Читать книгу "Создатели небес - Фрэнк Герберт"

«Зачем он здесь? — спросил себя Турлоу. — Если он тот, за кого себя выдает, зачем?» В мозгу, точно в калейдоскопе, мелькали обрывки фраз Келекселя, выстраиваясь в какую-то картину. Бессмертные. Режиссерские корабли. Поиски развлечений. Возмездие скуки. Бессмертные. Бессмертные. Бессмертные.

Взгляд Турлоу начал изучать Келекселя.

— Вы сомневаетесь в своей нормальности? — спросил он. — Вот почему вы здесь? Потому что сомневаетесь в своей нормальности?

Такого говорить не стоило, и Турлоу осознал это в тот же миг, когда неосторожные слова сорвались с языка.

— Как ты смеешь! — загремел Келексель. — Моя цивилизация отслеживает нормальность всех своих членов. Упорядоченность нашей нервной системы обеспечивается первичными установками паутины Тиггивофа, когда младенец получает дар бессмертия.

— Тигги… паутина Тиггивофа? — переспросил Турлоу. — Механическое устройство?

— Механическое? Ну… да.

«Великий Боже! — подумал Турлоу. — Неужели он здесь затем, чтобы рекламировать какую-то фантастическую машину для психоанализа? Это что, рекламный проект?»

— Паутина связывает всех чемов, — сказал Келексель. — Мы — даоинезиты, понимаешь? Нас много, но мы — единое целое. Это дает нам такое понимание, какого ты даже вообразить не можешь, невежественный бедняга. Это делает возможными режиссерские корабли. У вас нет ничего подобного, и вы просто слепцы.

Турлоу подавил вскипевшую ярость. Механическое устройство! Неужели этот несчастный глупец не понимает, что разговаривает с психологом? Турлоу постарался не замечать своей ярости, зная, что все равно не может позволить себе дать волю чувствам.

— Я слепец? — сказал он. — Возможно. Но я не настолько слеп, чтобы не видеть, что любое механическое устройство для психоанализа будет лишь бесполезным костылем.

— Да? — Келекселю это заявление показалось удивительным. «Бесполезным костылем? Паутина?» — Ты понимаешь людей и без таких вещей, да? — спросил он.

Турлоу посмотрел на его лицо, будто приготовившееся к защите. В его вопросе перемешались пафос и мольба. Ответ должен быть спокойным.

— Пожалуй, — сказал он, — вы так долго играли роль, что почти превратились в своего персонажа.

«Играл роль?» — удивился Келексель, пытаясь отыскать другое значение слов туземца. На ум ничего не пришло. Он сказал:

— Мое механическое устройство еще ни разу не давало сбоев ни с одним человеком.

— Каким безопасным это должно было сделать ваше будущее, — усмехнулся Турлоу. — Насколько определенным! Зачем же тогда вы здесь?

«Зачем я здесь?» — в который раз подумал Келексель. Теперь он отчетливо осознал, что причины, которые казались ему столь убедительными, всего лишь оправдания. Он начал сожалеть об этом противостоянии, ощутил себя обнаженным перед этим Турлоу.

— Бессмертный чем ни перед кем не отчитывается! — сказал он.

— Вы действительно бессмертны?

— Да!

Вдруг Турлоу безоговорочно поверил ему. В незваном госте было что-то, какое-то говорящее само за себя качество, которое противоречило притворству и лжи. Столь же внезапно Турлоу осознал, зачем Келексель пришел к нему. Догадавшись об этом, он задумался о том, как же ему сказать об этом.

— Бессмертный, — сказал Турлоу. — Я знаю, зачем вы здесь. Вы — точно человек, взбирающийся на отвесный утес. Чем выше вы взбираетесь, тем ниже придется падать — но до чего же привлекательной кажется глубина! Вы пришли сюда потому, что боитесь случайности.

Келексель сосредоточился на этом слове: Случайность!

— Для чема не существует такой вещи, как случайность, — усмехнулся он. — Чемы гуманны и разумны. Возможно, наша первоначальная разумность действительно случайность, но после этого не случайно ничто. Все, что происходит с чемом с момента, как его вынимают из кюветы, — это то, что он намеревается совершить.

— До чего же упорядоченно, — сказал Турлоу.

— Разумеется!

— Какая непревзойденная четкость, — сказал Турлоу. — Когда эта идея становится реальностью, из нее уходит жизнь. Попробуйте сделать такое с человеком, и он станет живой эпиграммой… а после смерти выяснится, что эпиграмма была неверна.

— Но мы не умираем.

Келексель начал смеяться. До чего же прозрачен этот Турлоу, как просто положить его в споре на обе лопатки! Он прервал смех, сказал:

— Мы зрелые существа, которые…

— Вы — не зрелые, — сказал Турлоу.

Келексель уставился на него, вспомнив, как Фраффин как-то сказал то же самое.

— Мы используем ваш род для развлечений, — сказал он. — Мы можем жить вашими жизнями без…

— Вы пришли сюда спросить о смерти, поиграть со смертью, — сорвалось с языка у Турлоу. — Вы хотите умереть, и в то же время вы боитесь умереть.

Келексель сглотнул, ошарашенно глядя на Турлоу. «Да, — подумал он. — Вот почему я здесь. А этот знахарь разглядел меня насквозь». Его голова почти сама по себе предательски кивнула.

— Ваше механическое устройство — это замкнутый круг, змея, которая кусает собственный хвост, — продолжал Турлоу.

Келексель нашел силы возразить:

— Мы живем вечно посредством ее психологической правдивости!

— Психологическая правдивость! — фыркнул Турлоу. — Так можно назвать что угодно.

— Мы так далеко опередили вас, примитивных…

— Так почему же вы просите помощи у одного из примитивных?

Келексель покачал головой. Его охватило гнетущее ощущение опасности.

— Ты никогда не видел, как работает наша паутина, — сказал он. — Как ты можешь…

— Я видел вас, — ответил Турлоу. — И я знаю, что любое учение, основанное на механизме, — замкнутый круг ограниченной логики. Правду нельзя заключить в круг. Правда как бесчисленные лучи, расходящиеся во все стороны, и им нет конца.

Келексель почувствовал, что завороженно следит за тем, как движутся губы Турлоу. С губ срывались больно ранящие слова. Келексель вдруг с неистовой силой пожалел о том, что появился здесь. Он почувствовал, как что-то внутри сжалось в комок, как будто он стоял перед закрытой дверью, которая в любой миг могла распахнуться в мир ужаса.

— Со временем с такими учениями происходит одна любопытная вещь, — продолжал Турлоу. — Ваша базовая философия начинает замыкаться, утрачивая первозданную прямоту. Сначала отклонение невелико, и ошибку не распознать. Вы думаете, что еще на правильном пути. А на самом деле вы все больше и больше отклоняетесь в сторону, до тех пор, пока попытки разработать новые теоремы, которые могли бы объяснить предыдущие, не становятся все более неистовыми.

— Мы достигли полного успеха, — возразил Келексель. — Твои доводы к нам не применимы.