Читать книгу "Рыцарь страха и упрека - Алла Холод"

После того как Ирина Петровна услышала громкое «Алло, это полиция?», она сама подошла к Барсукову, чтобы спросить, что случилось и не нужна ли помощь. Барсуков выглядел растерянным, даже испуганным, но чтобы прятать что-то… Нет, такого она не помнит.

Впрочем, когда Ирина Петровна поняла, в чем дело, она побежала домой, чтобы к приезду полиции хотя бы переодеться, снять испачканную ягодой майку, привести себя в человеческий вид. И что в это время делал Барсуков, где он находился, она не видела.

В других ближайших домах вообще никого не было. В особняке через один от волковского находился семнадцатилетний мальчик, но он сидел перед компьютером в наушниках, полностью поглощенный жестокой борьбой с изощренными и коварными монстрами.

Сергей Алексеевич поручил молодому оперативнику Толе Цветкову расширить круг поиска свидетелей и вообще более дотошно проверить район. Кроме надежды на какого-нибудь свидетеля, его не покидала надежда, что убийца мог скинуть пистолет на обратном пути с места преступления.

Оперативник Толик Цветков жил в блочной многоэтажке, но детство его прошло в частном секторе, который он почему-то любил до сих пор. Ему очень нравилось жить в частном доме, пусть даже и небольшом, но своем собственном. Нравилось иметь свой дворик, нравилось просыпаться чистым майским утром и вдыхать благоухание пышного сиреневого куста, который лез в окно, а при распахнутых створках отросшие ветви ложились чуть ли не прямо на письменный стол. В частном доме было много преимуществ: можно было иметь не одну, как в квартире, а много кошек и котов сразу.

В частном доме у них с мамой бывало до четырех-пяти кошек одновременно, не считая котят, которых потом раздавали соседям. В частном секторе был большой простор для игр с мальчишками, и кататься на велике было куда вольготнее, чем на улицах, заполненных транспортом.

Да и вообще воздух там был другой. Свежий, живой. В таких уголках города не пахло пылью, газами и асфальтом. Там царили запахи, распространяемые раскидистыми деревьями и кустарниками.

На улицу Вишневую из цивилизации можно было попасть, пройдя через парк, миновав дорогое модное кафе с летней верандой, спустившись по лесенке из шести ступенек к храму Казанской Божьей Матери. Начало улицы Вишневой было налево от церкви, домами по правую сторону улица заканчивалась.

Волков жил по правую сторону от храма. Значит, пройти к нему можно было по улице, на которую выходили окна всех домов, стоящих на Вишневой. Кроме Гены Барсукова и Марины Гонтарь, здесь никого не видели. Собственно, видеть было особенно некому: все обитатели местных особняков в тот день пребывали кто где — кто в отпуске за границей, кто всей семьей посещал торгово-развлекательный центр, кто отъезжал на дачу к знакомым. На Вишневой улице в тот день, как назло, никто не жарил шашлык, не праздновал день рождения и не копался с цветочной грядкой, выходящей на улицу. Невезуха. Ну да ладно. Толик Цветков так просто сдаваться не привык.

Улица Вишневая располагалась на самом высоком уровне, дальше район плавно спускался к водохранилищу. Из окон дома, где жил убитый, открывался прекрасный вид на водную гладь и левый берег. За Вишневой улицей начинались так называемые «низы», район, где дома расположены под гору и улицы спускаются к набережной.

Уж кто-кто, а Толик знал «низы» как свои пять пальцев. Не все, конечно, поскольку вся центральная часть города имела свои «низы», и они образовывали большие пространства. Но что такое «низы», Толик очень хорошо представлял, поскольку сам жил в таких «низах» до шестнадцати лет.

От улицы Вишневой рельеф местности делал довольно чувствительный скачок вниз, на другой уровень. И улица Софьи Перовской, которая шла параллельно Вишневой, но уровнем ниже, была от нее как бы отгорожена и этим скачком, и густой растительностью. Улица Софии Перовской и была началом «низов». А Вишневая еще считалась цивилизацией.

«Низы» сильно изменились за последние годы. Но насколько их знал и помнил Толик Цветков, помимо улиц, здесь имелось множество переулков и даже просто хорошо протоптанных троп, не имеющих никакого статуса. Эта часть города благодаря виду на водохранилище и постепенному развитию инфраструктуры стала приобретать все большую популярность. Некоторые особняки строились по изысканным проектам и выглядели потрясающе. Особенно нравился Толику особнячок из желтого кирпича с круглыми башенками, с желтыми дорожками и большими полукруглыми окнами от пола до потолка. Здесь жил, насколько он знал, бывший главный архитектор города. Через пару домов весь увитый лазающими растениями красовался голубоватый особняк батюшки, настоятеля одного храма. А чуть поодаль неизвестно кому принадлежащий дом, построенный как маленький дворец. С присущими дворцу украшениями и балконами в стиле ампир. Совершенно неуместное в городе, на взгляд Толика, строение! Стояли тут и безвкусные красные громадины с коваными решетками. На них и смотреть было неприятно.

В общем, этот район являл собой удивительное зрелище. Множество участков стояло заброшенными, на одних начинались новостройки, а иные скалились пустыми окошками, перекошенными и окончательно доломанными калитками, заросшие со всех сторон густыми высоченными сорняками.

К дому Павла Волкова можно было пройти не только по улице Вишневой. Не таковы они, «низы», чтобы в определенную точку давать человеку возможность попасть только одним путем! За домом номер 26 имелся переулок, даже не переулок — просто тропа, каких на «низах» — сотни. Ей никто не пользовался, потому что не было никакой нужды. Подход и подъезд к домам обеспечивала Вишневая улица, а на параллельную улицу Софьи Перовской можно было выйти по цивильной дороге, спустившись от церкви вниз, а не лазая по буеракам, цепляя сорняки. Да, эта тропинка никому не была нужна, поэтому ее никто не обихаживал. Но она была, эта тропинка.

Если верить показаниям Марины Гонтарь, она ушла от Волкова в 17.05. Труп был обнаружен в 18.15. И ведь Гена Барсуков, если опять же верить ему, не столкнулся с убийцей в дверях, значит, убийца успел покинуть дом за некоторое время до появления соседа. И почему бы ему (или ей) не воспользоваться для этой цели как раз вот этой тропкой?

Тропка, сокращавшая расстояние до набережной, конечно, неудобная, пыльная, неровная, но ведь убийца по ней не в вечернем наряде на прием к губернатору шел, а скрывался с места преступления. Для такой цели дорожка очень даже и ничего.

«Посмотрим, куда она выводит». Толик, с удовольствием вдыхая воздух, какого уже нет в миллионном городе, двинулся вниз.

Направление переулка понятно: как все улицы и тропы, перпендикулярные Вишневой, они петляют и извиваются, сохраняя неизменное движение вниз. Толик добрался до небольшого пустыря, стихийно превратившегося в свалку ненужных вещей, среди которых особо выделялись старый, сгнивший велосипед, железный остов кровати доисторической эпохи, расколовшаяся кадка с вывалившимся из нее, давно погибшим фикусом. Толик остановился, пошвырял носком кроссовки мусор в разные стороны, присел на корточки, поковырял найденной тут же палкой в пыли, потом вздохнул и двинулся дальше.