невозможно отомстить; к