Читать книгу "Я сплю среди бабочек - Евгения Бергер"

Зайди и достань меня! — выдыхаю я с неожиданным ожесточением в голосе. — Что, испугался? Думаешь, бабочки закусают тебя насмерть? Знаешь, я бы с удовольствием посмотрела на то, как эти маленькие, безобидные создания обглодают твое жалкое мужское достоинство под корень, — потом растягиваю губы в язвительной улыбке и добавляю: — Спокойной ночи, Юлиан. Аривидерче, мой милый! — в последний раз взмахиваю рукой и хлопаю дверью перед его носом.

Рано или поздно ты все равно выйдешь оттуда, — слышу его голос по то сторону двери. — Бабочкам не защищать тебя вечно, Шарлотта…

А это мы еще посмотрим, — отвечаю я самой себе и включаю свет, осматриваясь посреди зеленых, тропических зарослей. В комнате тепло, почти душно, но мне в моем практически обнаженном виде все равно зябко и холодно — чувствую, как начинаю стучать зубами (возможно, тому виной еще и адреналин, медленно покидающий мое тело) и почти со стоном облегчения обнаруживаю в стенном шкафу старое покрывало, в которое тут же и укутываюсь. Потом ложусь на диван и долго-долго всматриваюсь в пархающих по комнате ночных мотыльков… Ощущаю, как моя голова делается легкой и практически невесомой, словно крылья все тех же пархающих по комнате бабочек, а потом — сама не замечаю как — закрываю глаза и засыпаю.

Будит меня чье-то настойчивое потряхивание за плечо — мне кажется или такое уже однажды было? — и я наконец открываю глаза. Передо мной — Адриан Зельцер (ну конечно!) с моим банным халатом в руках.

Что ты здесь делаешь? — задает он мне лобовой вопрос, и я в ответ улыбаюсь:

За бабочками присматриваю, разве не заметно?

Вижу, как он пытается сдержать улыбку, и сама улыбаюсь еще шире, но ровно до тех пор, пока не вспоминаю, что на мне сейчас надето… вернее, толком ничего не надето и резко запахиваю свое покрывало… Мамочки, как долго он тут стоял и смотрел на меня?!

А халат почему на лестнице валялся? — задает Адриан новый вопрос, делая вид, что не замечает стыдливого испуга на моем лице.

Бабочки не любят девушек в халатах? — полуспрашиваю-полуутверждаю я, и мужчина с молчаливой укоризной качает головой, а потом уже произносит:

Честное слово, никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующий раз. Может быть, однажды я зайду в эту комнату и увижу, что ты и сама превратилась в одну из Алексовых бабочек! Как знать…

Уверена, вы будете рады от меня избавиться…

Он окидывает меня улыбчивым взглядом и снова покачивает головой:

Иди уже в свою комнату, Шарлотта, — только и говорит он. — Уверен, бабочки как-нибудь обойдутся и без твоего пристального внимания… И еще, — добавляет он следом, наблюдая за тем, как я ковыляю в запахнутом покрывале к выходу, — лучше бы тебе не появляться в таком виде перед Алексом… Не думаю, что он дорос до подобного, извини меня, зрелища!

Мне становится очень щекотно прямо где-то у горла, словно веселые смешинки, засевшие прямо в моих миндалинах, теперь булькают в них, подобно пузырькам шампанского…

Вы имеете в виду вот это самое зрелище? — любопытствую я, распахивая полы покрывала ровно на тысячную долю секунды, а потом снова стягивая их руками.

Адриан откашливается в кулак.

Да, я говорю именно об этом зрелище, — почти смущенным голосом подтверждает он и потирает заднюю сторону своей шеи. Слежу за движением его пальцев, как зачарованная… Черные волоски на его предплечьях как будто бы шепчут мне: «Прикоснись к нам, Шарлотта! Почувствуй, какие мы на ощупь…» — я прикрываю глаза и заглушаю этот настойчивый шепот неожиданным вопросом:

Почему Юлиан так непримирим к вам, Адриан? Какая кошка между вами пробежала?

Тот, явно не ожидавший от меня подобного вопроса, строго сводит брови на переносице.

С чего ты так решила, Шарлотта? Между нами нет никакой вражды…

Возможно, с вашей стороны и нет, а вот Юлиан…

Не думаю, что это тема для утреннего разговора, — резко обрывает он меня. — И тебе стоило бы уже поспешить в свою комнату, пока не проснулись остальные домочадцы…

Теперь в наших взглядах нет и тени улыбки — вижу, что мужчина напротив схлопнулся, словно створки морской раковины. Нечего и пытаться хоть что-то из него вытянуть…

Так я и сделаю, — с кислым видом отзываюсь я, а потом топаю наконец в свою комнату.

От вида развороченной кровати на меня с новой силой накатывают воспоминания о вчерашнем вечере, и я с ожесточением пинаю прикроватный столик… Ощущаю в себе горячее желание крушить и ломать, которого прежде в себе никогда не наблюдала, и тут-то мой взгляд и падает на собственное отражение в зеркале… Медленно скидываю с плеч Алексово старое покрывало, обнажая кружевной подарок его же брата… Тут же срываюсь с места и бегу в ванную, где хватаю с полочки маленькие маникюрные ножнички, а потом с мстительным блеском в глазах начинаю крамсать дорогую вещицу без зазрения совести.

Наверное, если бы кто-то увидел со стороны, как голая девица, прикрытая одним одеялом, сидит на кровати и старательно портит красивую, кружевную одежку — вызвал бы, скорее всего, санитарный наряд из психиатрической клиники, но, к счастью, свидетелями моих безумных манипуляций с ножницами стали только салатово-фисташковые стены моей комнаты, которые, опять же к счастью, не имеют языка, чтобы поведать кому-либо о моем неадекватном поведении, а потому когда все было готово, и я ссыпала в розовый пакет сотни две мелких клочочков — на душе моей снова воцарились мир и покой, о которых в противном случае я могла бы только мечтать.

Облегченно вздохнув, я натягиваю свою привычную одежду и отправляюсь завтракать рождественским печеньем.

Глория и Анна с Акселем уезжают этим же вечером: первая берет с нас с дедушкой клятвенное обещание приехать погостить к ней весной, вторые (конкретно, конечно, только Анна) зазывают меня в Мюнхен на масштабный шопинг со всеми прилагающимися последствиями… Что это за «прилагающиеся последствия», я намеренно не берусь уточнять — хватает мне и без того головной боли на сегодня… и не только на сегодня, как я полагаю.

И когда за ужином Алекс сообщает нам об отъезде Юлиана в горы с друзьями, я только облегченно выдыхаю… Сомневаюсь, что смогла бы сейчас увидеть его лицо и не расцарапать его до крови.

Милая, у тебя все хорошо? — обращается ко мне после ужина мой дедушка.

Почему ты спрашиваешь? — я было пугаюсь, что он каким-то образом узнал о ночных событиях.

Просто твой друг уехал без тебя… Это как-то странно.

Я радуюсь, что он не заговорил о другом и потому улыбаюсь с искренним чувством на лице.

Так ты же сам знаешь, как «хорошо» я стою на лыжах — хочешь, чтобы я себе все ноги переломала?

Дедушка улыбается, вспомнив, должно быть, как однажды учил меня стоять на лыжах, а мои ноги упрямо разъезжались в разные стороны, так что ничто из нашей затеи так и не получилось. Потом Алекс зовет его играть в шахматы, и я торопливо ухожу в свою комнату…