Читать книгу "Плохие девочки - Татьяна Веденская"

Без Марлены ничего не происходило. Мы не пошли в театр, мы не встретились в каком-нибудь новом кафе. Марлена не просила больше Авенгу погадать нам всем на кофейной гуще, а я никогда сама Авенге не звонила – как-то не было у меня веры в ее алхимию. Так и получалось, что все-таки мы распадались. Ведь, известное дело, благими намерениями… Все мы честно собирались позвонить друг другу. Вот-вот, сейчас-сейчас. Еще немного, еще чуть-чуть – и мы разгребёмся с делами (тоже вот скажите – это время когда-нибудь у кого-нибудь наступало?) и возьмем телефоны, и наберем номера, и придумаем что-то, замутим. Куда-нибудь пойдем. Но пока…

Мы работали. Было много работы. В поликлинике заболели сразу два эндокринолога, в связи с чем выписывать инсулин пришлось нам, терапевтам. Очереди к нам теперь были больше похожи на осаду. Иногда, приходя на работу, я не могла войти в собственный кабинет, потому что путь к нему преграждала толпа еще не принятых пациентов из утренней смены.

Зато дома, на моей кухне, Тимофей все чаще что-то готовил, размеренно рассказывая что-то Эльке. Каштан уже привык к моему странному дому и перестал выгрызать провода из стены в коридоре. На кухне постепенно появлялись новые вещи. Сначала обои, потом разделочный стол. Потом полки. Мне нравилось приходить домой, хотелось, чтобы это не кончалось. А однажды, когда мы с Карасиком возвращались ко мне из фитнес-клуба, случилось нечто. Мы шли бодро и быстро, потому что наплавались, аппетит у нас обеих зашкаливал за все мыслимые пределы, а Тимка обещал нас накормить странным блюдом под названием «Каннелони». Это такие макаронины размером с полкирпича, внутрь которых можно запихнуть все, что угодно. Тимкины каннелони даже Каштан обожал так, что готов был Родину продать. Ну и я тоже. Честно говоря, что такое наша Родина в сравнении с запеченными каннелони!

О, этот божественный запах плавящегося пармезана под грилем. О, сказочные, чудотворные руки Тимофея. О, блаженное чувство счастья, когда лежишь в его объятиях, сытая и теплая, и смотришь любой бессмысленный фильм. Или даже футбол. Хоть бы и хоккей – лишь бы Тимка рядом. Не понимаю, как только его бывшая жена додумалась упустить такого мужика. И заменить его каким-то ничтожеством, постоянно прыгающим из окна. Вот если бы я была на ее месте, я бы надела на Тимку фартук и не выпускала его из дома. А его плечи? Широченные! А этот насмешливый взгляд, когда я пытаюсь отнять у собаки потенциальную добавку! Определенно, таких отношений у меня в жизни еще не было. И Карасик считает точно так же. Она говорит, что автослесарь – тоже вообще-то бизнесмен. И не в деньгах счастье. Раз мне он нравится…

Правда, Тимка уже намекал, что это опасно – дружить с подругами, уводящими чужих мужей. Но сказал, что Карасик – совсем не в его вкусе. Хотя… определенные опасения в моей душе ему вызвать все-таки удалось. Я даже сказала Карасику, что, если она уведет у меня Тимку, я ее квартиру взорву, а она только так грустно на меня посмотрела и сказала, что он тоже не в ее вкусе. Может, врала? Надеюсь, что нет, потому что, кажется, лучше Тимки у меня еще никогда никого не было. Не пьет опять же.

– Галя! – раздался вдруг голос откуда-то сбоку, из глубины нашего дворика около дома. Мы с Карасиком, полные мыслей (и разговоров) о каннелони, Тимофее, сложности бытия и прочей чуши, в этот момент хором подпрыгнули и обернулись на голос.

– Марлена? – ахнула я, вглядевшись в даль сквозь деревья. – Что ты тут… То есть, господи! Марлена! Привет, ты ко мне? А что не позвонила?

