Читать книгу "Моя цель - звезды - Альфред Бестер"

— Теперь еще, на севере, совсем близко. Очень. Сейчас!

С севера пришла ударная волна.

— А эти взрывы, Формайл? Это же не просто облака света. Там тонкая структура, как у кисейной ткани, паутины или разноцветного гобелена. Как красиво! Похоже на искусно сотканный саван.

— Леди Оливия, но так и есть, в общем-то.

— Вы напуганы?

— Да.

— Тогда бегите.

— Ах, вы глухи к моим мольбам.

— Я понятия не имею, чего вы от меня ждете. Я тоже напугана, но бежать не стану.

— В таком случае и вы проявляете напускную смелость, а рыцаря за нее вините.

Суховатый голос показался ему удивленным.

— Формайл, ну подумайте. Сколько времени уходит на джонт? Уже через несколько секунд вы будете в безопасности. В Мексике, Канаде. На Аляске. Где угодно. Так спасайте себя. Уже миллионы спаслись. Мы, наверное, одни из последних остаемся в городе.

— Не каждый умеет джонтировать так далеко и так быстро.

— Тогда мы последние, кто еще занят такими прикидками. Почему вы меня не покинете? Это для вашей же безопасности. Скоро меня убьет взрывом, и никто не узнает, как Ваша Претенциозность поджали хвост.

— Ах ты сука!

— О, вы разъярены. Как грубо! Первый признак слабости. Отчего бы вам не продолжить в том же духе и не уволочь меня под мышкой? Это будет вторым признаком слабости.

— Да пошла ты!

Он подступил к ней, сжав кулаки от ярости. Девушка с холодным спокойствием коснулась его щеки, и снова он почувствовал нечто вроде электрического разряда.

— Слишком поздно, мой дорогой, — сказала она тихо. — Нам конец. Вон летит целая стая красных полос. Всё ниже, и ниже, и ниже… Прямо на нас. Выхода нет. Беги сейчас же! Джонтируй, спасай себя! Забери меня с собой и джонтируй! Не медли!

Он подхватил ее со скамьи.

— Ни за что, ты, сучка!

Он сжал ее в объятиях, отыскал мягкие коралловые губы и поцеловал. Замер, прижавшись ртом к ее рту, в ожидании последней вспышки мрака.

Взрыва не последовало.

— Ты меня провела! — воскликнул он. Девушка рассмеялась. Он снова поцеловал ее и с трудом выпустил из объятий. Она перевела дух и опять засмеялась.

Коралловые глаза блестели.

— Все кончилось, — сказала она.

— Еще даже и не началось.

— Ты это о чем?

— Война между нами.

— Пускай это будет война двух людей, — жестко процедила она. — Ты первый, кого не обманывает моя внешность. Господи, как же меня достали рыцари, сосущие мамину сисю в мечтах о сказочной принцессе. А я не такова. Внутри я совсем другая. Не такая. Не такая. Никогда не буду принцессой. Никогда. Хорошо, устрой мне войну на истребление. Не смей меня брать в плен. Уничтожь меня!

И вдруг стала прежней леди Оливией, грациозной снежной девой.

— Боюсь, мой дорогой Формайл, что бомбардировка окончена. Шоу завершилось. Согласитесь, новогодний фейерверк вышел поистине впечатляющим. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи? — беспамятным эхом откликнулся он.

— Спокойной ночи, — повторила девушка. — Ну же, дорогой мой Формайл, неужели вам и вправду так трудно понять, что вас просят удалиться, а не корчить клоуна? Идите. Спокойной ночи.

Он помедлил, отыскивая нужные слова, не нашел, повернулся наконец и покинул дом. Его трясло от восторга и смятения. Он шел, как пьяный, едва осознавая размах катастрофы и разрушений. Горизонт затянуло сплошное красное зарево пожаров. Ударные волны от взрывов бомб настолько возмутили атмосферу, что ветра до сих пор налетали странными непредсказуемыми порывами. Город так растрясло, что кирпичи, нависающие архитектурные элементы, стекла и металлические балки то и дело обрушивались оземь и разбивались. А ведь прямого удара по Нью-Йорку нанесено не было.

Улицы пустовали, город обезлюдел. Все население Нью-Йорка, как и остальных городов в зоне поражения, джонтировало куда глаза глядят в безрассудной попытке спастись. До предела своих джонт-способностей: кто на пять миль, кто на пятьдесят, кто на пятьсот. Некоторые угодили прямо под удар. Тысячи погибли в джонт-взрывах: общественные платформы не были рассчитаны на такой массовый исход.

Фойл стал замечать команды чрезвычайников в белой униформе. Нацеленный на него предупредительный сигнал извещал, что Фойла по совокупности характеристик рекрутировали для восстановительных работ. В эпоху всеобщего джонта проблематично было не эвакуировать население города, а заставить его вернуться и навести порядок. У Фойла не было никакого желания проторчать тут неделю, сражаясь с пожарами и мародерами. Он ускорился и пронесся мимо команды чрезвычайников.

На Пятой авеню он замедлился. Ускорение потребляло так много энергии, что истощенный организм уже не мог поддерживать себя в таком состоянии дольше нескольких минут. После долгих периодов ускорения пришлось бы восстанавливаться несколько дней.

На авеню уже появились мародеры и джек-джонтеры. Поодиночке и стаями, перепуганные и озверевшие, точно шакалы, что рвут тело еще живого, но беспомощного животного. Они обступили Фойла. Этой ночью им сгодится любая добыча.

— Я не в настроении, — сообщил он шакалам. — Поиграйте с кем-то другим.

Он вывернул карманы, полные денег, и бросил им банкноты. Те подхватили подачку, но не удовлетворились ею. Им нужно было повеселиться, а Фойл не казался способным себя защитить. Обычный растерянный джентльмен. Полдюжины шакалов отделились от стаи помучить его.

— Добрый джентльмен, — заухмылялись они. — А пригласи-ка нас на вечеринку?

Фойл уже видел как-то изувеченный труп одного из гостей их «вечеринки». Вздохнув, он отвлекся от видений Оливии Престейн.

— Ну ладно, шакалы, — сказал он. — Будет вам вечеринка.

Те приготовились к танцу смерти с добычей, но Фойл коснулся языком переключателя во рту и на двенадцать всеразрушающих секунд стал самой совершенной из когда-либо созданных машин для убийства — киллером-коммандо. Он действовал, не задумываясь и не рефлексируя. Тело попросту выполняло инструкции, записанные в мышечной и нервной ткани. На тротуаре остались валяться шесть изуродованных тел.

Собор Святого Патрика стоял, как и был, вечный и неизменный, ничуть не пострадавший от бомбежки, и на позеленевшей меди его кровли отсвечивало зарево далеких пожаров. Он оказался пуст. Палатки Четырехмильного цирка заполняли неф, подсвеченные и разукрашенные, однако цирковой люд скрылся. Слуги, повара, лакеи, атлеты, философы, приживалы и прочие зеваки сбежали.

— Но вскоре они возвратятся, — пробормотал Фойл. — Мародерствовать.

Он вошел в свою палатку. Первой, кого он там увидел, была фигура в белом, скорчившаяся в углу. Она лучезарно улыбалась собственным мыслям и напевала песенку без слов. Безумная Робин Уэнсбери в смятом платье.