Читать книгу "Смертоносная Зима - Роберт Линн Асприн"

— У тебя прекрасное сердце, Стилчо. Верное сердце. Тебя нельзя купить. Пусть даже тебе не нравится то, что я делаю. Но помни, Хаут — ниси. Не кажется ли тебе, что с ним нужно быть поосторожней?

— Он ненавидит нисийскую колдунью.

— О да. Враги-нисийцы продали его в рабство. Но купили его пасынки. Вот что, Стилчо, я не потерплю ссор в моем доме. Ты весь в крови. Иди в дом и умойся. Постой… — Она склонилась и поцеловала его в изуродованные шрамом губы, а потом в израненную щеку. От второго поцелуя у него перехватило дыхание, потому что с ним в его душу попало легкое щекочущее заклятие. — Если Хаут опять обратится к тебе, я буду это знать. Иди.

С трудом выбравшись из розового куста, он поднялся на ноги и начал подниматься по ступенькам в дом. Движения его были торопливы. Его госпожа оставалась сидеть в пыли на корточках и созерцать помятые свежие листики на розовом кусте.

Хлопнула дверь. Розовый куст, игнорируя время года, выбросил свежий зеленый бутон. Ишад поднялась. Бутон распустился — цветок был кроваво-ал и прекрасен.

Ишад сорвала его, укололась и тут же сунула палец в рот, послав безмолвное повеление. Около дюжины птиц, висевших, словно уродливые и зловещие листья, на обнаженных зимних деревьях, унеслись, хлопая крыльями, прочь.

Она воткнула розу в дверную щеколду. Итак, похоже, Хаут считает, что у его госпожи началось размягчение мозгов и она нуждается в советах. Хаут берет на себя слишком много и с каждым разом все больше и больше…

И у этой розы тоже оказались шипы.

* * *

Стоял полдень, и Стратон вновь был на улицах, на сей раз маскируясь или, по крайней мере, приняв меры к тому, чтобы те, кто его знал, подумали, прежде чем выкрикнуть приветствие. Гнедую он оставил на конюшне и отправился в город пешком, надев цивильную одежду. Дошел до задней стены таверны, где мелом они оставляли друг другу послания. На стене ничего не было. Похоже, один из его осведомителей провалился, а стало быть, и два других, составлявших с ним цепочку.

В Санктуарии было необычно тихо, несмотря на недавнее побоище, там, у казарм в Подветренной. А может, как раз из-за него.

Страт пожал плечами и, купив себе выпивку в какой-то лавчонке, постоял, слушая, как около зловонной канавы юная шпана Санктуария беседует на весьма непристойные темы. Потом пошел дальше по улице, миновал не слишком внимательный контрольно-пропускной пункт у Голубой линии, едва увернулся от фургона суконщика. На улице сдох осел. Целое событие, пересудов хватит на неделю. Кожевенники с Распутного Перекрестка грузили его в свою тележку, отбиваясь от непрошеной помощи местных голодранцев. Какой-то злокозненный бездельник вспугнул лошадь, она шарахнулась и под восторженные вопли зевак вывалила труп на мостовую.

Страт попытался обойти происходящее стороной, почувствовал толчок, резко обернулся и едва не схватил отдернувшуюся руку. Сердце заколотилось, ноги рванулись раньше, чем сработал мозг, но, взяв себя в руки, уже через два шага он прекратил преследование. У вора ничего не вышло, кошелек остался у Страта, но в его голове звенела одна только мысль: с такой же вероятностью в руке мог оказаться и нож. И ранканец свалился бы на мостовую рядом с ослом под громкое ржание илсигов.

А может, они почли бы за благо тихонько удалиться.

