Читать книгу "Воспоминания без цензуры - Константин Рокоссовский"

К полудню один населенный пункт мы полностью очистили от врага, который, понеся большие потери, отошел в лес. Отошедший (слева) и из населенного пункта (справа) во второй половине дня противник предпринял несколько контратак, поддержанных артиллерий и авиацией. Однако все они оказались безрезультатными, и населенный пункт остался за нами. Причем наши зенитчики сбили 6 немецких самолетов. Не обошлось без потерь и у нас. Особенно значительными они оказались при захвате населенного пункта, где почти каждый дом приходилось брать с боем. Потеряли мы также 7 танков: 4 – сожженными, 3 – подбитыми.

Обидно было, когда нас упрекали за неуспехи в ряде проводимых операций, ссылаясь на то, что у противника меньшее количество дивизий, чем у нас. Но дело-то в том, что численность личного состава немецких пехотной, танковой и моторизованной дивизий по сравнению с нашими была выше в несколько раз. Из дивизий противника, понесших большие потери, весь рядовой и младший командный состав передавался для укомплектования других дивизий, а командование и штабы выводились в тыл для новых формирований, чего у нас не делалось. Поэтому неудивительно, когда сейчас со стороны многих лиц приходится часто слышать удивление: как же это получалось, что у нас в ряде операций по количеству дивизий было больше, чем у противника, а мы отступали или не могли прорвать его оборону? Вот такое положение было и у нас на сухиничском направлении. Хорошо еще, что мы не отступали, а постепенно вгрызались в оборону противника, расшатывая ее то на одном, то на другом участке.

Тесная связь установилась у нас с соседом слева – 61-й армией. До меня дошли любопытные сведения относительно «дебюта» Ф. И. Кузнецова, о чем я уже рассказывал, после того, как он побывал у нас и был направлен Г. К. Жуковым в 61-ю армию. Ему так же, как и в 16-й, не понравились мероприятия, проводимые командармом М. М. Поповым. О своих претензиях он доложил по телеграфу комфронтом. Тот незамедлительно отреагировал на его доклад, приказав ему вступить в командование 61-й армией. Ф. И. Кузнецов, пытаясь избежать столь неожиданного назначения, доказывал, что М. М. Попов в состоянии выправить положение после полученных указаний, но его доводы не помогли ему избавиться от более ответственной самостоятельной должности. И пришлось ему вступать в командование 61-й армией. Но не повезло, оказывается, Кузнецову и здесь, так же как не везло в Прибалтике и Крыму. Не прошло и недели, как противник перешел в наступление и продвинулся на одном из участков 61-й армии до 30 км. М. М. Попов опять вступил в командование армией, а Ф. И. Кузнецов вообще выбыл из состава Западного фронта.

В мае 1942 года, подлечившись в госпитале после тяжелого ранения, третьего за время службы в Красной Армии, я возвратился к себе в 16-ю, штаб которой к моему прибытию перебрался на новое место, оборудовав КП в лесу. В мое отсутствие армия отбросила противника за реку Жиздра, и бои на участке нашей армии временно прекратились.

Приехав, я сразу окунулся в боевую обстановку. Она выдалась довольно горячей: по директиве фронта нашей армии совместно с 61-й на смежных флангах предстояло провести наступательную операцию.

Подготовившись к операции, мы с генералом В. И. Казаковым выехали к соседям для отработки взаимодействия. Еле разыскали командарма, забравшегося в глухую деревушку, куда мы попали пешком (проезжей дороги не было). М. М. Попов встретил нас тепло. Он оказался весьма приятным собеседником и здравомыслящим военным руководителем, произвел на меня очень хорошее впечатление. Обговорили деловые вопросы, вспомнили «набег» Ф. И. Кузнецова, а также фиаско, которое тот потерпел. Нет, не злорадствуя, а просто удивляясь его поведению. Распрощавшись, пообещав поддерживать тесную связь, мы добрались до дрезины и вернулись к себе. В соединениях 61-й армии так же, как и у нас, не хватало личного состава. Здесь тоже готовясь к предстоящим боям, подобрали, как говорится, все, что было можно, – выписали из госпиталей и поставили в строй излечившихся раненых, «подчистили» армейские тылы, в частях и соединениях выискивали собственные резервы. Но это – капля в море… Вместе с тем надоедливая мысль, что, расходуя так нецелесообразно наши силы и средства, мы можем оказаться к летней кампании неспособными для действий крупного масштаба, неотступно преследовала меня…

А ведь в свое время, проходя военную подготовку, высший командный состав изучал, что всякая военная операция должна основываться на всестороннем и тщательном подсчете сил, средств и возможностей, как своих, так и противника. Это же аксиома. Почему тогда такое правило не соблюдалось теми, от кого зависели замыслы оперативно-стратегических операций: Ставкой, Генеральным штабом, а отчасти и командованием фронтов? Об этом нужно говорить, потому что это необходимо для воспитания будущих полководцев и начальников крупных штабов.

На войска 16-й и 61-й армий директивой фронта возлагалась задача разгромить болховско-брянскую группировку противника. Задача, явно не соответствующая силам и средствам, имевшимся в нашем распоряжении. Занимая широкий фронт обороны, мы не могли оголять его. Вместе с тем только созданием мощной группировки можно было рассчитывать на прорыв вражеской обороны и развитие успеха в глубину и на флангах прорыва.

Откровенно говоря, такие операции, можно сказать, местного значения, проводившиеся оторванно от общих на отдельных армейских участках, никогда себя не оправдывали и влекли за собой значительные потери.

Плохо было еще и то, что командование фронта почему-то не всегда считало обязанностью посвящать командующего армией в свои замыслы, то есть не ставило в известность о том, какая роль отводится армии в данной операции во фронтовом масштабе. В данном случае это было так. После согласования с командармом 61 дня и часа наступления участвовавшие в нем войска нашей армии к установленному времени, ночью, скрытно заняли исходное положение.

Комментарий Ариадны Рокоссовской

Письмо от 26 мая 1942 года:

«Милые, дорогие мои Люлю и Адуся! Приехал на место благополучно. Чувствую себя хорошо. Тоскую безумно. Как-то становится больно, что обстоятельства не позволили мне провести с вами более продолжительное время. Единственное, что успокаивает меня, это мысль о том, что я нахожусь не так далеко от вас и сумею заботиться о вас, а может быть, иногда и навестить вас накоротке. Живу сейчас в лесу, в маленьком деревянном домике. Уже полностью включился в работу. Дорога оказалась очень тяжелой. Прошедшие дожди сильно попортили дорогу, поэтому ехал около трех дней. Если дороги подсохнут, можно будет рискнуть приехать вам ко мне, пока воздержитесь. На днях вышлю что-либо из овощей – картофель и т. п.

Аттестат высылаю с подателем сего, прикрепиться надо при Горвоенкомате, он помещается где-то от вас близко. Милая моя Люлю, не скучай, помни, что я мысленно нахожусь с тобой. Тебя люблю и только о тебе думаю. Горю желанием скорее увидеть тебя и быть твоим не только духовно, но и физически. Надеюсь, что при следующей встрече печень беспокоить меня не будет. Целую тебя, милая, крепко-крепко. Адусю тоже. Любящий вас, ваш всегда Костя. Сообщи, как устроились и в чем нуждаетесь».