Читать книгу "Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока - Еремей Иудович Парнов"

черепа. Это и будет состоянием высшего совершенства. Акт, имеющий поистине космическое значение, причастный к рождению миров.

«В различных источниках, - пишет У. Н. Браун, - эти шесть центров описываются в терминах, свидетельствующих, что они представляют в человеческом теле, как в микрокосме, аналогичные центры макрокосма - тела Дэви, а тысячелепестковым лотосом представлена сфера, где пребывает она в своей основной, лишенной материальности, форме. Из этого исходного состояния она, сочетавшись браком с Шивой, эволюционирует, претворяясь, ступень за ступенью, во все шесть элементов материальной вселенной. На высшей ступени она порождает сознание, на следующей - эфир, на еще более низкой - воздух и на остальных - огонь, воду и землю. Этим эволюция завершается; таким образом, Дэви и Шива, как мать и отец, порождают мир».

Йог, побуждая «дремлющую змею» скользить по столбу позвоночника, как бы воспроизводит в себе сотворение мира. Когда же его кундалини достигает высшей цели, он высвобождается из-под власти эволюции, сливается с первоначалом, растворяется в океане блаженства. Конечная цель, таким образом, остается прежней: самадхи и абсолют.

- Нет слов на людском языке, чтобы описать это состояние, - сказал мне Бахула, верховный лама Ладакха, которого причисляют к живым бодхисаттвам.

«Объект является объектом для субъекта, субъект является субъектом для объекта. Знай, что относительность этих двух пребывает в абсолютно единой пустоте. В единой пустоте этих двух не расчленить. Нельзя сказать та и эта. Если сердцем постиг истину, десять тысяч вещей едины по своей природе. Одно во всем и все в одном» - примерно в тех же словах, но несколько более изощренно описал самадхи третий патриарх секты чань Сэн Цан.

Пять лет спустя я посетил знаменитый «Вишваятан Йогашрам» в Дели. Его главный администратор и директор центрального совета по исследованию йоги и натуропатии Свами Мануварьяджи принял меня во дворе, где шли занятия с начинающими.

- Йога завоевала мир в бескровной битве, - пошутил он. - В ней нет чудес, а лишь ежечасный упорный труд. Взгляните, как неловки на первых порах «новобранцы».

Люди вокруг фонтана и впрямь захлебывались и кашляли, промывая носоглотку. Да и на площадке, где тренер показывал асаны, дела шли не совсем гладко. Щуплый подросток никак не мог сцепить руки под правой лопаткой, а пожилой, страдающий одышкой человек, обливался потом, безуспешно пытаясь надлежащим образом сплести ноги.

- Научатся, - равнодушно изрек гуру Свами, проследив мой взгляд. - Все они научатся и обретут исцеление.

- Исцеление?

- Да. Мы успешно лечим астму, некоторые виды артритов, радикулит, желудочные болезни.

- Рак?

- Чудес не бывает. Процент смертности от рака среди йогов такой же, как и среди прочих… То, что вы видите, не йога. - Гуру говорил тихо, приветливо, четко артикулируя английские слова. - Лишь у одного из миллиона скрыта искра божественного огня. Это и есть йога, чудесный лотос Индии.

Как и все профессиональные йоги, Свами Мануварьяджи выглядел, что называется, человеком без возраста. Ему можно было дать и пятьдесят и семьдесят лет. Временами он и вовсе казался мне столетним старцем, но глаза, жаркие и совсем молодые глаза, сбивали с толку.

Гуру Свами отрицал расхожее понятие о чуде, сохраняя в душе веру в некий редко встречающийся феномен. И, судя по всему, не только верил, но и твердо знал, что существуют вещи, неведомые для простых смертных.

- Существуют феномены, - он почти мгновенно ответил на невысказанный вопрос, - которые не поддаются научному исследованию. Вам не приходилось видеть йога высокой ступени в момент глубочайшего размышления?

Я знал, какие феномены он имеет в виду, и знал также, что они вполне поддаются научному исследованию. Тибетский лама третьей степени посвящения даже раскрыл мне технологию самадхи.

Это было недалеко от непальского города Покхары, затерянного в предгорьях великой Аннапурны - дарительницы жизни, названной так в честь Парвати - супруги грозного Шивы, покровителя йогической практики.

ЖЕСТОКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

(Интерлюдия на тему «Дзэн и фантастика»)

Не создавай себе кумира:

Любые формы преходящи.

Снега горят в короне мира

Лишь под лучом животворящим.

Дхаммапада

В токийском районе Асакуса есть храм милосердной богини Каннон, построенный из стволов криптомерии. Перед входом стоит бронзовая курительница, окутанная благовонным дымом можжевельника. Рядом - выложенный замшелыми валунами колодец. Прежде чем ступить на храмовые ступени, богомольцы нагоняют на себя дым, дышащий беспокойной горечью, и, зачерпнув серебряным черпаком из колодца, очищают свое дыхание колодезной водой, от которой стынут зубы и тревожно заходится сердце.

Под темные своды святилища, где перед изображениями богов жгучими огоньками тлели курительные палочки, я вошел вместе с Сакё Комацу, самым популярным фантастом Японии. Было это в год Пса и Металла, что соответствует 1970 году принятого у нас грегорианского календаря. По красной печати, которой пожилой буддийский монах деловито отметил наши буклеты с описанием храмовых святынь, я легко могу установить месяц и число. Для меня тот незабываемый день в известной мере стал знаменательным, ибо именно тогда я впервые увидел непередаваемое чудо - каменный сад. Случилось это уже под вечер, когда в закатной позолоте еще четко различимы контуры загнутых черепичных крыш, но уже непроглядны и неразличимы тени, и летучие мыши чертят в воздухе стремительные фигуры. Проделав на «Тоёте-корона» - с телевизором и кондиционером - бог знает сколько километров по скоростным токийским эстакадам, мы с Комацу оказались вдруг перед высокой стеной из грубого камня, за которой четко вырисовывались в холодеющем золоте почти черные сосны и криптомерии.

- Помните «калитку в стене» Уэллса? - спросил Комацу, указывая на маленькую ка-литочку, которую я поначалу и не заметил. - Сейчас мы окажемся в ином времени, а может, и в ином пространстве, ибо они неразрывны - пространство и время.

- Тоннель в эпоху Эдо? - пошутил я, намекая на прославленную повесть моего коллеги и проводника. - В чудесный мир, созданный Комацу?

- Нет, - не принимая шутки, ответил он и молчаливым поклоном поблагодарил за комплимент. - И пространство, и время изначально слиты в пустоте, из которой рождается все. Мы идем приобщиться к этой творящей пустоте. Мятущееся сердце человека тянет излить туда суету и тревогу.

Храм секты дзэн (Токио)

- Здесь храм секты дзэн? - догадался я.

- Хай, - утвердительно улыбнулся Комацу, и мы, ускоряя шаг, пошли по уложенной неровными каменными плитами тропе к торию - воротам, выполненным в виде «знака неба».

Что знал я тогда об учении дзэн? Очень немногое. Мысли мои были смутны, ожидания ошибочны.

«Секта