Вор удрал, а продолжавший стоять Стратон внезапно похолодел, ловя на себе любопытные взгляды суетящихся вокруг прохожих, которые наверняка удивлялись: что делает на этом углу, в самой глубине нижнего города незнакомец высокого роста со слишком светлой кожей? У войны есть свои неприятные стороны — шум, пыль и безумие, но ходить вот так, день за днем, по улицам, где в любое мгновение тебя могут ударить ножом, где на тебе сходится множество жуликоватых и коварных взглядов, выставляя себя, как проститутка на вечеринке в верхнем городе…

Здесь, внизу, он в окружении, вот в чем все дело. Он убийственно одинок. Верхний город — вот место для ранканца.

…в лучах солнца…

…во главе армии…

— Эй!

Вздрогнув, он обернулся — какой-то кучерявый юнец, подмигнув, кивнул ему в сторону проулка, начинавшегося за тем пятачком, где вокруг осла собралась толпа. «Пошли», — еще раз пригласил он жестом.

Страт прирос к мостовой. Малый не был из числа его осведомителей. Но явно знал его. А может, просто увидел в нем жертву, ранканца — любая жертва сгодится для какого-нибудь сволочного отряда смерти, желавшего поднять свой престиж и немного прославиться…

Сойдет любой ранканец, любой бейсибец, любой обитатель верхнего города.

Раздвигая плечами толпу, Страт пошел по улице, решив проигнорировать приглашение. Он не любил находиться в толпе, когда к тебе прижимаются чужие тела, напирают, толкаются, однако от этого проулка надо держаться подальше.

Его опять ткнули в бок; напрягшись, Страт повернулся и замедлил свое продвижение сквозь толпу, защищая рукой кошелек.

На его запястье легла чья-то ладонь. Подняв глаза, он увидел смуглое лицо, не бритое уже несколько дней, утомленные глаза, глядевшие из-под темной челки и знавшей лучшие дни шапки.

Вис.

Мрадхон Вис, пробираясь через толпу, тянул его в сторону, к аллее, а Стратон, обозвав себя дважды дураком, следовал за ним. Это был нисийский агент. Человек, носивший ястребиную маску, человек, у которого были все основания его ненавидеть, человек, который не раз получал от него деньги.

Вису зачем-то было нужно затащить его в проулок. Страт вдруг увидел еще одного человека, которого он, пасынок, похоже, интересовал куда больше, чем дохлый осел.

Дурак, еще раз сказал себе пасынок, но теперь выбор был невелик: или идти за Висом в аллею, или во всю прыть броситься в бегство, оказавшись в центре внимания толпы.

3

Мория ожидала в передней, терзаясь неопределенностью. Она была плотно закутана в плащ, а на улице ее ждали несколько крепких молодцов, чтобы в целости и сохранности препроводить со всеми навешанными на ней побрякушками через улицы Подветренной. Но этот вестибюль одного из элегантнейших особняков верхнего города, особняка госпожи Нюфантей, был территорией не менее опасной, пусть и по другим причинам. Именно сюда послала ее Ишад. Во всяком случае, так сказал Хаут. Это он обеспечил ее сопровождением из самых лучших молодцов Низовья, отмытых и одетых так, как положено слугам, дал маленький предмет и объяснил, что она должна сказать. И вот Мория, дитя канав Подветренной, стояла в одном из старейших особняков Санктуария (правда, его обитателей назвать старейшим родом города было нельзя), стиснув руки и профессионально прикидывая, сколько стоит все то золото и серебро, что она видит вокруг себя.

Вдруг она заметила какое-то движение. Мория пригляделась и, ахнув, отпрыгнула фута на четыре — подальше от струящегося змеиного тела.

Маленький предмет выпал из ее руки и закатился куда-то за ковер, а девушка продолжала пятиться до тех пор, пока перед ее взором, накрыв змею, не возникла пышная юбка. Мория подняла глаза: юбка, маленькие босые ножки (взгляд потрясенной Мории скользил все выше — по осиной талии, по обнаженным грудям), каскад драгоценностей, белокурые кудри и густо накрашенное лицо. (Боги великие, чистая кукла!)