Читать книгу "Мельничная дорога - Кристофер Дж. Эйтс"

Ханна узнала, где они едут, хотя мост через реку выглядел по-иному. Она помнила его водянисто-голубым, выгоревшим, в пыли, теперь он был по-осеннему красным, и перед ним возвышался указатель: «Добро пожаловать в Росборн! Основан в 1843 г.».

Маккласки не спеша миновал линию новых магазинов, навигатор снова дал указание, куда повернуть, и Ханна подсчитала, что в прошлый раз была здесь шестнадцать лет назад – четыре ямы, четыре гроба, над печальной сценой скорбный Свангамский хребет, с одной стороны ее поддерживает Джен, с другой – Макс Риган.

– Хорошо, Ха, вот тебе мои условия…

– Никаких условий, это ты настоял, чтобы ехать со мной.

– Скажу деликатнее: слушай и не рыпайся, поскольку эти условия не обсуждаются.

– Выкладывай.

– Номер один: говорить с ним буду я. Номер два: ты останешься в машине.

– Нет, Майк. Я должна находиться там. Слышать, что он говорит.

– Ладно, Ха, но ты будешь держаться в десяти футах за мной. Ясно?

– Конечно, Майк.

– Скажи еще раз, чтобы я тебе поверил!

– Когда мы туда приедем, я буду молчать, а разговоры станешь вести ты.

– Молодец.

– А затем ты выстрелишь ему в глаз.

– Издеваешься, Ха?

– Шучу, Майк. Демонстрирую способность сохранять чувство юмора в сложной ситуации.

Маккласки напряженно улыбнулся, на большее он был не способен.

– Обхохочешься. Ты у нас известная шутница.

– Здесь налево. – Она потянулась к панели и выключила навигатор.

Они миновали закусочную О’Салливана, и Ханна удивилась, что заведение по-прежнему на том же месте. Автомобиль выехал на Мельничную дорогу, и она указала на подъездную дорожку.

– Туда.

Модели арок Бруклинского моста с ворот исчезли, подъездная аллея заново вымощена, дом – некогда кофейного цвета – поголубел, у входной двери, там, где любил сидеть ее отец, находился жернов.

– Ты здесь выросла? – присвистнул Маккласки.

– Сейчас тут все не так, как раньше.

– То есть ты не росла в расположенном посреди собственного парка поместье девятнадцатого века?

– Нет, Майк, я вела здесь волшебную жизнь.

Маккласки почувствовал легкое изменение в ее настроении, едва заметное, как трещина на ветровом стекле, повернулся к Ханне и увидел только повязку на глазу.

– Извини, Ха. Линди меня предупреждала: бывают случаи, когда мне следует вести себя аккуратнее.

– Все нормально, Майк. Списывай на меня.

Ханна заметила стоявший у дальней стены дома автомобиль – черный «Мерседес». В конце подъездной дорожки Маккласки резко повернул руль и стал бок о бок с другой машиной.

– Помни: говорю я, ты держишься за мной. – Он полез под водительское сиденье и, выудив оттуда плечевую кобуру, надел, прежде чем взять с заднего сиденья пиджак, и при этом внимательно вглядывался в окна в доме.

МЭТЬЮ

В воскресенье, через шесть дней после поездки на отцовское шоу на реке Джекобскил, в одиннадцать часов утра я оседлал велосипед и двинулся в Свангамы. Странно было ехать без Хитрюги – мы не соревновались наперегонки, и от этого подъем казался тяжелее.

Я оставил велик за скалой, прогулялся до автостоянки и оттуда выбрался на обозначенную красными метками тропу к Свангамскому озеру.

Когда добрался до места, где мы договорились встретиться, ты находился уже там – устроился на камне и любовался пейзажем. Раньше я видел тебя только в форме защитника природы – коричневых брюках и зеленой рубашке. На сей раз на тебе были красные вельветовые шорты и вязаный кремовый свитер, старые кожаные туристические ботинки и серые носки в синюю полоску. Хорошо помню каждую деталь.

Я хотел поздороваться, но ты приложил палец к губам, которых я не видел из-за бороды, а затем жестом дал понять, чтобы я закрыл глаза. И шепнул:

– Прислушайся.

Чтобы настроиться, потребовалось время, но вскоре я начал слышать мир. Шорох озерной воды, шелест ветерка – звук, напоминающий мое дыхание, – стук дятла вдали. Затем различил нечто странное, будто капал дождь, хотя чувствовал на лице солнце и не сомневался, что перед тем, как закрыть глаза, видел на небе лишь несколько клочков облаков.

– Что слышишь, Мэтью? – спросил ты.

– Словно капли дождя. – Я поднял веки.

Ты улыбнулся и показал вверх:

– Это трехгранный тополь.

Я взглянул на дерево, его листья шлепали, как маленькие весла.

– Тополь – единственное дерево, которое производит этот звук, превращая воздух в воду, но он – дерево, а ведь ты интересовался скалами и ледниками. Правильно?

– Мне все интересно, – ответил я.

– Вот как? В таком случае тебе легко учиться в школе.

– Не очень.

– Мне тоже. Подобный вид образования подходит не всем.

– Мне – точно нет.

– Почему? – оживился ты. – Каждый день сидишь в одной и той же школе, идешь через одни и те же двери в одно и то же помещение. Тебе ежеминутно указывают, где ты должен находиться и, как собаку, дрессируют откликаться на звонок к обеду. Шагаешь постоянно по одной и той же дорожке. Чему это может научить, кроме как бегать между флажков? Какому мозгу это понравится? Мозгу, развившемуся на просторах Африки, где он научился обманывать смерть? Моему – нет, покорнейше благодарю.

Я не знал, что ответить, и ты, заметив мою растерянность, расхохотался. Твои зубы я видел сквозь бороду, когда ты смеялся, и их блеск всегда казался тайной наградой.

Твоя борода была темная, за исключением нескольких седых волосков, не тронутая годами шевелюра на голове – каштановая. Ты был на несколько лет старше отца, но если бы вас поставить рядом, все бы удивились. От тебя исходило ощущение внутреннего тепла, ты был не просто смуглым, проводящим много времени на природе человеком, а существом с дикой энергией. (У меня есть приятель Эндрю, который видел твой снимок, когда ты был старше, и он клянется, что на нем ты напоминаешь актера Ли Марвина. И в подтверждение своих слов даже заставил меня посмотреть «Золото Калифорнии»).

Ты вытащил что-то из рюкзака – коричневый бумажный пакет – и помахал передо мной.

– Это сбор из сухофруктов. Домашний.

– Что такое сбор из сухофруктов? – спросил я.

– Не знаешь? Для поддержания энергии. Орехи, изюм. Еще я люблю добавлять кокос.

– От такого стошнит!

Ты снова расхохотался.

– Хорошо, в следующий раз положу «M&Ms».

– Отлично. А остальное дерьмо уберите.

Ты посмотрел на меня так, будто во мне было нечто необычное, как в этом тополе.