Читать книгу "Творец Заклинаний - Себастьян де Кастелл"

— Ты мой сын, — сказал он. Эти слова звучали как признание в преступлении. — И моя ответственность.

Родители солгали мне. Внушили, будто есть надежда, усыпили мою бдительность — чтобы опоить зельем и без помех привязать к столу. Никакие мои слова, никакие разумные аргументы, никакие мольбы и вопли не свернут их с пути. Отец отберет мою магию навсегда.

— Да! Я твой сын! — заорал я, безнадежно пытаясь вырваться из пут. — Как ты можешь творить такое с собственным сыном?! Почему ты не…

Я осекся. На миг я словно бы снова перенесся в домик Мере-сан и услышал ее слова: «Не задавай вопросы, на которые и так знаешь ответ».

Жизнь разваливалась на куски, дробилась и рассыпалась осколками, которые уже не собрать и не склеить. Сколько раз я сидел в этой комнате, пока родители творили надо мной заклинания, уверяя, что спасут мою магию! Сколько раз мать проводила кончиком пальца вокруг моей левой глазницы — всегда левой, — ободряюще глядя на меня и словно говоря: «Все будет в порядке».

— Вы знали, — сказал я. — Знали, что однажды мной завладеет Черная Тень. Вы говорили, будто пытаетесь мне помочь, развить мои магические способности… Но это было не так, да? Вы ослабляли их.

Мать попыталась удержать мою руку. Я стиснул кулак.

— Это из-за твоей бабушки, — сказала она.

— Я унаследовал от нее болезнь? Но почему я? Почему не…

— Нет, не унаследовал, — проговорил отец. — Когда ты был ребенком, мы застали мою мать в этой комнате. С тобой. Она взяла одну из моих игл, погружала ее в отметины возле своего глаза и рисовала знаки пустоты. Она…

Отец замолчал, не в силах произнести слова, которые легко дались мне:

— Бабушка привязала ко мне тень.

Никто не возразил.

— Она, наверное, ненавидела меня.

— Серентия любила тебя, Келлен, — сказала мать. — Но она потеряла рассудок. Отец увидел, как она стоит над тобой, нанося на твою кожу краску тени…

Отец покачал головой.

— Я думал, что вовремя остановил ее. Думал, что успел тебя спасти.

Мать нежно коснулась его руки. Увидев этот ласковый жест, я почувствовал себя еще более слабым и одиноким.

— Были признаки, — сказала она мне. — Даже в твоем детстве я иногда видела, как вокруг твоего глаза проступают отметины. Мы думали, что магия тени подпитывается остальными шестью. И надеялись, что подавляя твою силу, мы сумеем уморить болезнь. Сперва вроде бы это действовало. Мы не понимали…

— Что ошибаемся, — докончил отец. Его голос был таким же спокойным и уверенным, как и всегда.

— Вы просто замаскировали симптомы, да? — спросил я, не ожидая, впрочем, ответа. — Ослабляя мою магию, вы позволили болезни развиться гораздо быстрее. Вы забирали мою жизнь, мало-помалу, а теперь…

— У нас не было выбора! — рявкнул отец. Впервые хладнокровие изменило ему. Впрочем, он не перестал втыкать в меня иглы. — Мы не знали, может ли болезнь перейти на других. Если бы Шелла…

Вот оно. Ну конечно! Шелла. Надежда семьи. Самый многообещающий маг нашего рода. Разумеется, ее следовало защитить.

— Вы любите ее… — сказал я.

Отец окончательно разъярился.

— Я делаю то, что правильно для семьи! Для дома! Для джен-теп! Если Черная Тень заберет тебя целиком, а твоя магия восстановится, ты станешь угрозой для клана, как моя мать. Я не могу допустить, чтобы это случилось! Я не позволю этому случиться… — Он влил очередную каплю краски мне под кожу. Даже сейчас, когда отец был в ярости, его движения оставались осторожными и точными. Все под контролем.

Мне в голову пришла мысль. Слабый проблеск надежды. Идея, за которую хватаешься в исступлении — когда разум не желает понимать, что все уже кончено.

— Ты же поклялся, — сказал я. — Ты обещал Фериус Перфекс, что простишь меня. Ты дал слово.

Отец на миг остановился и посмотрел на меня. Его взгляд был виноватым и печальным. Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Я простил, Келлен. За то, что позорил нашу семью. За то, что принес тьму в наш дом. — Отец отвернулся и снова обмакнул иглу в краску. — Теперь твой черед простить меня.

Глава 27

ИСТИНА

Нужно шесть ночей, чтобы нанести ребенку джен-теп татуировки — по одной для каждой из магических дисциплин. Огонь, железо, песок, шелк, кровь, дыхание.

Сперва требуется добыть руды из шахт, расположенных глубоко под Оазисом. Близость к шахтам ослабляет магов, так что эта задача возложена на ше-теп. При помощи химикатов и огня руды расплавляются, и из них делаются металлические краски. Это сложный процесс, для каждой краски он иной, и каждый сопряжен со своими трудностями и опасностями. Маг, готовящий краски, должен действовать медленно, методично, аккуратно. Без колебаний. И без угрызений совести.

Днями я лежал привязанный к столу. Мозг был затуманен зельями, которыми пичкала меня мать. Я знал, что родители ослабляют путы, чтобы вымыть меня: стол подо мной оставался чистым, хотя я был уверен, что несколько раз обделался.

По ночам, едва лишь в окно заглядывала луна, отец и мать принимались за дело. А я принимался за свое: каждую ночь я кричал, умоляя о милосердии. Родители старались убедить меня, что так будет лучше для всех — для семьи, для клана, для джен-теп. Я называл их лжецами и чудовищами и клялся жестоко отомстить. Я был в такой ярости, что казалось: демон уже завладевает моей душой.

Разумеется, у меня ничего не вышло. Отец и мать работали, как отлаженные часы. Медленно, но уверенно, отец разделался с одной моей татуировкой, затем со второй. Золотая татуировка магии песка была мертва. Никогда я не сотворю заклинаний, позволяющих заглядывать в неведомое и обретать тайные знания. Погибла и магия железа. Мне не будет подвластно заклятие щита, я не сумею защитить ни себя, ни других… Родители двигались все дальше и дальше, от одной полосы к другой, связывая все формы магии. Скоро отец расправится и с серебряной татуировкой магии дыхания, которая на несколько бесценных минут оказалась мне доступна.

Уставая кричать, я просто лежал, слушая, как трещит пламя на жаровнях и постукивают отцовские иглы, погружаясь в крохотные котелки. Иногда я слышал плач матери. Один раз мне померещилось, что плачет отец.

Мне хотелось спросить о Шелле — вернулись ли они с Фериус? Впрочем, я догадывался, что нет. Если бы только Фериус оказалась здесь и узнала, что со мной делают, она бы вышибла дверь и подожгла этот дом. Ворвалась бы сюда с неизменной курительной соломинкой в зубах и колодой стальных карт в руке.

«Выбьет дверь и надерет задницы — вот что сделает женщина, когда пытают ребенка», — сказала бы Фериус.

Посему, услышав вежливый, почти робкий стук в дверь, я понял, что пришла не она.