Читать книгу "Американская грязь - Дженин Камминс"

Лука ясно видел это место. Он находился там, далеко-далеко, в тумане облачного леса, в маленькой хижине с утоптанным земляным полом и прохладным ветерком из окна, с Ребекой и Соледад, их мами и бабушкой. Можно было даже увидеть отца – у подножия гор, на улицах огромного, многолюдного города. У него был длинный фартук, и колпак, и полные карманы сушеных трав. Лука почувствовал ароматы костра и чилате с какао и корицей и понял, что Ребека – настоящая волшебница: одним своим голосом она перенесла его за тысячи миль в горную деревушку.

– Облака там были такие плотные, что при желании можно было вымыть голову. Но один раз произошло страшное несчастье. Когда все мужчины уехали в город на заработки, в нашу деревню пришла банда наркоторговцев. Мы были полностью отрезаны от внешнего мира, и эти мерзавцы быстро сообразили, что с нами можно делать все, что угодно. Можно забрать с собой любую девочку, и никто тебя не остановит.

Лука натужно заморгал. Он не хотел проживать эту часть рассказа. Внезапно ему совсем разонравились колдовские способности Ребеки: он представил, как мужчины продираются сквозь лес, как топчут и давят ногами подлесок, как испаряют облака жаром собственных тел. Мальчик боялся спрашивать, но все равно спросил:

– Эти бандиты, они тебя тогда поймали?

– Нет. – Ребека сверкнула своими ровными белоснежными зубами, но то была не улыбка, вовсе нет. – Нам повезло: мы услышали крики соседей. Потому что облака умеют впитывать и передавать звук, даже на дальние расстояния. Мы присыпали костер, чтобы не дымил, и спрятались. Нас не нашли.

– Ясно. – Лука вздохнул с облегчением. – А что было дальше?

– Когда бандиты ушли, оказалось, что они забрали с собой четырех девочек из нашей части деревни. И мами решила, что нам с Соледад нужно немедленно оттуда выбираться, хотя никакой другой жизни, кроме нашей, мы с сестрой тогда не знали. Мы ужасно не хотели уезжать.

Лука чувствовал, что лицо у него кривится от жалости, и попытался изобразить сочувственное, а не страдающее выражение.

– На следующий день мами спустилась с нами с горы и посадила нас на автобус до Сан-Педро-Сула.

– Погоди, что?! Она не поехала с вами?

Ребека подтянула колени к груди и принялась обмахиваться куском картона, словно веером.

– Мами сказала, что никто не станет трогать двух одиноких старушек. Поэтому они с бабушкой решили остаться дома.

Лука тяжело сглотнул. Он с ужасом ждал ответа на свой следующий вопрос:

– Что с ними случилось?

– Не знаю. С того дня я их не видела. Мы приехали в город и нашли отель, в котором работал папи. Втроем мы стали жить в однокомнатной квартире. Там было отвратительно. Слишком светло, и душно, и громко, потому что всегда был слышен шум машин, радио, телевизора, людей. Но папи говорил, что так мы хотя бы в безопасности. Ему нравилось, что теперь мы рядом, хотя мы почти не видели друг друга: папи постоянно работал, а нас отправил в школу.

– А школа в городе была такой же, как дома?

Ребека грустно улыбнулась.

– Нет, Лука. В городе все было совершенно не таким, как дома. – Повернув голову, девочка взглянула через плечо на старшую сестру. – Но мы пытались не унывать. Дома нас ничему особо не учили, разве только в детстве, поэтому нагонять было тяжело. К тому же там почти не было индиос, и мы чувствовали себя не в своей тарелке. Мечтали, что как-нибудь в выходной сядем с папи на автобус, и поедем в гости к маме и бабушке, и встретимся со старыми друзьями. Напьемся облаков и отдохнем душой, восстановим силы. Но шли недели, шли месяцы, а папи все работал, и у нас никогда не было денег на автобус, а потом Соле случайно завела себе парня.

Лука поднял руку и спросил:

– Постой. Как можно «случайно» завести себе парня?

– Тсс! – прошипела Ребека. – А то она тебя услышит!

Лука опустил голову и прильнул поближе к девочке.

– И все-таки как?

– Ну, как-то раз она возвращалась домой одна, и по дороге ее приметил какой-то парень и попытался ее окликнуть. С ней такое случалось постоянно, когда она куда-то ездила, поэтому вела она себя как обычно: пошла дальше и не обращала на парня внимания. Но ему это не понравилось, поэтому он ее догнал, схватил за горло, потом за другие части и сказал, что теперь он ее парень.

Лука почувствовал, что сереет лицом.

– Ой, не стоит мне такое рассказывать.

Ребека покачала головой:

– Извини.

– Нет-нет, я в порядке. Тебе не за что извиняться.

Девочка накручивала на палец оранжевую нитку, торчавшую из ее джинсов.

– Знаешь, мне ведь и обсудить это не с кем, с тех самых пор, как все это случилось. Только с Соледад, а она отказывается об этом говорить.

– Понимаю. – Лука кивнул.

– Но ты мне как друг, понимаешь? – Она улыбнулась.

– Я и есть твой друг. – Мальчика переполняла гордость.

– Ты кажешься старше, чем есть на самом деле. Как старик, запертый в крошечном теле.

Лука постарался убедить себя, что это комплимент. Его тело вовсе не крошечное; оно лишь немногим меньше, чем у среднего восьмилетнего мальчика.

– Я тоже видел всякие ужасы, – заверил он Ребеку.

– Правда?

– Да.

– Что ж, полагаю, иначе ты не сидел бы на крыше поезда.

– Es un prerrequisito.

Это обязательное условие. Ребека кивнула.

– Мой папи погиб, – прошептал Лука.

Раньше он не хотел произносить эти слова вслух, не хотел признавать случившееся. Выдавив их из груди, мальчик почувствовал, как где-то внутри надломился и отлетел кусок какой-то гнилой материи. Там, где он хранил эти слова, теперь горела рваная рана.

– О нет, – выговорила Ребека. Она прильнула к нему так, словно потеряла на миг равновесие. Она коснулась лбом его лба, и оба закрыли глаза.

В следующие несколько дней недостающие фрагменты истории двух сестер то и дело всплывали на поверхность. Например, ненужный Соледад «парень» оказался palabrero, то есть лидером местной шайки, подчинявшейся международной банде. Он был достаточно жестоким и влиятельным, чтобы делать с Соледад все, что душе угодно, и не бояться ответственности, однако недостаточно жестоким и влиятельным, чтобы пользоваться ей единолично. Жизнь Соледад быстро превратилась в череду мучений. Некоторые из них она свободно обсуждала с сестрой, но готова была на любое сумасбродство, лишь бы только утаить все от папи. Потому что понимала: узнай отец о том, что происходит, он попытался бы защитить Соледад, что равнялось самоубийству.

Ребека знала, что Иван – так звали нежелательного поклонника – иногда позволял Соледад ходить школу, а иногда нет. Но многого она не знала: что он всегда разрешал Соледад возвращаться на ночь домой, потому что в его извращенном сознании это помогало ей хранить добродетель. Что ее порядочность, ее моральное сопротивление и даже совершенно очевидная ненависть к нему – все это только больше заводило Ивана. Что Соледад, догадавшись об этом, иногда пыталась делать вид, что ей приятна его компания, – в надежде, что надоест ему. И что теперь, вспоминая, как когда-то разыгрывала перед Иваном удовольствие, Соледад сгорала от стыда. Все равно это оказалось бесполезно: никакое притворство не смогло бы затмить ее красоту.