Читать книгу "На родной земле - Валерий Пылаев"

Я усмехнулся и пристроил вырезанный из когтя какого-то огромного зверя оберег обратно на шею. Конечно, до артефакта класса «божественный» подарок Молчана не дотягивал — и все же возможность полностью избежать увеличенного критического урона, который еще и неизбежно добавлял какой-нибудь эффект вроде кровопотери или штрафа к одной из Характеристик — уже неплохо. А уж целых пятьдесят дополнительных очков духа вообще бесценны для любого условно «магического» класса. Тем более для Видящего. Еще несколько секунд ускорения, еще два десятка метров к прицельной дальности вернувшегося ко мне Гунгнира. Или дополнительный урон. Чуть больше огня Сварога на моих пальцах — все, что угодно.

Но даже этот бонус несколько мерк на фоне второго подарка Молчана.

Кольцо Нестора

Тип: кольцо

Класс: легендарный

Особые свойства:

Возможность использовать «Истинное зрение» без расхода очков духа.

Активный эффект: мгновенное восстановление всех очков духа. Перезарядка — 1 сут.

Незадолго до смерти ведун по имени Нестор подарил это кольцо лучшему из своих учеников. Неизвестно что заставило Молчана отдать его вам — может быть, он увидел в вашем будущем испытания куда более тяжелые, чем те, что предстоят ему самому. Но как бы то ни было, теперь кольцо ваше. Оно хранит отголосок той мощи, что несколько поколений ведунов скапливали в течение столетий, и способно мгновенно восстановить силы даже изнуренному Видящему. А его владелец может сколько угодно смотреть в мир духов — и ничуть не устанет.

Бесплатное «Истинное зрение» и аккумулятор очков духа в одном флаконе! Я и подумать не мог, что ворчливый и вечно недовольный мною Молчан оторвет от сердца что-то подобное… Но какой-то особой радости его подарки не принесли. То ли из-за собственного тоскливого предчувствия, то ли из чисто логических соображений. Старый ведун заглядывал в будущее. Все ли он рассказал мне?.. Скорее нет. Но совершенно точно увидел что-то.

Что-то, что заставило его не только предупредить меня о возможных проблемах со спутниками и изготовить могущественный оберег, но и отдать самое настоящее сокровище — предмет класса «легендарный». Не просто ценный и незаменимый для любого колдуна артефакт, но еще и память — подарок умершего сотню или даже две назад учителя.

Неужели все так плохо? Что же такое может ждать нас на этом йотуновом острове в устье Вишиневы?

— Чего закручинился, боярин?

Ратибор осторожно оттер меня от носа снекки и, положив руку на резную птичью голову, уставился куда-то вдаль. Будто пытался высмотреть в густом, как кисель, тумане хоть что-нибудь.

— Думу думаю, — отозвался я. — Непростое дело мы с тобой задумали, Ратибор Тимофеич, да недоброе — а разве ж кто другой сдюжит?

— Вот то-то и оно, что больше некому. — Воевода протяжно вздохнул. — Сам уж не рад, что с тобой напросился, да как иначе? Не все ж тебе одному князю угождать. Ты ведь конунгов человек — считай, свей настоящий, хоть и наших кровей. А такую Вышеграду службу сослужил, какой от иных бояр за всю жизнь не дождешься. И не одну, а две!

— Думаешь, я чину воеводского пожелал? — усмехнулся я.

— А если и пожелал — так и бери, мне не жалко. — Ратибор пожал плечами. Стар я уже, боярин, дружину в бой водить, а ты меня и умом покрепче — даром, что молод — и рука у тебя тяжелее. Так мне бока намял, что гриди до сих пор шепчутся. Помани только — хоть против булгар за тобой пойдут, хоть к черту на кулички. А ежели остался бы ты в Вышеграде — так и мне за дружину спокойнее, и ты ни в чем бы нужды не знал. Первым из бояр бы тебя Мстислав Радимич назвал, а то и Каменцем бы княжить посадил… Да только разве отдаст конунг такого молодца? Как весна придет — так и уплывешь обратно на острова свейские. Головы, поди, не сложишь — не родился еще тот, кто тебя в бою одолеет — так ведь и назад не возвернешься. Мне ли за чин воеводский кручиниться?

