Читать книгу "Ее зовут Тьма - Келли Китон"

Нет, как бы то ни было, пусть друзья обижаются сколько угодно и пусть даже мне суждено безвозвратно покинуть Новый-2. Все же лучше, если я унесу эту тайну с собой в могилу.

Мои мысли нарушило резкое карканье, пронзившее хрупкую утреннюю тишь.

На шпиле одной из гробниц поблизости приземлился ворон и, шумно взмахнув несколько раз крыльями, неторопливо сложил их.

— Ари, в любом случае скажи нам, — попросил Себастьян.

Ворон снова каркнул, словно вторя просьбе Себастьяна. Скажи нам! Скажи нам! Словно насмехался надо мной. Нет, это уже чересчур!

Но мои приятели тоже изумленно воззрились на странную птицу.

Значит, не я одна слышала…

Скажи нам! Скажи нам!

По моему телу разлился ужас, а ворон тем временем обратился в женщину в черных одеждах. Она сидела на корточках на крыше склепа, вцепившись пальцами с устрашающе длинными ногтями в острый выступ. На ее губах играла жутковатая улыбочка.

— Расскажи нам, Ари! Поведай, что ты там видела!

Афина.

В ее спутанные, зачесанные наверх волосы были вплетены увядшие цветы и изумруды.

Я с трудом сглотнула и ощутила, как мышцы в моем теле разом напряглись и все переживания от недавнего видения всколыхнулись с прежней силой и остротой.

— Тебе ли этого не знать, кусок дерьма!

Я сама удивилась, с какой злостью обозвала богиню. Но эти обидные слова сорвались с языка сами собой, после того как я вместе с Медузой прошла через все ее лишения. А все из-за чего? Из-за ее красоты? Из-за какого-то вонючки-небожителя, овладевшего жрицей в храме самой Афины?

Чтоб ей провалиться, этой Афине!

Ее глаза сузились в две неприметные щелочки. Она иронически склонила набок голову, но по высоко вздымающейся груди богини я поняла, что смогла-таки уязвить ее. И чудесно.

— Ну что ж, — скривив безупречные губы, сказала Афина, — если ты сама не хочешь сказать им, придется тогда мне.

18

— Нет! — выкрикнула я.

Афина же поудобнее уселась на кровле склепа, спустила ноги вниз и принялась болтать ногами, словно ребенок. От ее самодовольной ухмылки дрожь пробрала меня до самых костей.

— Пожалуйста, — прошептала я, презирая себя за просительный тон, — не надо…

— О-о! — Афина радостно захлопала в ладоши, — Придумала! Давай-ка лучше покажем им для наглядности! Так сказать, сделаем предварительный набросок будущего. Пока только образ, чтобы никто не пострадал. Зато ты сама, Ари, уяснишь, что ты — им не чета!

О боже.

Я рухнула на колени и сдавленным голосом взмолилась:

— Нет, прошу тебя, не делай этого!

Афина злорадно изогнула уголок рта, и по злобе, вспыхнувшей в самой глубине ее глаз, по немыслимому высокомерию ее взгляда я поняла, что упрашивать поздно. Богиня простерла ко мне руки, и от них отделились две зеленоватые звенящие стрелы. Я не успела даже подняться и осталась стоять на коленях. Парализующая мощь Афины вихрем окутала меня, растрепала одежду и волосы. Узел на затылке не выдержал и распался, светлые волны волос взметнулись вверх и рассыпались по плечам. Мой желудок свело судорогой, а мне самой ужасно захотелось скорчиться, свернуться клубочком, спрятаться от себя самой, но невидимая сила не давала мне согнуться и вынуждала держать голову высоко поднятой, а плечи — распрямленными. Я боролась с этой силой, пот ручьем тек по моей спине, но все напрасно.

Я вскрикнула, пытаясь поднять руки и пригладить шевелюру, положить конец глумлению, но руки не слушались меня. Та же непостижимая сила приподняла меня с колен и поставила на ноги, развернув лицом к друзьям. Я стояла, широко раскинув руки, словно на чистосердечном признании, и смотрела в их бледные лица.

Себастьян… Он успел сделать лишь шаг мне навстречу, но, как ни старался, не мог ни продвинуться дальше, ни помочь мне. И все остальные тоже застыли на месте.

Одни глаза пока подчинялись мне, но, встретившись взглядом с Себастьяном, я почувствовала, что и они неумолимо стекленеют. В горле застрял ком, а сердце зашлось в безумном, болезненном ритме.

И вдруг мои волосы разделились на пряди и скрутились в извивающиеся жгуты, а кожу под ними ожгло, словно огнем.

Боже милосердный, я вся горю!

Я отвратительно взвизгнула и крепко зажмурилась, желая только, чтобы все поскорее прекратилось. Пожалуйста! Прекрати!

А потом я ощутила, как что-то зашевелилось там, под кожей. Я разинула рот, чтобы глотнуть воздуху, но ничего не получилось. От омерзения и страха меня трясло, нервы натянулись, будто канаты, а по щекам стекали слезы. Нет! Нет! Нет!

Наконец скальп растрескался, и из-под него поднялись гладкие округлые струйки дыма. Они обвили вздыбленные кверху пряди и превратились в смутные призраки ясивых тварей, туманные устрашающие прообразы своих будущих воплощений. Белесые, желтоватые, оранжевые тени гнусным ореолом сплетались и скручивались вокруг моей головы. Я, сама того не желая, видела их даже сквозь сомкнутые веки.

Сердце еще раз гулко стукнуло и затихло, утомленное паникой и переизбытком адреналина в венах. Мои глаза против воли широко раскрылись. Афина приказывала мне смотреть — смотреть на моих друзей.

Мои друзья.

С разинутыми ртами, с перекошенными и побелевшими от ужаса физиономиями, они сбились в кучку и хватались друг за друга в поисках защиты.

«Нет же, только не уходите!» — хотела я попросить их, но не могла издать ни звука.

А Себастьян, хотя и пытался прежде преодолеть незримый барьер и прийти мне на помощь, уже успел сделать шаг назад.

Он отступил.

Я все поняла, и внутри груди у меня вдруг что-то опало и обрушилось; наверное, суровая, неумолимая правда собрала там остатки надежд и разбила их на осколки. Впрочем, чему тут удивляться? Не питай иллюзий — и не разочаруешься. Не верь никому, никого не люби — и не придется страдать. Я сама же отступила от собственных правил. Да и какой нормальный или хотя бы мало-мальски здравомыслящий человек не удерет при виде меня, не обделается или не впадет в шок? Винить здесь некого.

Крэнк, уцепившись за руку Генри и прижавшись к ней щекой, таращилась на меня круглыми, как летающие тарелки, глазами. Ребята продолжали потихоньку пятиться. Все, кроме Виолетты. Девчушка стояла как вкопанная и медленно задирала на лоб карнавальную маску. На ее личике застыло выражение по-детски неподдельного изумления и восторга.

Генри кинулся к ней и дернул за руку, но Виолетта резко обернулась и обнажила клычки. Генри, будто ужаленный, тут же ее выпустил. Вся компания уже отошла за ограду и, взявшись за кованую решетку, окликала оттуда Виолетту. Я едва слышала их голоса, которые тонули в хаосе боли и страдания, смерчем заполонившем мой мозг.