Читать книгу "Красивая ложь - Лиза Ангер"

Я посмотрела на фотографии на полке, и одна из них привлекла мое внимание. На ней были Алекс, дядя Макс, Эсме, мой отец и мужчина, которого я не узнала. Они стояли под плакатом, на котором было написано: «Проект “Спасение”. Брошенные дети достойны лучшей участи».

Я внимательно рассматривала этот снимок. Все на нем казались такими молодыми, а Макс обнимал Эсме за плечи. На ее лице светилась ослепительная улыбка, а ее рука была скрыта от объектива, потому что она обнимала Макса за талию.

— Когда была сделана эта фотография?

Гарриман подошел ко мне. Я ощутила запах его дорогого одеколона. Часы на его руке по стоимости равнялись сумме, достаточной для того, чтобы заплатить за обучение двух студентов в неплохом университете. У Алекса были такие загорелые руки, что казалось, будто он в кожаных перчатках. Он взял фотографию и посмотрел на нее с улыбкой.

— Давно. Еще до того как ты родилась, — сказал он.

— Что такое проект «Спасение»?

— Он осуществлялся в рамках благотворительного фонда Макса. Ты помнишь, что твой дядя лоббировал закон «Безопасность и защита женщин в семье»?

Я вспомнила свой недавний разговор с отцом и кивнула.

— Проект «Спасение» лоббировал принятие законопроекта. Эта группа занималась социальной рекламой, предоставляла консультационные услуги и привлекала к участию в работе знаменитых людей. Теперь, когда закон принят, при фонде работает горячая линия и центр по связям с общественностью. Они распространяют листовки в больницах, клиниках и полицейских участках. В честь педиатров, которые вносят большой вклад в работу центра, устраиваются званые обеды. Агентство, основанное Максом, по-прежнему финансирует работу центра.

Гарриман поставил фотографию на место и, положив мне руки на плечи, повернул меня к ней спиной.

— Это давняя история, — добавил он.

Я присела на диван, который, казалось, принял меня в свои объятия, настолько мягким и удобным он был. Алекс опустился в кресло, напоминавшее трон: у него было роскошное сиденье, резные ручки и спинка, украшенная львиными головами.

— Что ты скажешь, если я вызову машину и тебя отвезут к твоим родителям? — Гарриман потянулся к стоявшему рядом с ним телефону. — Ты немного отдохнешь. А я разберусь с полицией. Через неделю тебе будет казаться, что течение твоей привычной жизни ничто и не нарушало.

Я посмотрела на адвоката. Он мог бы выполнить свое обещание. У него был такой вид, словно любая проблема испаряется сама собой под его гипнотизирующим жестким взглядом. Каким образом он этого добивался, — не ваша забота. Не спрашивай и наслаждайся результатом.

— Нет, — ответила я. — Я поеду на метро.

— Не будь глупышкой, Ридли, — сказал Гарриман, снимая трубку.

— Но я не хочу. Мне надо все обдумать.

Он задержал трубку в руке, скептически глядя на меня.

— Но ты поедешь к Грейс и Бену?

Я кивнула.

— Куда же еще? Мне нужен перерыв. Ты сам так сказал.

Гарриман положил трубку и встал.

— Моим родителям не следует знать о том, что случилось, Алекс, — сказала я. — Еще не время. Я их просто напугаю.

— Желание клиента — закон для адвоката, детка. Все, что мы обсуждали здесь, останется между нами. Ты правильно сделала, что пришла сюда. Твой дядя Макс хотел, чтобы ты всегда была надежно защищена, понимаешь?

Я кивнула, повернулась и пожала руку, которую он мне протянул.

— Благодарю тебя, Алекс.

* * *

Я не очень хороший водитель. Это можно объяснить тем, что мой опыт не измеряется десятилетиями, а еще тем, что я недостаточно сосредоточена на дороге. Еще подростком я попадала в аварии. Всегда по собственной вине. К счастью, они не были серьезными. Мой отец всегда говорил: «О, Ридли, ты когда-нибудь научишься возвращаться домой, не ударив никого на дороге?» Лимит страховки иссяк, счета за ремонт были впечатляющими. Но больше всего мои родители беспокоились о том, чтобы мелкие аварии не завершились однажды печальным исходом. Любое ограждение служило им напоминанием о том, какой опасности я подвергаю свою жизнь за рулем. Кроме того, автомобиль был символом независимости, а значит, олицетворял для них потерю контроля над своим ребенком.

В Вест-Виллидж я взяла напрокат черный джип «Гранд Чероки» (невероятно дорогой) и отправилась на нем в город. Я ползла мимо многочисленных строительных площадок (которые, наверное, наблюдаю уже лет пятнадцать), а потом выехала на мост Джорджа Вашингтона. Я направлялась в Джерси, но не к родителям, как обещала Алексу. Нет, теперь я не могла себе этого позволить. Больше не могло быть и речи о возвращении домой.

Я не частный детектив, как некоторые. Я писатель. Это значит, что я знакома с огромным количеством людей, что я слежу за их судьбами, помню их истории. Я умела вызывать неразговорчивых людей на откровенность. После встречи с Александром Гарриманом я вернулась домой и села на софу с огромной чашкой кофе в руках, глядя в окно на стену и темные окна противоположного дома. Я начала еще раз прокручивать в памяти свою историю. Я стала задавать себе те вопросы, которые обычно приходят мне в голову, когда я пишу очередную статью. Если бы я читала это как рассказ, что бы я захотела узнать в первую очередь? Какие вопросы остались без ответа?

У меня не было намерения возвращаться домой к моим родителям и притворяться, что в моей жизни ничего не изменилось. Этот сценарий был уже неосуществим с тех самых пор, как я решилась на встречу с Кристианом Луной. Возвращение к старой жизни было невозможно, поэтому мне ничего не оставалось делать, как только двигаться вперед.

Я чувствовала себя необыкновенно спокойной. Я вспомнила, как психолог, с которым я встречалась после смерти Макса (мои родители решили, что нам стоит пройти курс психотерапии), сказала, что печаль нельзя представить в виде прямой линии. Процесс исцеления всегда проходит медленно, и траектория его напоминает зигзаг: человек постоянно возвращается к прошлому, а потом усилием воли заставляет себя идти вперед. Наше сознание отказывается принимать потерю, траур, поэтому нам требуется время для преодоления. Я не могла бы утверждать, что я погружена в печаль, но и повода для веселья у меня не было. Кристиан Луна, человек, который считал себя моим отцом, застрелен. Джейк оказался лжецом. Я сама не могла бы с уверенностью сказать, что знаю свое место в жизни. Единственное, что мне удалось на этом этапе, — это абстрагироваться от происходящего и воспринимать случившееся как историю, которую мне предстоит закончить. Таким образом мой страх исчезал, и я снова обретала способность мыслить адекватно.

Я уже говорила, что больше всего меня волновал вопрос о том, кто убил Терезу Стоун. Ответ на этот вопрос позволил бы мне разгадать и все остальные загадки. Но, кроме этого, оставалось еще два важных пункта. Скажите мне, что согласны. Во-первых, кто такой Джейк? Но на этот вопрос я не могла ответить, не поговорив с ним. Так что придется подождать, раз уж частный детектив Джейк-Харли временно пустился в бега. Во-вторых, кто и зачем убил Кристиана Луну? И снова я оставалась в неведении, потому что не знала, с чего начинать. Наконец, мне хотелось выяснить, говорил ли Кристиан Луна правду. Была ли я его дочерью? Виновен ли он в смерти Терезы Стоун?