Читать книгу "Тяжелые бои на Восточном фронте - Эрвин Бартман"

– Господин генерал, – сказал я, скосив глаза туда, где сидел гауптштурмфюрер Гребарше. – Возможно, вы не заметили, что здесь присутствует кавалер Рыцарского креста.

Гауптштурмфюрер, увидев, что происходит, встал из-за стола и, щелкнув каблуками, вежливо кивнул генералу, прежде чем представиться.

Кровь прилила к щекам генерала. И в эту минуту Шимански тихонько испортил воздух. Генерал принюхался.

– Что за отвратительный запах? Это возмутительно! Это… это… – На мгновение он, казалось, потерял дар речи. – Кто посмел?

– Это я, господин генерал, – признался Шимански. – Я могу объяснить…

Безусловно, я могу ошибаться, но мне показалось, что уголки его губ насмешливо дрогнули.

– Это оскорбление, публичное оскорбление воинской дисциплины… нарушение субординации! – Толстые щеки генерала затряслись от негодования. – Вам это не сойдет с рук, о нет! Такое неуважение к старшему офицеру, особенно на публике, – это серьезное нарушение!

– Герр генерал, прошу прощения, однако, как вы можете видеть из этого медицинского заключения, я не могу контролировать свои выделения из-за серьезного ранения внутренностей.

Лицо генерала меняло свой цвет с ярко-розового на багровый по мере того, как он читал медицинскую справку Шимански.

Мне не хотелось тратить время на такого высокомерного болвана, которым оказался этот армеец в высоком чине. Он принадлежал к числу тех старших офицеров вермахта, которые всегда искали повод придраться к солдатам войск СС. Должен признаться, что с удовольствием наблюдал, как генерал завертелся, словно червяк на крючке рыболова, когда до него дошло, какую ошибку он совершил. Потом, сидя за бокалом пива, мы много смеялись, однако эта стычка оставила у меня в душе ощущение беспокойства и дискомфорта. В подобном отношении германского офицерства к простым солдатам лежало нечто большее, чем просто несдержанность к Шимански. Это можно было назвать высокомерием и общественным пренебрежением к тем, кто воевал в войсках СС. Правда, простые солдаты вермахта никогда не выказывали такой враждебности. Более того, вполне в духе боевого товарищества, солдаты армейского подразделения, расквартированного в окрестностях Коница, пригласили всех нас в свой яхт-клуб, расположенный на соседнем озере. Стоял великолепный ветреный день, и мы вдесятером ждали, что прекрасно его проведем.

– Пожалуйста, господа, чувствуйте себя как дома, – сказал фельдфебель, приглашая нас в кают-компанию клуба, где нас приветствовали несколько его сослуживцев. – Угощайтесь кофе и пирожными. Если желаете, можем предложить шнапс или бокал пива.

Один из солдат вермахта полез в стоявший на столе коричневый бумажный пакет, достал оттуда несколько коробок сигарет и положил на стол.

– Подарок нашим гостям.

Мы вежливо предложили сигареты новым друзьям, потом закурили сами. После кофе и шнапса хозяева проводили нас на деревянную пристань, где на легкой зыби покачивались несколько шлюпок. Фельдфебель распределил нас по суденышкам.

По мере того как росло мое доверие к рулевому, я начинал все больше наслаждаться нашим катанием по покрытым зыбью волнам. Веселая паника охватила меня, когда мы направились к заросшему лесом дальнему берегу озера. Внезапно у нас над головой засвистели пули, а несколько из них продырявили наш парус. Я выхватил пистолет из кобуры и, хотя не было никакой возможности попасть в кого-нибудь с качающейся лодки, все-таки сделал несколько выстрелов в заросли. Наш рулевой стремительно развернул ялик, и с попутным ветром мы помчались к безопасному берегу, где находился яхт-клуб. Уже на берегу стало ясно, что в результате этого приключения мы не получили ни царапины.

– Проклятые партизаны, – выругался фельдфебель. – Последнее время они причиняют все больше беспокойства. Настоящая заноза… Наглеют с каждым днем. Один Бог знает, удастся ли удержать ситуацию под контролем.

Вскоре после нашего счастливого спасения мы с Шимански поехали из Коница в Варшаву, где обнаружили маленькую шоколадную фабрику и собирались обменять сигареты на сладости. В Варшаве мы сняли комнаты в гостинице СС на площади Нарутовича, а потом, когда пришлось урезать наши расходы, перебрались в солдатское общежитие, находившееся под патронажем Красного Креста. Напротив располагался главный железнодорожный вокзал, и мы во время завтрака усаживались за столик у окна и с удовольствием наблюдали за тем, как мимо нас течет мирная жизнь. Шимански как раз вспомнил, как однажды он пригласил меня в какое-то учреждение люфтваффе, находившееся в Далеме, неподалеку от Лихтерфельде, где мы умудрились пробраться в женскую раздевалку для работавших там девушек. В эту минуту я увидел, как через дорогу напротив нас переходят четыре монаха. В своих обычных одеяниях они представляли собой довольно необычное зрелище на фоне толпы обычных обывателей, спешащих по своим делам. Мне почему-то пришло в голову, что они могут представлять угрозу, и в эту минуту появился армейский патруль. По всей видимости, бдительный командир патруля тоже заметил что-то необычное в облике монахов, поскольку он остановил их всего в нескольких метрах от нашего «наблюдательного пункта» в солдатском общежитии.

Я не слышал слов, которыми солдаты обмениваются с задержанными, но было очевидно, что монахи отчаянно протестуют. Внезапно офицер вермахта распахнул рясу одного из монахов, и волосы у меня на голове встали дыбом: у того на поясе висел целый арсенал – пистолет и ручные гранаты. Под дулами автоматов других патрульных остальные монахи были вынуждены также показать, что у них спрятано под монашеским облачением. И у всех оказался столь же богатый арсенал оружия. Держа руки на затылке, задержанные остались стоять на тротуаре под охраной, пока возле них не остановился патрульный автомобиль.

– Гестапо! – хладнокровно прокомментировал Шимански, когда из машины выбрался человек в черном мундире. – Давайте, парни, разберитесь с ними. Эти партизаны – настоящие ублюдки. – Он повернулся ко мне: – Представляешь, они недавно взорвали солдатский публичный дом. Несколько девочек погибли, славные девчушки, любительницы оперы. Они бы тебе понравились, Бартман. Ну, ничего, его восстановили. Не хочешь посетить?

Что и говорить, мой приятель знал самые привлекательные места, куда бы мы ни направлялись.

– С удовольствием, – согласился я. – Но только чтобы выпить по бокальчику пива.

Конечно, сейчас нельзя утверждать это, однако вполне возможно, что «монахи» собирались напасть на солдатское общежитие, так что нам второй раз за неделю удалось избежать серьезных проблем. Похоже, в Варшаве больше нельзя было чувствовать себя в безопасности…

Охранник открыл нам двери публичного дома. Пройдя во вторую дверь, мы оказались в холле, заполненном клубами табачного дыма. Едва освободился один из столиков, Шимански, пользуясь всей своей массой, решительно устранил всех конкурентов, и мы уселись за него. Практически тут же появились две девицы и сразу устроились у нас на коленях. Они были довольно хорошенькими, однако их поведение было для меня несколько вызывающим. Мы поболтали о том о сем – о погоде, о русском продвижении на запад, а потом я решил проверить, правду ли говорил Шимански.