Читать книгу "Государство: переосмысление - Франц Оппенгеймер"

более тонко дифференцировано и более плотно интегрировано, по своей форме и по своему содержанию оно бы мало чем отличалось от своих прототипов.

Принципиальный момент здесь в том, что эти государственные чиновники, оплачиваемые из государственных средств233, обязательно должны быть исключены из борьбы противоборствующих экономических интересов; и в данном случае справедливо считается неприемлемым, чтобы кто-то из служащих правительству принимал участие в каких-либо делах по зарабатыванию денег, ни в одной хорошо организованной бюрократии такое не допускается.

Если бы принцип был осуществим и имелась бы возможность когда-либо его реализовать, чтобы никакой чиновник, даже лучший из них, не привнес с собой ту концепцию государства, которая принадлежит его классу, из которого он произошел, то только в таком случае можно было бы найти в чиновничестве, по сути, такую сдерживающую и упорядочивающую силу, отстраненную от конфликтов классовых интересов, с помощью которой государство могло бы быть приведено к своей новой цели. Это могло бы стать подобием точки опоры Архимеда, оперевшись на которую мир государства мог быть перевернут234.

Но, к сожалению, данный принцип полностью не реализуем; и более того, чиновники не перестают быть обычными людьми и не становятся просто абстракциями без классового сознания. Это может быть совершенно не связано с тем фактом, что, по крайней мере в Европе, участие в определенных формах хозяйствования, конкретно — в управлении крупными земельными поместьями, рассматривается как благоприятное средство для поступления на государственную службу, и так будет продолжаться до тех пор, пока преобладает земельное дворянство. Вследствие этого многие чиновники на континенте и, можно даже сказать, самые влиятельные чиновники подвергаются давлению со стороны внушительных экономических интересов; и порой неосознанно и часто против своей воли вовлекаются в классовую борьбу.

Здесь влияют такие факторы, как дополнительные льготы или пособия, предоставляемые либо отцами, либо тестями, либо наследственными сословиями, а также родство или близость к лицам, контролирующим земельный и денежный интересы или связанным с ними, в результате чего солидарность интересов правящего класса и чиновников все возрастает, даже если не считать такого факта, что все эти должностные лица, практически все без исключения, забираются из класса, с которым они с детства состояли в близких отношениях. Однако если не было бы такого огромного воздействия экономических интересов, то поведение чиновников находилось бы под влиянием государственных интересов.

По этой причине, как правило, наиболее эффективный, объективный и беспристрастный состав чиновников находится в бедных государствах235. В Пруссии, например, благодаря ее бедности проблемами государства занимался несравненный аппарат чиновников. Эти государственные служащие, в соответствии с правилом, изложенным выше, были, прямо или косвенно, фактически полностью отстранены от всех интересов в зарабатывании денег.

Такой идеальный аппарат чиновников — редкое явление в более богатых государствах. Плутократическое развитие все больше втягивает человека в свой водоворот, лишает его объективности и беспристрастности. Но всё же чиновники продолжают исполнять те обязательства, которые требует от них современное государство, — защищать интересы государства, в противовес интересам любого класса. И этот интерес сохраняется ими, хотя и против их воли или по крайней мере безо всякого ясного осознания этого факта таким образом, что экономические средства, вызвавшие к жизни бюрократию, в конце концов продолжают продвигаться по своему утомительному пути — к победе. В отличие от политических средств. Никто не сомневается в том, что чиновники ведут классовую политику, предписанную им группировкой господствующих в государстве сил; и в этом отношении они, безусловно, представляют собой правящий класс, из которого они произошли. Но они действительно смягчают ожесточенность классовой борьбы, противостоя против экстремистов в обоих лагерях и выступая за поправки к действующему законодательству, когда социальное развитие созревает для их принятия, не дожидаясь обострения борьбы за них.

Чем эффективней правит династия князей, чей настоящий представитель перенимает политику короля Фридриха236, который считал себя всего лишь «первым слугой государства», и то, что было сказано выше, относится к нему в большей степени, тем более интересы династии, в качестве постоянного бенефициара продолжительного существования государства, прежде всего будут быстрее побуждать его к укреплению центростремительных сил и к ослаблению центробежных сил в государстве.

В ходе предшествующей работы мы неоднократно отмечали естественную солидарность между князем и народом как историческую силу, имеющую большое значение. В завершенном Конституционном государстве, в котором монарх лишь в ничтожно малой степени является субъектом частных экономических интересов, он стремится быть почти что полностью «должностным лицом». Такая общность интересов здесь подчеркивается гораздо сильнее, чем в феодальном государстве или в государстве с деспотичным правлением, где господство, по крайней мере наполовину, основано на частных экономических интересах князя.

Даже в Конституционном государстве внешняя форма правления не является решающим фактором; борьба классов будет продолжаться и приведет к тому же результату, что в республике, что в монархии. Несмотря на это, следует признать, что существует большая вероятность того, что, при прочих равных условиях, график кривой развития государства в монархии будет более размашистым, с меньшей обратной инерционностью, поскольку монарх меньше подвержен воздействию кратковременной потери популярности и не столь чувствителен к кратковременным порывам неодобрения, как президент, который избирается на короткий срок и поэтому может формировать свою политику на более длительные периоды правления.

Мы не должны забывать и об особой форме чиновничества, о научных кадрах вузов, влияние которых на восходящее развитие государства нельзя недооценивать. Это не только создание экономических средств, как это произошло с самим чиновничеством, это представляет также определенную историческую силу, необходимую потребность в причинности, которую мы находили до этого только в качестве союзника государства-завоевателя. Мы видели, что такая потребность порождала суеверие, когда государство находилось еще на примитивной стадии своего развития; его ублюдочное созданье — табу — оказалось во многом очень эффективным средством контроля со стороны правящего класса. Исходя из тех же потребностей развивалась наука, которая, нападая на суеверия и разрушая их, тем самым помогала в подготовке пути эволюции, в том числе, государства. Это неисчислимая историческая заслуга науки, и в особенности университетов.

Глава 7. Тенденция в развитии государства

Мы стремились раскрыть развитие государства от его самого отдаленного прошлого до настоящего времени, следуя его направлению как исследователи, от начала его истока, вниз по течению, до его разлива на равнинах. Широкие и мощные волны его протекают мимо, пока оно не исчезает в тумане горизонта, в еще неизведанных и нераскрытых для современного наблюдателя областях.

Так же широко и мощно в историческом потоке — а вся история, до настоящего дня, была и является только историей государств — проносится мимо нашего взора,