Читать книгу "Не потревожим зла - Соня Фрейм"

— Я не за едой сюда пришел. Назовите вашу цену. У всего есть цена. Могу заплатить даже кровью, — и Люк выставил перед ним бледное запястье с линиями хрупких темных вен.

— Что вам этот кусок стекла, юноша? — только флегматично поднял брови хозяин. — Много ли вы знаете о мертвых? Почему так долго идете по их следам?

— Задам вам такой же вопрос: что вам я? Человек без ничего. Помогите мне, черт возьми. Покажите, где лазейка, — отчеканил Люк.

В воцарившемся внезапно молчании стало слышно чириканье птиц. Вокруг трепетали на ветру листья, а облака тяжело проплывали над их головами. Оба внезапно прекратили перепалку и ощутили мир вокруг.

Сен-Симон смотрел на Люка непонятным взглядом и вдруг положил свою крупную ладонь на его руку, по-прежнему протянутую вперед.

— А давайте-ка я покажу зеркало. Идите за мной. Только ничего вы этим не измените.

Он встал, небрежно махнув рукой. Люк все еще чувствовал прикосновение его сухой ладони на своей коже, словно горячий песок.

Нехотя он поплелся за хозяином, будучи окончательно сбитым с толку.

Прислуга, которая стояла у дверей, мигом просочилась на балкон. Люк пару раз обернулся, почему-то наблюдая за ней, а затем его взгляд снова уперся в смуглый затылок Сен-Симона.

— Что вы имели в виду, сказав, что я — часть ее пути? Получается… вы у нас — сваха?

— Не скатывайтесь к вульгарности. Эта история не о любви, хотя и может так показаться.

Повороты и двери пролетали мимо, и Люк невольно задумался о том, каково жить в таком огромном доме. Это все равно что обитать в музее. Он и в своем-то особняке чувствовал себя неуместно маленьким, а здесь давление чудовищной диспропорции между человеком и его жильем только усиливалось.

Они вошли в темный зал, заставленный статуями и древними вазами. Многие скульптуры были скрыты чехлами, еще какие-то слабо белели в полутемной комнате своими нагими очертаниями…

Походка Сен-Симона была уверенной, собранной, он прекрасно ориентировался в этом лабиринте. Люк то и дело натыкался на какие-то горшки, но вскоре они благополучно добрались до конца зала, где под тонкой тканью расшитого полотна скрывалось последнее зеркало.

Оно было огромное. Круглая поверхность словно нетерпеливо подрагивала в ожидании, когда с нее сдернут покрывало.

— Вот и оно. — Сен-Симон ласково провел пальцами по раме, как если бы зеркало было живое. — Скажите мне… что вы сами поняли за эти восемь лет поисков?

— Это… окна без дверей, — озвучил уже давно сформулированную мысль Люк. — Но за ними что-то большое.

Сен-Симон едва заметно улыбнулся. Свет из маленького круглого окна позади него придавал его облику мистический ореол.

— Вы всегда ищете нечто за пределами этой реальности. Ваш взгляд смотрит либо в небо, либо в будущее, но никогда — на землю и реальный мир… Вы мне напоминаете кое-кого.

— Кого же?

— Хорошего друга, а также компаньона по шахматам. Он тоже музыкант, который искал что-то большее. Это было его понимание жизни. Иронично, что у вас это понимание смерти.

Без дальнейших разговоров Сен-Симон резко сдернул покрывало. Люк замер.

Последнее зеркало оказалось пустым. В нем царила абсолютная чернота. Ошарашенным взглядом Люк таращился в темноту, и в первое мгновение ему показалось, что это просто закопченное стекло. Затем глаза уловили какое-то едва заметное движение. Как если бы эта темнота могла… углубляться.

— Что это?

— Это действительность, — без тени юмора произнес Сен-Симон, — ваша, моя… любая. То, что лежит за нашими представлениями о смерти. Видите? Ни рая, ни ада, ни Млечного Пути. Это… тьма.

Люку внезапно стало душно. Хозяин дома продолжал стоять в ореоле света с непроницаемым лицом.

— Священная тьма, которая как утроба. В ней когда-то зародилась жизнь, в ней же она и закончится, — шептал он точно заклинание. — Однажды мир свернется клубком и закатится сюда, в свою первую колыбель.

— Это… нас ждет после смерти?

Люк испытал смесь разочарования с ужасной, преждевременной тоской по миру, который он знает.

Это и есть смерть?

Тогда, конечно, лучше жить. Пусть даже вечно, но Люк ни за что не хотел оказаться в этой жуткой живой тьме, где все, что он знал и любил, превращалось в ничто.

Сен-Симон мягко провел по зеркалу рукой. Темнота под его пальцами продолжала углубляться, как дурная оптическая иллюзия. Они смотрели в бездонное чрево.

— Что с вами? — насмешливо спросил он. — Знаете, на кого вы сейчас смотрите? На Сабрину. И на вашего отца. Они тут, дома. Они… вернулись.

— Нет, — промолвил Люк. — Не может быть все так… просто.

— А вы ждали, что я вам мир по Данте распишу?

Сен-Симон откровенно смеялся над ним.

— Первое зеркало, Зигмар Швайцер, — будущие покойники. Второе зеркало, Генриетты Лаубе, показывает тех мертвых, которых вы хотите видеть. Вы можете их призывать ненадолго. Иногда даже случайной мысли достаточно, чтобы позвать кого-то. Если вы не увидели их сразу, они придут позже. Мертвые, в отличие от живых, умеют отпускать, но могут вам и помахать издалека. Третье зеркало, Фрауке Галонске, — это призма-переходник. Оно отражает транзит души и связывает все зеркала. И последнее, мое, зеркало показывает то, что будет потом, когда вы дойдете до утробы.

— Что они дадут все вместе? — как в дурмане выдавил Люк.

— Портал.

Люк отвел глаза от зеркала и напряженно вгляделся в лицо Сен-Симона.

— То есть…

— Можно двигаться между разными измерениями, — пояснил тот. — У смерти множество граней. Но обратного пути нет — это то, что вы так хотите постичь. Я знаю, как вы себя сейчас чувствуете. Ну, что вы нос повесили?.. Люк, только отсюда вам кажется, что это страшно и тоскливо. Но ночь никогда не бывает черна на самом деле. Когда вы умрете, вы увидите эту темноту по-другому.

Сен-Симон накинул покрывало обратно, словно укутывая засыпающее дитя. Люк почувствовал облегчение. К нему вернулось ощущение, что он все-таки еще жив.

— Это было жестоко по отношению к вам, да и к любому человеку. Вам нельзя видеть то, что после, пока вы живы. До смерти этой тьмы не понять. Ваши глаза несовершенны, а восприятие стеснено рамками физической реальности… Не переживайте. Да, вы потеряете это синее небо и лицо вашей Алисы. Но со смертью вы получите нечто новое.

В этих его словах мелькнула великая тайна, которую он уже познал.

Вместо того чтобы что-то ответить, Люк закашлялся, зарылся носом и ртом в платок. А Сен-Симон свысока смотрел, как он корчится в приступе, и не говорил больше ни слова. Так прошло еще несколько минут, в течение которых кровь впитывалась в белую ткань.