Читать книгу "Ведьмина поляна - Василий Головачёв"

направил на монстра острие глушара:

– Стоять!

Хладун послушно замер.

Выглядело это на сей раз так подчёркнуто по-детски, с показательной готовностью, что Сан Саныч засмеялся.

– Вольно, рядовой Упырь!

– Упырь? – не поняла Любава.

– Надо же его как-то называть. Упырь вполне подходящее имя.

Могута очнулся.

– За мной! Выбираемся на палубу, садимся в лопотоп и уходим! Миро, ты последний, прикроешь! Максим, пойдёте с хладуном в середине. Хлопцы, подберите огнестрелы!

Десантники похватали автоматы убитых гвардейцев, и отряд устремился из апартаментов конунга в кольцевой коридор, а оттуда по лестнице на палубу хладоносца. Первым тенью летел молодой парнишка-дружинник с чубом, выбивающимся из-под головного убора, похожего на бейсболку, чёрного цвета с эмблемой: в белом круге силуэт летучей мыши с автоматом в лапах. Такие же «бейсболки» были и на оставшихся в живых дружинниках, кроме Могуты. Голову сотника обматывала зелёная бандана.

Выбежали из надстройки на палубу, встретив всего двух гвардейцев, уклонившихся от боя.

Конунг, очевидно, уже успел распорядиться насчёт задержания десанта, и отряд встретил стрёкот пятёрки автоматов.

Ответили с не меньшей убедительностью, заставив стрелков разбежаться по палубе в поисках укрытия. Отряд дружно рванул к левому борту корабля, открывающемуся к заливу. Но из первой надстройки, ближайшей к носу, выбежала толпа красноголовых штурмовиков, преграждая путь отряду, и в сторону десантников развернулась одна из мортир.

Максим на бегу дёрнул хладуна за лапу, разворачивая к носу.

– Огонь!

Хладун плюнул.

Струя мерцающего тумана, расширяясь, ударила по гвардейцам, по расчёту мортиры, превращая всех в ледяные глыбы. Раздались вопли, визг, шлепки пуль, сыпанувших по корпусам надстроек и палубных конструкций.

Максим заметил ещё одну группу гвардейцев, выскочивших на горб кормовой надстройки, хотел развернуть хладуна в ту сторону, но кенгуролягушка заупрямилась, мотая головой. Холодея, Максим увидел, как один за другим начинают откидываться купола боксов по бортам хладоносца, и оттуда вылезают страшилища с раздутыми зобами.

– К носу! – крикнул Могута, выпуская длинную очередь по гвардейцам на палубе надстройки, опередив их на какое-то мгновенье.

В это время с кормы прилетел звук разрыва, и хладоносец качнулся с боку на бок, роняя всех, кто стоял на палубах.

Максим понял, что это выстрелил их болотоплав, подгадав нужный момент и выпустив торпеду. Вскочив на ноги, он сунул в морду хладуна «мосол» глушара:

– Убью! Стреляй!

Зоб монстра раздулся пузырём, и Максим едва успел развернуть его в нужном направлении. Вылетевшая струя тумана заморозила ближайшего хладуна, вылезающего из бокса, и трёх гвардейцев у борта. Путь к свободе был открыт.

– В воду! – послышался голос сотника.

Дружинники попрыгали в воду, хотя сам Могута остался на палубе с автоматом в руках.

– Беглый огонь по шайтанам! – прорычал Максим, припомнив словечко главы Чечни Рамзана Кадырова. – Задержи их, насколько сможешь!

Едва ли хладун понял человека, будучи таким же «шайтаном», но повиновался, плюнув на соседний купол.

– Мак! – послышался крик Любавы.

– Иду к тебе! – крикнул он в ответ.

– Прыгай!

– Прыгай! – повторил Александр, подбегая к борту. – Я с ней!

Тогда и Максим, разогнавшись, кинулся с борта в мутную желтоватую воду, покрытую накипью грязи и пузырей.

* * *

Судя по отсутствию огней за кормой, подлодка оторвалась от погони, и Могута дал команду всплывать.

В полночь по местному времени лопотоп высунул перископ, подождал немного и вынырнул полностью.

Фиолетово-красноватый купол неба накрывал Великотопь изумительно красивой световой паутиной, и Максим невольно застыл как изваяние, с детским восхищением рассматривая небесный пейзаж.

Болото в этом районе расступилось обширным водным зеркалом без единой морщинки, свободным от водорослей, и напоминало земное море где-нибудь под Сочи: было тепло, воздух прогрелся градусов до двадцати, ветер стих, и всем этим миром завладела тишина. Лишь из-за горизонта изредка доносились очереди свисточков и шлепки: это переговаривались с помощью инфра- и ультразвука обитатели Топи.