– У тебя не отвечает телефон, – ответила она. Голос ее дрожал. Она нервно поглядывала на Сашку, моментально покрасневшую и затрясшуюся так, словно она стояла голой на ветру.

– А… это я в бассейне была. Выключила и забыла включить.

– Понятно, – протянула Марлена и замолчала. Мы стояли и молчали, я смотрела на нее – она такая бледная, усталая, совсем другая. Может, права была Бася. Не надо было ничего этого говорить? Нельзя было отнимать у нее этого блаженного неведения. Чтобы быть бабочкой, нужно порхать над цветами в теплом летнем саду. Бабочки не выживают в морозы.

– Галя, мне… мне очень нужно с тобой поговорить, – сказала наконец она. И голос ее был тверд.

Глава 17,

доказывающая, что есть еще порох в пороховницах

Мужчины. Сколько из-за них шуму и пыли, и разбросанных носков, и пролитых слез. Разве кто-то мечтает об этом? Мы же мечтаем совершенно о другом, и любовь, как праздничная коробка с бантиком, выглядит достойно и красиво, и заманчиво. Так и хочется открыть ее, потому что за такой красивой упаковкой может быть только что? Конечно же, безоблачное счастье. Бело-розовое облако в синих небесах, смеющиеся лица, красивые жесты, цветы и рестораны, дети в матросках и с идеально постриженными ногтями. И на руках, и на ногах.

В общем, все, как у Марлены. Мы все мечтаем об этом, но не у всех получается именно так. Кому-то с самого начала вместо блестящей бумаги, перевязанной шелком, достаются пакетики с надписями «Авоська», а в них бутылка «Советского шампанского», связка бананов и упаковка презервативов. И это уже – ухаживание. Уже здорово! К нам, обычным принцессам местного разлива, мужчины могут опаздывать даже на первое свидание. А на десятое могут вообще не прийти, только прислать эсэмэску о каком-то призрачном совещании. И нам приходится каким-то хитрым способом договариваться со своим чувством собственного достоинства, писать объяснительные и разъяснительные. Потому что мужик-то хороший. Ну, опоздал. Ну, не пришел. Что ж теперь, гордо разворачиваться? А что потом?

Свадьба? Счастлива, потому что беременна? Много ли мужчин сейчас женятся на небеременных невестах? Бася говорит, что жениться просто так сейчас немодно. И вообще, теперь модно вообще не жениться. Только записывать на себя детей в загсах, и все. Если графа «Отец» не пуста – уже праздник. У моей Эльки она пуста, и я, честно сказать, ужасно этому рада. Когда мы с ней намылились на отдых в Болгарию, турагент, услышав об этом, прямо выдохнул с облегчением.

– Вы не представляете, сколько бед от этих отцов. Только за ними и бегаем. Они же, если что, должны давать разрешение на выезд. А они зачастую вообще неизвестно где. Без отцов оно лучше.

– И пособие матери-одиночке больше! – добавила ее коллега. Такая вот у нас теперь жизнь. Такое вот «долго и счастливо». Но есть такие, как Марлена. И их счастьем мы все питаемся, глядя на них, не убиваем в сердце надежду. Что придет он – красивый, высокий, умный, с деньгами. И влюбится, и женится. И мы полюбим его, крепко и сразу на всю жизнь. Потому что такого полюбить легко. Такого, как Ольховский.

– Я, пожалуй, пойду! – пробормотала Караська, лихорадочно дергаясь под взглядом Марлены, как карась на крючке рыболова. Марлена похудела. То, чего она никак не могла добиться в счастье, в несчастье случилось само собой, естественным образом. Видимо, Марлена не из тех, кто заедает стресс. Везет, потому что я как раз из этих. А про нее мы раньше этого не знали, потому что, откровенно говоря, это первый стресс на моей памяти. И Марлена переносит его достойно.

– Останься, Саша. Пожалуйста. Так даже лучше, – пробормотала Марлена и сделала резкий, порывистый жест рукой, словно пыталась ее удержать.