Читать книгу "Лавкрафт. Живой Ктулху - Лайон Спрэг де Камп"

За «Гробницей» последовал «Дагон», опубликованный, однако, раньше, в «Вэйгрант» за ноябрь 1919 года. Более оригинальный, чем его предшественник, этот рассказ в две тысячи триста слов определяет модель большинства после дующих рассказов Лавкрафта: все то же неспешное повествование от первого лица человека – обычно неудачливого и эрудированного холостяка – отшельника вроде самого Лавкрафта, – неожиданно сталкивающегося с некоей аномалией, неким вопиющим нарушением законов природы.

Рассказ разворачивается долго, медленно и мрачно, диалогов либо мало, либо нет совсем. Наконец рассказчик – обычно занимающий пассивную позицию по отношению к надвигающемуся бедствию – делает потрясающее открытие: несмотря ни на что, эта аномалия реальна. Открытие либо приводит его к смерти, либо лишает здоровья и рассудка.

«Дагон» повествует о пленении главного героя немецким кораблем – рейдером во время Первой мировой войны. Он сбегает с него на спасательной шлюпке, но затем землетрясение внезапно поднимет участок морского дна. Пробираясь через грязь и ил, рассказчик находит вырезанные на камне изображения рыбо-людей, и через некоторое время одно из них выходит из моря во плоти. Герой убегает и возвращается в цивилизацию, но так и остается во власти страха. Тварь, уверен он, намеревается выследить его и уничтожить…[203]

В течение последующих лет Лавкрафт начал карьеру джентльмена-писателя. Он вел «тетрадь для заметок», в которую кратко записывал идеи для рассказов. Вот некоторые из этих записей: «Очень древний колосс в очень древней пустыне. Исчезнувшее лицо – его не видел ни один человек».

«Замок рядом с заводью или рекой – отражение неизменно на протяжении веков – замок разрушен – отражение живет, чтобы таинственным образом отомстить разрушителям».

«Крысы размножаются и истребляют сначала один город, а затем все человечество. Выросли в размерах и интеллекте».

«Старинный собор. Омерзительная горгулья. Человек хочет ограбить – найден мертвым. Лапа горгульи в крови».

«Подземный край под мирной деревушкой в Новой Англии, населенный (живыми или вымершими) созданиями доисторической древности и чуждости»[204].

К 1920 году результаты сочинительства радовали его вполне, чтобы написать: «Я рад, что вы сочли достойными мои пробы в прозе, и жалею, что не обращался к ней девять лет, с 1908–го по 1917 год… Сегодня я полон различных идей, в том числе и о романе ужасов под названием „Клуб семи сновидцев“».

Так никогда и не написанный, «Клуб семи сновидцев» был одним из фальстартов Лавкрафта. В 1918 году он планировал начать выпуск нового любительского журнала «Гесперия», посвященного художественной прозе, но замысел также не был претворен в жизнь. В 1919–м он обсуждал с Мо безуспешную идею о сотрудничестве над серией рассказов под совместным псевдонимом Горис Филтер Мокрафт. В 1992 году последовала еще одна попытка с романом, названным «Азатот». Лавкрафт преуспел в сочинении лишь чуть более пятисот слов, начинающихся: «Когда к миру пришла старость и люди утратили способность удивляться; когда серые города вознесли к закопченным небесам уродливые и зловещие высокие башни, в тени которых и помыслить нельзя было о солнце или весенних цветущих лугах; когда ученость лишила землю ее покрова красоты, а поэты воспевали одни лишь искривленные призраки, что открывались затуманенному внутреннему взору; когда все это произошло и детские надежды исчезли навечно, жил человек, который путешествовал за пределами жизни в поисках пространств, где скрылись земные сны»[205]

В этом отрывке различима художественная манера человека, оказавшего, вслед за По, значительнейшее влияние на стиль Лавкрафта – лорда Дансейни. Хотя Лавкрафт и не закончил «Азатот», позже он использовал схожую идею в некоторых своих рассказах, так что мир ничего не потерял из-за того, что он не завершил этот зачаток.

Весь 1918 год Лавкрафт упрямо двигался вперед. Его астрономическая колонка в «Провиденс Ивнинг Ньюз» с мая больше не печаталась. Он прочел Фенимора Купера и перечитал рассказы Натаниеля Готорна. Он слушал лекции в Университете Брауна. И он продал поэму «Болота Ипсвича»[206] журналу «Нэшнл Мэгэзин» – насколько известно, это были его первые заработанные деньги в жизни.

Лавкрафт написал научную статью «Литература Рима» для «Юнайтед Аматер» (ноябрь 1918–го) и рассказ в полторы тысячи слов «Полярис», который был напечатан в декабре 1920 года в «Философер» Галпина. «Полярис» начинается: «За северным окном моего кабинета сверхъестественным светом сверкает Полярная звезда. Она сияет там на протяжении всех долгих адских часов мрака. И в осеннюю пору, когда сыплют проклятьями и завывают северные ветры, а покрасневшие деревья на болоте что-то шепчут друг другу в короткие утренние часы под ущербной луной, я сижу у окна и созерцаю ту звезду. Пока медленно тянутся часы, с высот спускается, дрожа, сверкающая Кассиопея, а Большая Медведица неуклюже взбирается от затуманенных деревьев на болоте, раскачивающихся в ночном ветре…

И под ущербной луной я впервые увидел тот город. Безмолвный и дремлющий лежал он на чуждом плато между чуждыми пиками. Из мертвенно-бледного мрамора были сделаны его стены и башни, его колонны, купола и мостовые…»

Рассказчик переживает наследственные воспоминания. Он воображает себя жителем города «Олато, что лежит на плато Саркия, между пиками Нотон и Кадефонек» в краю Ломар. Городу угрожают «инутос – приземистые, дьявольские желтокожие изверги, которые пять лет назад появились с неизведанного запада, чтобы опустошить наше королевство…».

Поскольку герой, изучающий загадочные Пнакотические манускрипты, «немощен и подвержен странным обморокам при стрессах и тяготах», его считают непригодным для борьбы лицом к лицу с этими протоэскимосами. Вместо этого его друг генерал Алое ставит его на пост да жизненно важной сторожевой башне Тафен, чтобы предупредить армию о приближающихся инутос. Но на него находит сон, и он просыпается в своем современном воплощении.