Бой на борту хладоносца закончился отступлением десантного отряда и бегством на лопотопе. Погибли пять десантников, по сути, почти вся группа Могуты, за исключением Ротана, дружинника, остававшегося на борту субмарины. Остались в живых сам сотник, его помощник Миро, Малята плюс россияне и Любава, ради которой и затевалась безумная по смелости операция.

Впрочем, именно это безумство с точки зрения конунга и его слуг и помогло росичам добиться успеха. Еуродцам в голову не могло прийти, что их вечный противник осмелится сунуться в логово конунга и попытаться освободить пленницу.

Помог десанту и присущий всему роду человеческому чиновничий пофигизм. Веря в свою исключительность и неуязвимость, служащие порта Немки и пограничного гарнизона просто экономили на охране побережья, включая системы обнаружения лишь «по праздникам», то есть в моменты плановых проверок. Поэтому, когда лопотоп капитана Карла ударил по флагманскому кораблю торпедами, практически ни один сторожевой корабль в акватории порта не смог вовремя отреагировать на внезапное нападение. Отряд Могуты хоть и потерял большую часть бойцов, задача, стоявшая перед ним, была выполнена.

Погоня за подлодкой началась только после того, как на неё вскарабкались все беглецы, и она погрузилась в воду. Выйдя из порта, она по приказу сотника направилась не прямиком к тепую Роси, а повернула налево и направилась к Болвороту, как росичи называли легендарный центр Великотопи. Этот нестандартный манёвр и позволил беглецам оторваться от преследования.

На палубу субмарины вылезли все пассажиры, а также руливший ею дружинник Ротан и капитан Карл. Ему было хуже всех, потому что судьбу моряка предсказать не мог никто, и Максим невольно посочувствовал ему, хотя не знал и своей собственной участи.

– Как тихо! – пробормотал Сан Саныч, стоявший рядом. – Будто не существует в мире ничего, кроме тишины. Ни войн, ни драк, ни терзаний, ни страха и боли.

– Мы отвыкли от тишины, – сказал Максим с сожалением, с тревогой следя за Любавой; девушка с момента освобождения не сказала никому ни слова и вела себя как каменная. – А вот они, росичи, именно с тишиной рождаются и с ней живут, создавая только им доступный порядок.

Любава вдруг заплакала: до разговаривающих мужчин донесся всхлип.

Максим подошёл к ней, нерешительно положил руку на плечо. И она вдруг заплакала навзрыд, прижавшись к нему всем телом. Сквозь стиснутые зубы девушки донеслось едва разборчивое:

– Они все… погибли из-за меня… никогда себе не прощу!

– Ты ни в чём не виновата, – сказал Максим; перевязанные раны давали о себе знать, рука Любавы больно сжала бок, но он терпел.

– Виновата! Надо было взять с собой всю группу, когда мы выезжали из Микоростеня.

– Кто ж знал, что нас ждёт засада в ваших лесах?

– Я должна была почувствовать!

Подошёл Сан Саныч.

– Не надо так убиваться. Ребята пошли за тобой добровольно. Любой из нас пошёл бы.

– Взяла бы с собой Фокия с его охраной, – сухо сказал Малята, стоявший по другую сторону рубки, – никто бы и не сунулся.

Молодой росич имел в виду инцидент с нападением на сестру, неявно обвиняя в её похищении Максима, и было понятно, что он ещё не отступил от своих прежних оценок, несмотря на проявленные ходоками из России чудеса храбрости и героизма.

Сан Саныч шевельнулся, намереваясь ответить, но Максим дотронулся до руки приятеля, и военком промолчал.

Любава пришла в себя, отстранилась.

– Не надо меня успокаивать. Если воевода решит снять меня с командования сотней, это будет справедливо.

– Не снимет, – буркнул Малята.

Постояв немного в оцепенении, девушка молча полезла в подлодку.

За ней последовали остальные, пока на палубе не остались трое: Максим, Александр и Могута.

– Где мы сейчас? – поинтересовался Сан Саныч.

Заговорил он на русском языке, но всё больше применяя словечки из росского лексикона, всплывающие в памяти (то же самое испытывал и Максим), что давало гостям из России возможность общаться без переводчика.

– В двадцати верстах от Болворота, – ответил задумавшийся сотник. Ран у него оказалось предостаточно, не меньше десятка, но все они были несерьёзными. Больше всего пострадало лицо, исчерченное осколками стекла или того прозрачного материала, из которого состояли окна надстроек хладоносца. Массивного сотника (имя Могута как нельзя более соответствовало его облику) перевязали, обработав раны, и только теперь он мог чуть передохнуть.

– Что такое этот ваш Болворот?

– Круговое течение в центре Топи. Оно окружает небольшой тепуй под названием Клык Дракона, напоминающий издали гигантский зуб с глубокой дырой.

– Так это вулкан?

– Может быть, и вулкан. Его открыли две тысячи вёсен назад,