— Так с чего тогда невесел, Ратибор Тимофеич? — Я положил руку воеводе на бронированное плечо. — Скажи — глядишь, и полегчает. Дурное в себе держать — последнее дело.

— А куда его еще денешь, боярин? — Ратибор поморщился и оглянулся на рассевшихся по лавкам для гребцов гридей. — Будто сам не видишь, чего творится. Чем дальше от Вышеграда — тем сильнее тоска берет. Самые шебутные — и те притихли.

Это я и сам заметил. Первый день пути по Вишиневе пролетел незаметно. Снекка мчалась под парусом по искрящимся в лучах солнца волнам, отмахивая версту за верстой. Гриди даже не брались за весла, и то один, то другой вдруг затягивал разухабистую песню, которую тут же подхватывали и остальные, а Ошкуй принимался лупить в свой походный барабан. Но уже сегодня утром все изменилось, будто бы ночью мы незаметно для себя пересекли незримую границу, отделявшую знакомые земли от… от чего-то другого.

Чужого. Солнце спряталось за низко висящими тучами, замолкли доносившиеся из леса на берегу голоса птиц. Даже Вишинева изменилась, сузилась и притихла, будто бы превратившись в глухое болото. Нет, снекка не пошла тише — даже без попутного ветра течения все еще хватало, чтобы тащить ее вперед, но никакой радости отсутствие необходимости орудовать веслами уже не приносила. Скорее наоборот — дружинники и рады были бы чуть размяться, разгоняя тоску, но я не хотел идти быстрее. Слишком уж подозрительными вдруг стали казаться мне и сама река, и лес вокруг.

Знакомые деревья в этом странном месте выглядели иначе. Будто какая-то невидимая, но могучая сила сгоняла их к реке, заставляя их расти гуще и склоняться над водой. Даже белокожие березки здесь казались посеревшими, а остальные и вовсе выглядели так, как будто пережили пожар. Черные ветви едва заметно колыхались на ветру и тянулись к бортам снекки с обоих берегов уродливыми костлявыми пальцами. Словно какие-то чудовища уже нацелились на нас, готовясь схватить и утащить в темноту чащи, но чего-то ждали…

Пока — ждали.

Но еще хуже стало, когда мы вошли в туман. Сначала он потянулся навстречу рваными белесыми клочьями, с каждым мгновением сгущался, а примерно через полверсты и вовсе затянул все вокруг так, что я приказал убрать парус. Полыхавшее золотым княжеским Рарогом алое полотнище беспомощно повисло и сползло вниз по мачте — и вместе с ним сползло и всеобщее настроение. Даже самые громогласные и жизнерадостные из гридей смолкли, будто бы боялись нарушить царившую над рекой тишину. Если бы не редкий шепот, не скрип дерева и не шелест волн за бортами, я бы подумал, что оглох. С каждым мгновением мне все больше казалось, что там, в темной чаще на берегу, притаился кто-то или что-то. Пару раз я видел едва заметное движение среди стволов деревьев… но даже бесплатное «Истинное зрение» так и не помогло мне разглядеть хотя бы крохотную цветную искорку жизни в серой дымке мира духов. Ничего. Пусто. То, что пряталось среди деревьев, или почудилось мне, или не было живым.

Я будто бы снова попал в Чистилище.

Сходство с миром мертвых стало еще сильнее, когда я посмотрел вверх и увидел в тумане над кронами деревьев что-то… что-то гигантское и неподвижное. Чудовище? Нет, никакой сонной доисторической злобы, как там, в пустоши перед мостом через реку Гьёлль, я не чувствовал. То, что скрывал от меня туман, не было ни добрым, ни злым… ни подвижным. Я изо всех сил всматривался в белесую пелену, но кое-как мог разобрать только контур. То ли колонну, то ли слегка изогнутый ствол, уходящий куда-то в серое небо. В несколько десятков метров диаметром… а может, и в несколько сотен — таинственная конструкция выглядела настолько огромной по сравнению с деревьями, что я не мог даже прикинуть расстояние до нее. Как и высоту — ничего похожего на вершину в тумане не виднелось. Километр? Скорее всего, даже больше… Два? Все десять?