Читать книгу "Затмение - Айя Субботина"

Я знаю, что он сделал. Вот так, взмахом руки смахнул с доски пешек, которые могли помешать моему восхождению на трон. Всех тех, кто и сам мог претендовать на корону, тех, кто охотно ввязался бы в борьбу за Трон луны. А теперь роптать будет некому, потому что все великие рода обезглавлены и сами погрязнут в наследных дрязгах.

— Ты знал, что эти твари придут за тобой и просто разыграл еще один спектакль, — горько усмехаюсь я.

— Конечно, знал, Дэш. Только этим тварям я не по зубам, и пришли они не за мной.

Он так и не кладет корону на голову, держит ее в руке с ленцой победителя, которому трофей достался слишком легко, и идет к выбитым дверям. Там, за стенами Храма, уже собралась толпа — и верные гвардейцы Эвана вторгаются внутрь.

Грим вопросительно ждет, когда я приоткрою завесу нашего странного разговора, но я лишь мотаю головой и увожу его на улицу. Ожог на шее верного стража выглядит просто ужасно, и о нем нужно позаботиться.

глава 29

Эван согласился отложить свадьбу из-за траурных церемоний, но только на один день.

Поэтому на нашей церемонии непривычно тихо, и когда мы с великим герцогом рука об руку поднимаемся по дорожке, устеленной пурпурной с золотой вышивкой, лишь служители, приставленные следить за церемонией, бросают нам под ноги зерно и монетки.

— Они просто люди, — говорит Эван, когда выкрик «шлюха!» из толпы заставляет меня вздрогнуть. — Заблуждение — часть их природы.

Хочу сказать, что это и часть моей природы тоже, но на губах словно лежит печать.

Эван думает, что я не знаю, но мои купцы путешествуют по всему миру и в письмах, которые они пишут, много дурных новостей. Где-то началась война за кусок никому не нужной земли, где нет ничего, кроме старых могил и истлевших в прах костей, где-то пожар уничтожил целый город, а вспышка чумы уничтожила все население до последнего младенца. И что соседние короли, с которыми Абер всегда жил в прочном мире, вдруг стали собирать огромные армии.

Я бы хотела заблуждаться, но не могу.

Никто не восхищается моим поистине королевским нарядом: белым шелком и великолепными кружевами, корсетом, вышитым серебром и осколками бриллиантов, накидкой из серебряного соболя. Моя аккуратная корона с осколками горного хрусталя и голубыми бриллиантами создана, чтобы украшать голову законной королевы Трона Луны, но я себя такой совершенно не чувствую. И хоть сейчас стою больше, чем имущество всех крестьян и фермеров Фрибурга, чувствую себя простой дешевой куклой, которую Кудесник завернул в дорогую обертку прежде, чем положить на алтарь своих замыслов.

Не так я представляла свою свадьбу, тем более я видела ее иной, когда там, в моих теперь уже блеклых детских фантазиях, шла к брачным обетам вместе с великим герцогом Россом.

Деревянными губами повторяю слова вслед за служителем, клянусь перед Триединым — какое лицемере! — что буду любить его и всегда смотреть с ним в одну сторону, всегда буду покорной воле царственного мужа. Слова проходят через меня, как тень, не задевая души. Это просто звуки, которые я должна произнести, чтобы фарс под названием «королевская свадьба», наконец, закончился.

После официальной церемонии мы приезжаем в зал, где накрыт настоящий пир, и музыканты встречают наше появление почти торжественным маршем. К счастью, Эван останавливает их взмахом руки и проводит меня к столу, помогая занять место на красивом кресле, застеленном песцовым покрывалом. Наклоняется, чтобы, едва касаясь губами уха, сказать:

— Хотя бы для вида изобрази подобие счастья.

Смотрю на него — и что-то в груди жжет, словно свеча. Я должна ощущать счастье, потому что в глубине души чувствую — сегодня исполнилась моя мечта. Сегодня случилось то, для чего я была рождена. Или создана? Но это все равно, что радоваться последнему дню перед казнью, пусть он хоть трижды обласкан богами.

— Прости, что-то корона немного жмет, — язвлю я.

— Она подогнана как раз по твоей голове, — тем же тоном отвечает Эван и одной интонацией заставляет посмотреть ему в глаза. — И теперь ты сможешь избавиться от нее только вместе с головой.

— Хватит ее пугать! — рявкает у меня за спиной знакомый голос, и я невольно вздрагиваю, тянусь, чтобы увидеть, что мне не показалось, но Эван удерживает меня за подбородок.

Я так давно не видела его… что почти не удивилась бы, окажись этот голос просто плодом моего воображения. И запах зимней стужи, принесенной им из тех земель, где от прежнего великого народа остались только руины и осколки ледяных статуй.

— Дэшелла теперь моя жена, — напоминает Эван. — И королева Абера. Хватит оберегать ее заветами мамочки.

Напряжение между ними растет, становится таким тугим, что упирается в меня с двух сторон и душит. Я поднимаюсь слишком резко — так, что на миг все взгляды в зале устремляются в нашу сторону.

— Потанцуй со мной, — говорю, сама не зная кому из них.

Но руку протягивает только Эван, и я послушно вкладываю в его ладонь свои пальцы.

Музыка сменяется медленным плачем скрипок, и арфа подхватывает их высоким голосом, когда мы с Эваном выходим в центр площадки. И танец закручивает меня в вихрь, где мелькают удивленные лица, смешиваются люди и картины, цвета роскошных нарядов сливаются в одно яркое слепящее пятно. И единственная постоянная точка в этом пустом хороводе — взгляд Блайта. Тот, в котором снова полыхают вертикальные зрачки лавы. Он просто стоит у стены, навалившись на нее плечом, скрестив руки на груди, словно ему плевать и на Кудесника, и на толпу, которая, конечно же, уже поймала его слишком откровенные разглядывания. И его губы что-то шепчут, но я не могу разобрать ни слова, потому что слишком увлечена мыслями о его поцелуях. И они проедают меня до самого основания, сквозь заслоны морали и вопреки данным только что обетам хранить верность мужу.

Я не хочу вот так… Не хочу идти на супружеское ложе, словно овца на заклание. И если уж быть королевой, то и глупости совершать по-королевски. Голос стыда не глушит мысли, от которых мне бы следовало краснеть, его совсем нет, потому что голова наполнена лишь собственным беззвучным криком: «не хочу, не хочу, не хочу…»

— Что такое, Дэшелла? — осведомляется Эван, когда я прямо посреди танца пытаюсь сбежать из безопасности его рук. — Корона внезапно стала слишком тяжелой? Шея болит?

— Твои метафоры слишком очевидны, — огрызаюсь я, делая очередное па в такт музыке, хоть сразу после слов Эвана шею в самом деле ломит так сильно, будто несу на темени весь мир.

— Учись держать голову ровно, Дэш. Иначе твоя жизнь будет короче, чем твоя верность.

Я вскидываюсь, потому что точно знаю, о чем он говорит и на что намекает, но музыка понемногу затихает — и Эван оставляет меня одну посреди зала.

Музыка словно нарочно замирает на предпоследнем вздохе, как будто дирижеру отсекли голову одним точным ударом и вести музыкантов стало некому. Все смотрят на меня и чего-то ждут. Чего? Что я закачу скандал? Брошусь за своим королем, которому вдруг оказалась совершенно не нужна?