Читать книгу "Рыжая Соня и Осенняя Луна - Энтони Варенберг"

– Конечно же, – одновременно с ним произнесла Соня, сопровождая свои слова приглашающим жестом.

Этого было довольно, чтобы сила, удерживающая Огдена снаружи, перестала воздействовать на него, и он переступил порог. На «сопротивление» Эльбера он, кажется, просто не обратил внимания.

– Да как ты можешь, – возмутился бритунец, бросив на Соню быстрый гневный взгляд. – Разве ты не видишь, что это за тварь перед тобой?!

– В чем дело, Эльбер? – сдвинув брови, возразила она. – Ведь он не причинил нам никакого зла, и пока этого не произошло, нет причин отказывать человеку в гостеприимстве.

– Человеку?! – воскликнул бритунец. – Да что в нем человеческого?! Ты что, ослепла? Он же только что убил и, о боги, съел кого-то! Это… о, нет.

С очевидной правотой Эльбера трудно было спорить, но Сонино природное упрямство даже в таких случаях брало верх над здравым смыслом. В какой-то степени она сознавала и чувствовала, что несет ответственность за судьбу Огдена и уж точно не может просто так забыть о его существовании, прогнав прочь. Хотя, по большому счету, его присутствие радости ей отнюдь не доставляло.

– Что ж, Хищник не рожден питаться травой, – заявила она. – И ты не знаешь всех обстоятельств. Может быть, на него напали, и он защищался. Мне тоже приходится в похожих случаях убивать.

– И съедать останки противника, чтобы добро зря не пропадало? Это что-то новенькое, Бара, прежде я за тобой таких наклонностей не замечал.

– Огден, – несмотря на то, что она так решительно бросилась защищать ванира перед Эльбером, Соня все же старалась не всматриваться в его лицо слишком пристально, опасаясь, что в противном случае ей будет сложно побороть тошноту, – если ты смоешь кровь, то станешь выглядеть… э-э… привлекательнее. Прошу тебя, сделай это.

Эльбер в полном недоумении развел руками. Слов он, похоже, просто не мог подобрать.

– Понимаешь, я думаю, что в мире гораздо меньше случайностей, чем мы привыкли полагать, и эта встреча с Огденом имеет какой-то важный смысл, вероятно, пока скрытый от нас всех, – постаралась объяснить свои действия Соня.

Как бы ей хотелось испытывать хоть сотую долю уверенности в том, в чем она пыталась убедить Эльбера! Впрочем, когда спустя пару минут Огден снова предстал перед ними, он, в самом деле, имел несравнимо более приличествующий человеку, а не нежити, вид.

– Я убил того, от кого исходила опасность для этого дома, – сообщил он спокойно, словно только и ждал, когда Эльбер и Соня прекратят свой спор. – Он подошел слишком близко. Кроме того, безусловно, я воспользовался его кровью для своего насыщения. Такова моя природа, однако, – теперь Огден, не отрываясь и не мигая, точно рептилия, взирал своими холодными голубыми глазами на Эльбера, словно в этот момент присутствие Сони не имело для него никакого значения, – разве люди не убивают и ради удовлетворения куда менее значительных потребностей, чем голод и жажда? Например, во имя денег, власти и даже просто для развлечения, стремясь развеять скуку? Вы делаете это везде и всюду; ты заметил кровь на моем лице, и она ужаснула тебя – но ты же пожимал в своей жизни множество рук, что в крови выше, чем по локоть, только не видна столь же отчетливо. Кто дал тебе право судить меня? Что дало тебе такое право? Ты, гладиатор, испытывал восторг и триумф, вонзая свой меч на арене в грудь противника или нанося тому жестокие увечья. Не ты ли затем охотно принимал почести, положенные победителю, и считал их вполне и безусловно заслуженными – и это при том, что никто силой или под страхом смерти либо бесчестья не заставлял тебя сражаться и отнимать чужую жизнь! Я вижу тебя яснее, чем мне бы, пожалуй, хотелось, и от меня трудно скрыть, что ты не чужд ни предательству, ни убийству. От тебя самого пахнет кровью и злобой, зачастую менее оправданной, чем моя.

– Ничего ты обо мне по-настоящему не знаешь, – выкрикнул Эльбер, взбешенный проницательностью Огдена.

Как это часто с ним бывало в минуты гнева, мысли его значительно опережали речь, и он просто не мог высказать всего, что кипело в душе.

Разве вся его жизнь не была подчинена единственной цели – играть в Килве, невзирая ни на какие превратности судьбы и бесчисленные, порой казавшиеся непреодолимыми, препятствия? И если он сражался на арене ради этого, то в равной степени подвергал опасности как чужую, так и собственную жизнь, не имея никакого принципиального преимущества перед противником.

И главное, как смеет эта невесть откуда, из какого мрака выползшая нежить, о существовании которой он всего лишь день назад и не подозревал, бросать в лицо ему, человеку, оскорбления и держаться столь нагло, словно вообще имеет право топтать землю?

Все эти так и не высказанные чувства пузырями вырывались на поверхность, и вот она – ненависть, бьется и пульсирует жизнью, и он готов… готов к беспощадной битве, нет, проще, грубее, честнее – к драке, такой, как дерутся животные, пуская в ход зубы и когти.

В краткий, кратчайший миг Соня успела понять, что сейчас произойдет – но уже ничему не могла помешать. Эльбер напал первым, и они с Огденом сцепились – разъяренный до помешательства человек и вампир, полностью восстановивший силы и двигавшийся со стремительной, беспощадной скоростью и точностью.

– Прекратите, – крикнула она, но ее, конечно, никто не услышал.

Соня, обыкновенно склонная к безрассудному бесстрашию, на сей раз не решилась вмешаться, не столько сознавая, сколько всем существом ощутив, что делать это столь же бесполезно, более того, смертельно, как добровольно лечь между двумя жерновами. Но – и снова все произошло потрясающе быстро – третий безумец все же нашелся и повис на спине Огдена, заставив того потерять равновесие и выпустить Эльбера из смертоносных «объятий». Теперь пришел черед действовать Соне, и она не замедлила точно так же вцепиться в бритунца, не позволяя ему предпринять новой атаки.

– Не вы решаете, кто из вас имеет право на существование, а кто нет, – сказал Таймацу, когда красная пелена неконтролируемого бешенства рассеялась перед глазами противников. – Предоставьте это Единому, который допустил, чтобы вы были, к какой бы форме жизни ни относился каждый из вас, и сколь бы мало общего ни имелось меж вами.

– Я думала, – сердце Сони колотилось в горле, и кровь все еще водопадом шумела в ушах, – я думала, что ты ушел из Бельверуса. О, Таймацу. Твои преследователи ищут тебя повсюду.

– А твои – тебя, дочь Рыси, – невозмутимо парировал островитянин. – Так что я решил слегка задержаться, полагая, что мы можем еще оказаться весьма полезны друг другу.

– Как я понимаю, одного из преследователей можно сбросить со счетов, – сообщил Огден. – Того, что пошел мне в пищу нынче ночью. Судя по внешности, он твой соплеменник, боец.

Эльбер старался придти в себя, ладонью размазывая по груди кровь, сочащуюся из глубоких порезов, оставленных на коже когтями ванира, и суть разговора пока улавливал смутно.

– Все равно, ты – проклятое навье, – убежденно и зло пробормотал он, – никто и никогда не убедит меня в обратном, ты, ходячий труп!