Читать книгу "Враг моего мужа - Лина Манило"

— А, забыл же совсем! Память что-то подводит, — притворно сокрушаюсь. — Ведь на днях придёт проверка ещё в парочку твоих компаний. Думаю, когда всплывёт весь твой чёрный нал, серые накладные, а до кучи дело Златы поставят на особый контроль ещё более серьёзные люди оттуда, все твои связи расползутся, как гнилой свитер. Кому ты нужен будешь, если все свои задницы будут спасать? Но это так, в общих чертах. Да, счета арестуют, это без вариантов. Что, брательник, не привык с голой задницей по миру скакать?

Коля пытается вскочить и у него почти получается, если бы не мой ботинок, который попадает точно в его солнечное сплетение. Будто бы даже хруст рёбер слышу.

Колю складывает пополам. Хрипит, держится за грудь, открывает и закрывает рот, будто его вмиг лишили кислорода.

— Ц-ц, братишка, — почти ласково, а в ответ глухое яростное рычание. — Лучше отдохни. Не делай резких движений, у меня нервы не в порядке. Ещё пришибу тебя раньше времени, а я ещё не наигрался.

Романов громко стонет, а я снова подхожу к нему ближе чем хотелось и присаживаюсь на корточки. Теперь наши глаза на одном уровне, хотя мне и противно видеть эту рожу.

— Смотрю, неплохо тебя Злата приложила.

— Сука она. Продажная предательница, — хрипит и тяжело сглатывает. — Пить хочется.

— Перехочется.

Упираю ствол в его висок. Романов замирает, и мне отчётливо видно как его сотрясает мелкая дрожь.

— Если из твоего поганого рта вырвется хоть одно слово о ней. Одно-единственное слово или неосторожное движение, и от твоей башки ничего не останется. Разлетится по всей комнате.

— Не шутишь, — тихо, а я смеюсь.

— Ещё бы мне шутить. Надоел ты мне, приятель. За всю жизнь надоел.

У Коли глаза своей матери — он вообще удивительно похож на неё. А я… с каждым днём всё сильнее смахиваю на нашего общего папашу. Человека, разломавшего когда-то наши с Романовым жизни. Превратившего нас в чудовищ своим больным воспитанием.

Мы до сих пор разгребаем то, что он вложил в нас. До сих пор мучаемся от фантомных болей. Но скоро всё закончится. И как хотел когда-то отец, день за днём стравливая между собой, останется только один победитель.

Мы с Романовым, не знавшие материнской ласки, стали такими из-за человека, подарившего нам по половине своего мудацкого ДНК. Сейчас папаня наверняка смотрит на нас и делает ставки, кто кого.

— Ты ж любил нашего папочку, да? — скалю зубы, а челюсть болит и желваки каменные. — Соскучился по нему? Ничего, скоро встретитесь.

— Ублюдок! — Романов кричит, а я снимаю ствол с предохранителя. — Зачем он тебя вообще в нашу жизнь притащил? Мерзкий головастик.

Колю прорывает. Он так завёлся, что плевать хотел на пистолет в моих руках. А я? Я даю ему выговориться: истерящий Коля — забавное зрелище.

— Спутался с твоей блядской мамашей, тебя заделал. Потом привел в наш дом. Да лучше бы ты сдох в родах вместе с ней. Или на помойке сдох!

Я бью Колю рукоятью ствола в нос, он хрипит, а по бледной харе течёт кровь. Матерится громко и кажется очень удивлённым.

— Мне уже давно срать на твои оскорбления. Но о матери моей ничего говорить не смей. Урод.

Мы замолкаем, а тишину разрывает звук телефонного звонка. Аппарат не мой, значит, Романова.

— Кто это интересно? — я нахожу мобильный на одной из тумбочек, а на экране чёрным по белому “Нина, главбух”. — Ух ты, тебе видать по важному финансовому вопросу звонят. Надо ответить.

Коля дёргается, зажимает нос, а несу ему телефон.

— Одно неверное слово или попытка попросить о помощи, и я раскрою твой череп. Ясно?

Он не отвечает, но я знаю, что уяснил. Принимаю звонок, ставлю его на громкую связь, не выпускаю из свободной руки.

— Говори! — одними губами, а ствол снова у его виска. Он знает, что я не шучу, потому не рефлексирует.

— Николай Аркадьевич! Николай Аркадьевич, вы слышите меня?

Коля булькает что-то, и незнакомой крикливой Нине этого достаточно.

— У нас ЧП! Тут налоговая, аудиторы! Я не знаю, что делать. Они требуют документы, прокуратура сейчас подъедет. Приезжайте, срочно! Без вас никак. Они тут всё на уши поставили.

Какая истеричная особа, ужас.

— Уничтожь всё, что сможешь, — кое-как выдавливает из себя Коля, а я качаю головой.

— Не выйдет! Они резко пришли, у меня ничего не получится. Они меня в кабинете заперли, компьютер забрали, к архиву не подобраться. Это так неожиданно случилось, — торопливо поясняет и добавляет уже с отчётливыми рыданиями: — Меня посадят, Николай Аркадьевич. У меня дети! Что мне делать?

Коля закрывает глаза, а я сбрасываю звонок. Выключаю телефон и смачно, со всей силы бью его о стену. Фух, аж полегчало.

— Ну что? Началось, да? Эх, Коля-Коля.

Он как-то враз стареет, обмякает и закрывает лицо руками. Рыдает, что ли?

— Ты же понимаешь, что это первый из сюрпризов? Потом будут обыски везде, заведённые дела, позор. Ты ж не отмоешься никогда.

Он знает это. Знает, что у него нет выхода. Я не оставил ему его, как не оставили его мне.

— Я не прощу тебе ни Злату, ни смерти своих парней. Клуб. Не прощу, понимаешь? И Сашку не прощу.

— А прошлое? — глухое и пустой взгляд в мою сторону. Взгляд мертвеца.

— Прошлое я оставил за спиной. Иначе бы давно тебе вскрыл пузо. Но мы братья, Романов, у нас половина общей крови, одно отчество на двоих и идиот папаша в анамнезе. Мы не могли с ним вырасти другими. Не вышло бы.

— Убьёшь меня?

— Зачем? Ты и сам отлично справишься. Ты же понимаешь, что у тебя нет другого выхода?

— Ловко ты придумал, — усмехается окровавленными губами. — Головастик-то поумнел.

Я встаю и подхожу к бару. Достаю бутылку виски, отвинчиваю крышку и приношу спиртное Коле. Протягиваю. Жду, когда возьмёт.

— Давай на прощание, да? — усмехаюсь, а в тёмных глазах напротив всё та же пустота.

Делает большой глоток, морщится, кашляет и вытирает губы.

— Крепко.

— Всё как ты любишь. Когда-то мы даже выпить вместе могли.

— А сейчас? — в голосе что-то похожее на надежду.

— Сейчас тороплюсь. Знаешь ли, дел вагон. Да и Злата ждёт.

— Она ведь и тебя предаст. Артур, она ведь лживая сука.

— Заткнись, а? Ну не в том ты положении, чтобы херню нести.

Коля ставит бутылку на пол, она падает покачнувшись, и янтарный напиток льётся на светлый ковёр, пропитывает его. В воздухе отчётливо пахнет спиртным и страхом. Тяжело поднимается на ноги, подходит и становится напротив. Склоняет голову набок и смотрит на меня внимательно. То ли сказать что-то хочет, то ли прощается беззвучно.